Читать книгу "Наука страсти - Джулиана Грей"

И только там, под качающимся фонарем, слушая, как воет в окна ветер, она сунула руку в карман и вытащила то, что там лежало: сложенный лист бумаги и простой белый конверт.

В конверте оказалось пять хрустящих банкнот по десять фунтов каждая, все еще слабо пахнувших типографией.

Пятьдесят фунтов! Шестимесячное жалованье Тобиаса Гримсби, и притом весьма щедрое. И какого дьявола она должна с ними делать?

Эмили сунула конверт обратно в карман и развернула записку.

«Мадам, я глубоко тронут честью, оказанной мне вами сегодня вечером. Прошу ли я слишком многого, признаваясь, что нахожу невыносимой мысль ожидать этой чести еще целый месяц? Отвечать необходимости нет. Но я буду ждать и надеяться на следующий вторник.

А пока желаю вам счастливого и благополучного Рождества.

Ваш Э.Б.»

Глава 9

Лорд Сильверстоун скрестил на груди руки, наклонил голову и, прищурившись, посмотрел на елку.

— Как инженерная работа оставляет желать много лучшего.

Эмили, стоявшая на стремянке высотой девятнадцать футов, которую, похоже, использовали еще для защиты Эшленд-Эбби от лазутчиков Генриха VIII, протянула руку сквозь колючие ветви, пытаясь придать более приличное положение экстравагантной золотой звезде.

— Это не инженерная работа, — отозвалась она. — Это рождественская елка. Праздничный… символ…

— На вашем месте я был бы поосторожнее с лестницей…

— …времени года… собственно, немецкая традиция…

— …правду говоря, у нее весьма сомнительная репутация…

— …возможно, вы слышали песню «О Tannenbaum»[1], в которой… погодите, я уже… почти…

— …в прошлый раз я сам чуть не рухнул… ой, осторожнее…

Лестница покачнулась и упала вниз, описав красивую дугу и оставив Эмили болтаться наверху, вцепившись в ветки.

— …свечка, — договорил Фредди. — С вами все в порядке?

— В полном, — отозвалась Эмили, — если, конечно, елка не опрокинется.

— Боюсь, это запросто может случиться. Уже накренилась.

— Тогда, пожалуй, — процедила Эмили сквозь зубы (рот у нее оказался набит иголками), — вы могли бы поднять лестницу и поставить ее обратно, чтобы мне удобнее было… расстаться с этим… очень праздничным символом времени года.

— Боюсь, это невозможно, — крикнул Фредди, глядя вверх. — Она сломалась. Несчастная старушка, она заслуживала лучшей участи.

Вспотевшие ладони Эмили заскользили по хрупкому стволу.

— Попытайтесь.

— Нет. Нет, ничего не получается, — весело крикнул Фредди. — А как насчет вот чего: я, как сумасшедший, вцеплюсь в елку с другой стороны, а вы неторопливо спуститесь?

Эмили рискнула глянуть на мраморный пол внизу. Очень далеко внизу.

Елка покачнулась.

— Ну, тогда, — сказал Фредди, — раз вы, насколько я понимаю, твердо решили держаться до последнего, может, прислать вам наверх бокал пунша? Или, к примеру, эггнога?

Эмили попыталась ногами нащупать ствол.

— Ваша милость, мне кажется, вы не совсем верно оцениваете всю серьезность моего положения.

— Разве рождественский дед не повеселится от души, заметив вас сегодня ночью? Полная миска желе и все такое. Ха-ха!

— Фредерик…

— Знаете, сейчас вы очень напоминаете мне кота. Если вы начнете двигать ногами, мистер Гримсби, я смогу помочь вам спуститься, подсказывая, на какую ветку нужно вставать. Ну, как пожарная бригада.

— Как мило с вашей стороны.

— Слушайте, прямо под вашей левой ногой есть отличная крепкая ветка, и… ой, держитесь!

Дерево затрещало. Треск раздавался от ветки, за которую Эмили держалась правой рукой.

А ведь сначала эта елка казалась такой прочной! Ее на прошлой неделе привезли специально из Шотландии — благородную ель правильных пропорций, полных двадцати пяти футов высотой — и установили прямо под куполом витражного стекла в центре бального зала Эшленд-Эбби. Рядом с этой елью казались маленькими даже великолепные деревья, которые отец ежегодно рубил в лесу Швайнвальда и устанавливал в зале для аудиенций их зам-ка, украсив свечами и мишурой.

Уж наверное, такое дерево должно устоять под весом единственной женщины скромных пропорций, цепляющейся за верхние ветви.

Эмили схватилась за другую ветку, тут же сломавшуюся. Она вцепилась в ствол, чувствуя себя скорее обезьяной, чем котом. Отвратительная золотая звезда, послужившая причиной всех ее несчастий, сорвалась со своего места и упала в кучу иголок и мишуры внизу.

Дерево покачнулось. Еще раз. Мир вокруг Эмили накренился.

— Мистер Гримсби! — завизжал чей-то голос от двери. Раздался металлический грохот, звон бьющегося фарфора, но все это потонуло в сиреноподобных воплях Люси, ударившейся в истерику.

— Ну, ну, — произнес Фредди. — С ним все хорошо, он крепкий парень. Мы просто должны уговорить его прыгнуть.

— Прыгнуть! — взвыла Люси.

— Прыгнуть! — пискнула Эмили.

— Прыгнуть, — решительно заявил Фредди. — Куда лучше, чем дать дереву придавить вас.

Ель наклонилась еще на фут или целых два.

— Но пол же мраморный! — пропищала Эмили.

— Тем больше оснований прыгнуть самому, до того как дерево рухнет на вас всем весом и безжалостно вдавит в этот мрамор. Ну давайте же. Мужайтесь!

— О! О-о-о! Я не могу на это смотреть! — завывала Люси.

Эмили глянула вниз, на бесконечный мраморный пол с синими прожилками, сверкающий в свете двух великолепных бальных люстр.

— Посмотрел бы я, как стали бы мужаться вы, повиснув тут, наверху.

— Ну давайте, мистер Гримсби! Ничего тут такого нет. Вы приземлитесь на ноги… скорее всего.

Вопли Люси достигли новой степени паники.

— О-о-о! Я умру! О-о-о, мистер Гримсби! Я не могу, не могу этого видеть! Его мозги размажутся по всему полу! Кто будет это отмывать?

Дерево снова пошатнулось. Эмили качнулась назад; теперь ветви нависали над ней, а она цеплялась за ствол руками и ногами. Прямо как гамак в солнечный день, сказала она себе, только у гамаков нет желудка.

— О-о-о, спаси нас Господь! Он убьется!

— Может быть, славный мягкий диван убедит вас сделать решительный шаг, если можно так выразиться. Люси, ты не против прекратить на минуточку эти свои восхитительно впечатляющие вопли и помочь мне…

— Что за дьявольщина тут происходит? — прогремел от двери голос герцога Эшленда.