Читать книгу "Билли Батгейт - Эдгар Доктороу"

Первую пару дней я был почти все время предоставлен самому себе, мистер Берман дал мне пятьдесят долларов мелкими купюрами и сказал, чтобы я потратил их в самых разных местах. Это оказалось не так просто, Онондага беднее плодами земли, чем Батгейт авеню. Полки магазинов, необычно тихих темных заведений, поражали пустотой, причем один работающий магазин отделяло от другого несколько закрытых и забитых досками. Я зашел в дорогой моему сердцу магазин дешевых товаров фирмы «Бен Франклин», я знал эту фирму по Нью-Йорку, воровал в лучших ее магазинах, но этот был жалок и беден, владелец включил только одну электрическую лампочку в глубине зала, деревенские мальчишки, заходившие сюда босиком, цепляли занозы о щербатые доски деревянного пола. Товаров почти не было. Я купил пригоршню игрушечных машинок и полицейских на мотоциклах и раздал их мальчишкам. В магазине женской одежды я купил для матери широкополую соломенную шляпу, отнес коробку со шляпой на почту и отправил ее домой по высшему разряду. В ювелирном магазине приобрел за доллар карманные часы.

Через витрину я увидел в аптеке Лулу и водителя Микки, они сидели у фонтанчика и потягивали через соломинки подслащенное молоко. Отпив немного, каждый смотрел на бокал, как бы проверяя, долго ли еще осталось мучиться. Я обрадовался, догадавшись, что они получили от мистера Бермана то же самое задание, что и я. Вот они вышли из аптеки, и от нечего делать я стал следить за ними. Сначала они постояли у витрины, за которой находился трактор. Потом набрели на газетный киоск и вошли, я мог бы им и так сказать, что нью-йоркских газет там нет. Выйдя оттуда, они закурили сигары, пересохшие сигары вспыхнули, словно факелы. Лулу рассвирепел, Микки стал его успокаивать. Потом они купили пятидесятифунтовый мешок лука и выбросили его в мусорный бак. Затем зашли в военный магазин, через окно я видел, как они примеряют рубашки, шляпы и форменные ботинки со шнурками, носить которые, я уверен, они не собирались.

На второй день этого покупательного запоя фантазия моя иссякла. Но тут мне пришло в голову, что деньги можно тратить и на друзей, я купил мороженое для мальчишек, которые следовали за мной по пятам, а потом в сквере напротив суда начал жонглировать тремя розовыми шариками. В Онондаге дети были везде, днем на улицах никого другого и не встретишь, в комбинезонах, без рубашек, босые, с кривыми веснушчатыми мордашками, они напомнили мне о моей улице и сиротском приюте, но в них было меньше задора, они не улыбались и не прыгали, свои радости они переживали солидно, наблюдали за жонглированием с сосредоточенным вниманием, но отбегали прочь, когда я предлагал им показать, как это делается.

Самым же заметным было отсутствие мистера Шульца и мисс Лолы, мисс Дрю, днем и ночью в его номер тянулась обслуга. Интересно, что мисс Лола делала, чтобы ее номер выглядел жилым? Но, кажется, это ее вообще не беспокоило. Я старался не думать о ней, но это оказалось непросто, особенно по ночам, когда я лежал без сна на кровати, курил сигареты «Уингс» и вслушивался в едва различимые звуки танцевальной музыки из трещавшего радиоприемника. Жаль, что я видел ее голой, я знал слишком много и мог теперь легко вообразить ее, если честно, меня просто мутило от мыслей о ней. А потом я разозлился. Она дала мне понять, как мало я знаю женщин, ведь сначала она показалась мне красивой, невинной и благородной жертвой, попавшей под перекрестный огонь гангстерских банд, а затем в номере отеля «Савой-Плаза» я понял, что она сама спуталась с Бо Уайнбергом, лучшим из них; я раньше думал, что только бедные женщины становятся шлюхами, но выходит, богатые шлюхи тоже бывают, и она — одна из них, она, правда, замужем, но ее брак такой вольный, что просто ненормальный, она совершенно дикая, первобытная, я хочу сказать, что сесть в «паккард» перед рассветом и позволить увезти себя черт знает куда, а там пить шампанское с человеком, который только что убил твоего парня, — это может кому-то показаться историей грязной и авантюрной, но когда она одевалась в спальне отеля «Савой-Плаза», я увидел в ее глазах совсем другое, вы ведь знаете, что суть женщины открывается именно в тот момент, когда она тщательно готовится выйти на люди, а не сидит, плотно сжав коленки, или не стоит, поставив одну ногу чуть вперед, а другую слегка отведя в сторону.

Они провели наедине друг с другом двое суток. Только на третье утро, ближе к полудню, я увидел, как они выходили из отеля. Держась за руки. Я боялся, как бы мистер Шульц не заметил, что я жонглирую, стоя среди местных мальчишек на тротуаре. Но, кроме нее, он ничего не замечал, он помог ей сесть в «паккард», пока Микки держал дверцу, и нырнул вслед за ней. По выражению лица мистера Шульца я понял, что два дня и две ночи, проведенные в постели с мисс Дрю, заметно подняли ее акции в его глазах. Когда они уехали, мне пришло в голову, что, если она хочет остаться в живых, обладая смертельно опасной информацией, лучшего способа и не придумаешь. Впрочем, это ерунда — она была такой легкомысленной, что собственная смерть ее не занимала.

На второй день вечером меня ждало развлечение, я получил приглашение на ужин в столовую отеля, мы все устроились за большим круглым столом: мисс Лола, мисс Дрю, — по правую руку мистера Шульца, Аббадабба Берман — по левую, все остальные — Лулу, Микки-водитель, Ирвинг и я — веером напротив него. Мистер Шульц был в прекрасном расположении духа, и мне показалось, что все остальные члены банды тоже обрадовались встрече, так что, похоже, не один я скучал по дому.

За двумя-тремя столами сидели пожилые пары, бросавшие на нас взгляды и потом склонявшиеся друг к другу, чтобы обменяться впечатлениями; в окнах столовой появлялись и исчезали лица любопытствующих прохожих; в дверях каждую минуту возникали дежурный администратор и пожилой цветной коридорный; они улыбались и смотрели на нас так, словно хотели убедиться, что мы еще здесь. Мистеру Шульцу все это очень нравилось. «Дорогая, — позвал он официантку, — скажи-ка нам, чем богаты ваши погреба»; просьба показалась мне странной, она ответила, что у них есть только нью-йоркское вино «Тейлор» в бутылках «с винтом», отчего он засмеялся, словно знал все заранее; официантка, пухлая прыщавая девушка в форме, которую я видел в кафе Шрафта на Фордэм-роуд — черное платье, отороченное белой лентой, и маленькая накрахмаленная шапочка на голове, — почему-то очень нервничала, постоянно все роняла, наливала бокалы по самый край и, казалось, вот-вот расплачется и убежит. Мистера Шульца это не смущало, он заказал две бутылки красного нью-йоркского вина «Тейлор». Даю голову на отсечение, что Лулу и Микки предпочли бы пиво, раз уж нет крепких напитков, но промолчали. Галстуки им тоже были не по душе. «За правосудие», — сказал мистер Шульц, поднимая свой бокал и притрагиваясь им к бокалу мисс Лолы, мисс Дрю, которая, взглянув на него, рассмеялась приятным горловым смехом, будто он шутил, и мы все чокнулись, даже я своим молоком.

Наш стол стоял посередине комнаты, прямо под люстрой с голыми лампочками, которые придавали всему вид одновременно неясный и ослепляющий, поэтому трудно было сказать, как выглядел каждый, а так хотелось увидеть, как выглядят люди после двух суток сумасшедшего траханья; мне нужны были хоть какие-нибудь факты, зацепки, намеки, которыми я мог бы в воображении кормить мою отвлеченную ревность, но их не было, по крайней мере, при таком освещении; особенно трудно было увидеть лицо мисс Лолы, мисс Дрю, она была так прекрасна в ореоле своих стриженых золотистых волос, глаза ее были такие зеленые, а кожа так ослепительно бела, что смотреть на нее было все равно как на солнце: сияние слепит и сразу же приходится отводить взгляд. Все ее внимание было приковано к мистеру Шульцу, стоило ему заговорить, и она тут же поворачивалась к нему, будто глухонемая, которая читает по губам.