Читать книгу "Ледяные небеса - Мирко Бонне"

Кит начал тянуть корабль. Сначала он потащил «Стар Икс» на юг, туда, куда уплыла его стая. Кит плыл со скоростью добрых восемь узлов. Ларсен снова всадил в него заряд взрывчатки. Матросы оценили длину кита в двадцать шесть метров. Он плыл все медленнее и час спустя всплыл. Вокруг дыхала поднимался кровавый туман. Он больше не шевелился. Перед тем как исчезнуть в глубине, он закрыл глаза. Хёрли, который снимал каждую стадию агонии, показалось, что это глаза великана из сказки, который веками мог раскалывать кокосовые орехи.

Через полый гарпун в тело кита закачали воздух. Туша раздулась и снова всплыла на поверхность воды. Норвежцы подтянули ее к корпусу корабля, затем двое молодых бородачей надели подбитые гвоздями сапоги, перелезли на нее и отрубили бесполезные хвостовые плавники.

Когда китобоец вошел в Камберлендскую бухту и пришвартовался к разделочной платфоме, уже стемнело и шел снег. Там кита спустили на воду и привязали. Затем «Стар Икс» пошел к причалу.

Хёрли забрал свою фотокамеру и другие вещи, попрощался с Ларсеном и его командой и отправился в дом на холме. Большинство наших людей уже спали, и когда Фрэнк Уайлд рассказал ему, что собаки снова сбежали и натворили бед, Хёрли решил не беспокоить Крина и других, а найти в гавани лодку и сразу плыть на «Эндьюранс». Он оставил фотокамеры в доме, взял штормовой фонарь и отправился в путь.

Чтобы развеяться, Хёрли пошел вдоль берега. Когда он приблизился к разделочной площадке, глазам его открылась ужасная картина. Повсюду лежали сложенные одна на другую распиленные и разрезанные на небольшие куски части китов и тюленей. Замерзшая кровь блестела на плавниках, челюстях, языках и глазах, в проходах между кучами мертвого мяса и скелетами свистел ветер и мела сильная метель.

Неразделанная туша кита-горбача лежала на каменной рампе и перекрывала ему путь. В слабом свете фонаря Хёрли попытался обойти голову горбача, но оказалось, что он лежит наполовину в воде, поэтому Хёрли пришлось вернуться. Он попробовал пройти со стороны хвоста. Тот был завален горой отходов, перейти через которую Хёрли не смог.

Он нашел лестницу, которой пользовались раздельщики, и хотел с ее помощью перелезть через тушу. Наверх удалось залезть без происшествий. Когда Хёрли тащил наверх лестницу, то оступился и упал, пролетев в полной темноте несколько метров и свалившись во что-то мягкое и клейкое.

Никогда в жизни ему не было так противно. Он пошевелился, послышалось противное чмоканье, по волосам и лицу побежали маслянистые нити, которые не могли быть ничем иным, кроме как кровью. Куда задевался фонарь? Хёрли различал только контуры туши, в которую упал, так же как перед этим он видел несущиеся в темноте снежинки. Он не выдержал и закричал.

Услышавший крики рабочий осветил внутренности кита. Увидев лежащего внутри туши человека, изрыгавшего проклятия на английском языке, он, со своей стороны, выругался по-норвежски и убежал. Вскоре на место происшествия сбежалась половина персонала фабрики. Хёрли вытащили из брюха кита, завернули в одеяло и отнесли в дом Якобсена. Там фотограф настоял, чтобы его немедленно доставили на «Эндьюранс», что капитан Якобсен сразу же распорядился сделать.

Орден Хёрли передал один из тех молчаливых бородачей, с которыми он провел этот день на «Стар Икс». Как белый медведь, обнюхивающий и оценивающий, что можно стянуть и что нет, беззаботный, довольный и радостный, как солнечные лучи по утрам, он на прощание ущипнул Хёрли за щеку и, не говоря ни слова, повесил ему на шею кожаный орден.

Библиотека

Шеклтон назначил наше отплытие на полдень через трое суток. С позавчерашнего дня он находился в Стромнессе с Читхэмом, Крином и Уайлдом, где собирался поговорить с капитаном Сёрлле. Почти вся команда была на суше и проводила оставшееся время в пожарной каланче за письмами домой, их должен был забрать почтовый пароход и перевезти на Фолкленды. Я остался на борту и вместе с Бэйквеллом, который работал на мачте, Холнессом, поддерживавшим огонь в котлах, и со шкипером, у которого на каждый день припасена история об «Эндьюрансе», плыл в Лит-Харбор, чтобы забрать последнюю часть провианта и забункеровать уголь. Никто не мог мне сказать, почему русская китобойная база у подножия Коронда-Пик называется точно так же, как порт в Эдинбурге. Но тут было важно то, что Сэр сторговался с русскими по выгодной цене. Строевой лес, муку, сгущенное молоко и сорок один ящик картошки перенесут на борт «Эндьюранса» китобои, которыми руководил Уорсли, и тогда своенравный бункер, построенный Чиппи Макнишем между рубкой и грот-мачтой, будет проверен на годность. И пока черные с головы до ног русские час за часом сгребают лопатами уголь, я стою перед сверкающими чистотой пустыми полками в каюте Шеклтона и размышляю, куда поставить какую книгу, роюсь в ящике, ковыряю в носу и читаю.

Как мне сортировать библиотеку, которая, может быть, не очень большая, но из всех ее книг мне не известна ни одна, за исключением Библии и дневников Скотта. Можно расставить книги по алфавиту. Но по такому простому пути я идти не хочу, тем более что это совсем не то, чего ожидает от меня Сэр.

А чего же он ожидает? Некоторое время я обдумываю, не расставить ли тома по размеру или по цвету обложек, как стоят в отцовском складе на полках банки, ящики с гвоздями, винтами, болтами и инструментами и деревом, из-за чего их можно быстро отыскать… а в магазинчике Малдуна, например, все товары расставлены по цветам: в одном углу — все красное: красные канаты, красные веревки, красная парусина. Так что просто теряешься, если одетая в красное Эннид, хромая, переходит из красной зоны в синюю. Шеклтону, который станет искать определенную книгу, это вряд ли поможет. Расставить книги по цвету или размеру означало бы, что ему придется запомнить, какого цвета каждая книга, например, вот этот талмуд под названием «Путешествие вокруг света» некоего Луи-Антуана де Бугенвилля — грязно-черный. Точно так же он должен будет взять на заметку, что самая тонкая книга в его библиотеке принадлежит перу Фритьофа Нансена и называется «На лыжах через горы. Из Бергена в Христианию». И это означало бы, что мне придется отделить Нансена от Нансена, потому что другая его книга, «Ночь и лед. Норвежская полярная экспедиция, 1893–1896 годы», однозначно одна из самых толстых и должна поэтому стоять на другом конце полки. Есть ли в этом смысл?

Когда стихает устрашающий грохот, издаваемый падающим в новый бункер углем, можно услышать крики птиц, описывающих круги над бухтой. Русские, которые завозят уголь на корабль в тачках по узкой доске, все время смеются. В какой-то момент мне даже кажется, что было бы неплохо поменяться местами с кем-нибудь из них. Но потом я говорю себе, что если для меня самый трудный шаг — первый, то для этих ребят на палубе все шаги одинаково тяжелы. Я встаю в поток света, бьющий через иллюминатор, и открываю тонкий томик Нансена.

Там говорится: «Наконец-то я преодолел самое худшее. Ух, было жарко! Я не мог пошелевить ни руками, ни ногами, солнце пекло. Я испытывал страшную жажду, и снег немного подтаял. От радости, что я зашел так далеко, я достал спрятанные специально для такого повода апельсины. Они замерзли и были твердые, как кокосовые орехи. Я ел их целиком, с мякотью и кожурой; смешанные со снегом, они очень освежали».