Читать книгу "Горы, моря и гиганты - Альфред Деблин"

И вонзила иглу перстня под ребро королеве, одновременно толкнув, покатив ее тело. Мгновенно обмякшее тело послушно покатилось, переворачиваясь на лицо на спину на лицо, соскользнуло с серого откоса в воду. Голова Мелиз еще высунулась из воды, судорожно хватая воздух. Но другая, прыгнув в воду следом, давила на голову сверху и кричала, чтобы заглушить боль и страх:

— Не открывайтесь больше, глаза! Вы в воде. Вы в воде. Вот и хорошо. Я буду петь над вами. Слушай меня, Мелиз. Я — малиновка. Ты полетишь со мной. Сейчас, сейчас, мы полетим очень высоко — куда долетает мой голос. Даже выше. Да, на невообразимую высоту. …Мелиз, милая, прошу… Не заставляй меня плакать. Твои глаза больше не откроются.

Она отвела руку и, выйдя из воды, поцеловала свои мокрые пальцы:

— Ну перестань, бедная рука! Ты так дрожишь. Я тоже. Довольно!

И бросилась на затененный откос, зарылась лицом в траву, грызла ее зубами:

— Мы дрожим вместе. Моя сладкая королева, я все-таки сделала это!

И присела под мостом, обхватив руками колени:

— Этот мост — последний, кто видел ее глаза. Я останусь здесь под мостом. Я отсюда вижу ее, лежащую: вижу коричневую гладкую спину, матово поблескивающие ноги. Вода запрыгивает на них. Вот лежит моя сладкая королева. Ох, я сделала ей добро.

Она еще долго тихо сидела на берегу, снова и снова рассматривая свои уже высохшие пальцы, гладя себя по волосам:

— Не говори так. Не говори. Зачем мне топиться. Я ведь ее люблю. В этом мире должен жить кто-то, кто любит Мелиз. Пусть все останется, как есть: мост тень солнце сад Мелиз. Пусть все остается как есть.

Тени сгустились, Бетиз все еще сидела в траве среди клевера:

— Они меня схватят. Когда будут ее искать. Меня они не схватят. Я должна остаться в живых. Должен остаться в живых хоть кто-то, кто любит Мелиз. И не позволит ее убить.

Под мостом она нежно прижалась к коричневому прохладному телу, по которому струился ручей, бросила кольцо в воду, выбралась из-под моста, побрела обратно по лугу, заросшему клевером, красной примулой, горечавкой. Сквозь открытую дверь веранды скользнула в комнату, отряхнула песок со ступней. Облачила свое дрожащее нежное тело в пестро-полосатые шальвары, последний подарок Мелиз, в просторную синюю рубаху, светло-желтого шелка верхнее платье, похожее на халат. Из белого льняного платка соорудила на голове род тюрбана. Послала в вечерний сад несколько воздушных поцелуев. И спокойно вышла из тихого дома, миновав группу охранниц Мелиз, которым она сказала, что должна выполнить поручение королевы. Ее так и не нашли, хотя в поисках были задействованы и зримые, и незримые силы.

КНИГА ВТОРАЯ

Уральская война

МАССЫ сделались пресыщенными и изнеженными. Начался поиск новых потребностей. Элита впускала в свои владения все новые чужеродные толпы, расширяла городские ландшафты. Когда строгость нравов в среде господствующего класса ослабла, участились случаи предательства, раскрытия посторонним кастовых тайн — из легкомыслия или ради хвастовства, либо в состоянии подпития. Чаще теперь появлялись в этой среде фигуры совершенно безудержные, ужасные… И, с другой стороны, — глупые, неповоротливые, податливые. Женщины и мужчины, относящиеся к правящему слою, предпочитали держаться вместе. Вскоре им снова пришлось защищать свою власть и свои аппараты.

Опасные жестокие лидеры выходили теперь не только из господствующего слоя, но и из пышно разросшейся многообразной человеческой массы.

В конце двадцать четвертого века дело дошло до первых отчаянных бунтов против машин. Еще столетие спустя люди рассказывали друг другу о тогдашних впечатляющих деяниях. Удары всегда наносились от периферии Круга народов к центру: Тимбукту против Рима, Сидней против Сан-Франциско, Северная Африка против Мессины и Палермо. В градшафтах, остававшихся вне зоны таких событий, процветали высокомерие и всё из него вытекающее. Никогда больше у господствующего слоя, поддерживаемого Лондоном, чернь не отнимала власть, как это произошло в Милане. Однако случались дерзкие посягательства на сами средства осуществления власти. В Библии рассказывается о восстании Маккавеев. Имена Таргуниаша, Цуклати сопоставимы с именами этих легендарных братьев. Остатки европейцев на североафриканском побережье, так и не ставшем объектом европейской экспансии, внезапно показали свою силу. В тамошних ленивых, погруженных в грезы городах появились возмутители общественного спокойствия. Они подстегивали ярость масс. С помощью генераторов зримых образов — аппаратов, прежде служивших только для развлечения, — жизнь королевы Мелиз и ее приближенных изображалась теперь в сатирическом ключе. Воспроизводились собор города Бордо, прислужники и прислужницы в священнических облачениях, копья солдат. Снова разыгрывались зверские «суды над мертвыми», мужчин и женщин хватали на улицах на полях в домах. Смысл показов сводился к тому, что опасные аппараты нужно уничтожить. Как и головы, их придумавшие.

В разных градшафтах нашлись, будто их надуло ветром, мужчины и женщины, готовые посвятить себя борьбе с изобретателями аппаратов. Посредством разных коварных уловок — с помощью возлюбленных, или друзей, или собутыльников намеченных жертв — в самых могущественных городских ландшафтах организовывались похищения людей из правящего сословия. Как правило, похититель погибал одновременно с похищенным: стремление уничтожить аппараты было настолько сильным, что о своей безопасности никто из нападавших не думал. Часто оба навеки засыпали от кокаина или бразильских ядов: и похититель, и жертва. Земля под аппаратами уже загорелась. Ибо количество добровольцев, готовых пожертвовать собой таким образом, стало неисчислимым.

Таргуниаш и Цуклати, не обладая никакой властью и даже не имея многочисленных сторонников, обратились к сенатам своих государств с требованием выдать им все машины и затем подчиниться решению народа: какие аппараты будут сохранены, а какие — нет. Незримым государственным контролерам и комиссарам не удавалось обнаружить этих двух людей, потому что оба они никому не сообщали о своих планах и правды о них не знало даже их ближайшее окружение.

Для Антверпена и Кале — там жили эти двое — наступило время тяжелых испытаний. В этих городах действовала некая сила, никому не ведомая, — действовала быстро и, что усиливало опасность, тайно. Представители господствующего слоя, пребывавшие в полудреме, в один прекрасный день вздрогнули, очнулись. Хотя не произошло никакой подозрительной смерти во время застолья, никакого нападения чужаков, они поняли: предатель находится среди них. Приехавшие из Лондона комиссары ничего не нашли. А ведь в Антверпене за один день были разрушены все коммутаторы городского центра, у большинства сенаторов исчезло оборонительное оружие. Город оказался беззащитным. Таргуниаш призывал народ к мятежу. Массы слушали его с удивлением: пошумев немного, расходились по своим делам. Когда появились лондонцы, Таргуниаш ушел в подполье. Попытался оттуда будоражить людей. Напрасно. Элита выплеснула на них поток новых удовольствий. И тут вдруг трансмиссионная установка Антверпена остановилась. К вечеру она не возобновила работу. Спустя два дня — тоже. Имя Таргуниаша было у всех на устах. В конце концов его обугленный труп обнаружили между проводами главного аккумулятора, который он таким способом сломал.