Читать книгу "Командир подлодки. Стальные волки Вермахта - Гюнтер Прин"

— Густав, чертов перископ опять изгажен.

— Но я чистил его, сэр.

И в этот момент я увидел пароход. Это был шок.

— Внимание на постах! — прокричал я.

Мы быстро приблизились к одинокому танкеру, который пытался обойти нас диким зигзагом. Мы погрузились и вышли у него за кормой.

— Приготовить пушки! — приказал я, но случайно повернулся, и кровь застыла в жилах.

На западе появился лес мачт, большой конвой. Мы немедленно погрузились. Мы чуть не попали в ловушку для подлодок, поскольку единственное судно было послано как приманка. Я решил идти за конвоем. Мы шли за ним в течение трех часов, намереваясь отрезать один корабль. Но это было безнадежно, потому что под водой мы шли слишком медленно. Когда мы снова всплыли, лес мачт был далеко на горизонте. Только траулер шел к нам, вспенив носом волны. Мы снова погрузились и снова всплыли. На сей раз из облаков на нас выскочил «сандерленд», так что пришлось быстро погружаться, чтобы спрятаться под водой. К этому времени конвой скрылся. Я проклял наше невезение, пока смотрел в перископ, как вдруг заметил пароход, лениво приближающийся к нам. Очевидно, он выпал из конвоя. Я определил его водоизмещение примерно в 6 тысяч тонн. Палуба была уставлена огромными ящиками, а на баке я насчитал восемь пушек. Мы погрузились и послали торпеду, ударившую в середину корабля. Через перископ я наблюдал, как команда садится в шлюпки. Потом пароход медленно исчез в вихре пены. Когда мы повернули прочь, на воде еще можно было видеть прыгающие ящики. Через планки виднелись детали самолетов, крылья, пропеллеры и так далее. Мы смотрели, как они тонут один за другим.

— Эти птички уже никогда не взлетят, — с удовлетворением сказал Мейер.

Я надеялся, что теперь заклинание разрушено, но невезение оставалось с нами, и следующие семь дней мы не видели ничего, кроме неба и воды. Полярная болезнь на борту приняла размеры эпидемии. Мы не могли выносить даже вида друг друга, а увидеть, как кто-то чистит зубы или ест, было достаточно, чтобы начало тошнить.

На седьмой день вахта в рубке заметила пароход. Это опять был конвой, обнаруженный одним из летчиков. На горизонте появилась длинная линия, около тридцати кораблей. Поскольку мы находились в невыгодной позиции, я позволил конвою пройти, подошел сзади и сделал широкий круг. Был уже вечер, когда мы снова вошли в контакт, но на этот раз мы хорошо разместились. Они казались прекрасным силуэтом на фоне вечернего неба. Я выбрал три самых больших: танкер 12 тысяч тонн, еще один 7 тысяч и грузовое судно тоже 7 тысяч тонн. Мы приблизились к ним под водой. Я буквально прилип к перископу и наблюдал, как первый офицер передавал мои приказы. Выстрелил аппарат номер один, за ним второй, через несколько секунд должен был выстрелить третий, но не выстрелил. С носа докатились звуки спора, но тогда я не обратил на это внимания. Я наблюдал эффект взрывов. Первый удар был по 12-тонному «Кадиллаку». Потом глухой звук детонации, фонтан воды, за ним появился окутанный желто-коричневым дымом корабль. Второй удар. Я не мог поверить своим глазам. Мы не целились в этот корабль: «Грация», водоизмещение 5 тысяч тонн. И сразу после нее грузовой корабль 7 тысяч тонн. Во все три корабля попали точно, ни один из них нельзя было спасти. Мы убрались как можно быстрее, в кильватере уже рвались глубинные бомбы.

Я повернулся к торпедисту:

— Какого черта, что там случилось? Почему не стреляли по команде?

Он выглядел сконфуженным.

— Простите, я поскользнулся и попал на рукоятку, торпеда вышла слишком рано.

Я засмеялся:

— По крайней мере, хоть куда-то попал. Но ты лишил нас тысячи четырехсот тонн.

Он минуту помолчал, потом спросил:

— А сколько всего, командир?

— Двадцать четыре тысячи тонн.

Новость облетела лодку, и лица засияли, как небо после затяжного дождя. Наконец нам повезло.

Через две ночи мы заметили пароход, нагруженный пшеницей. Около 2800 тонн. Чтобы поберечь торпеды, я заставил команду сесть в лодки и отплыть от корабля. Мы были довольно далеко от берега, поэтому я последовал за спасательными лодками и дал им хлеб, колбасу и ром.

Следующий день принес нам два корабля. На рассвете мы поймали корабль водоизмещением 4 тысячи тонн с грузом леса и расправились с ним несколькими выстрелами ниже ватерлинии. После полудня мы встретили датский танкер, нагруженный дизельным топливом. На мостике он нес огромный барьер из мешков с песком. Мы ударили по нему несколькими снарядами, но вместо того, чтобы затонуть, корабль все выше и выше поднимался из воды, поскольку топливо вытекало в море, и он становился все более плавучим. Мы прицелились в его машинное отделение, и только тогда корабль начал тонуть. Спасательные лодки и команда были уже на некотором расстоянии, когда мы увидели трех человек, плавающих в воде. Это были третий и четвертый механики и кочегар. Капитан не позаботился о них, а оставил тонуть в машинном отделении. Я остановился, подобрал их, догнал спасательные шлюпки и передал людей. К капитану-«христианину» я обратился с короткой речью, начинавшейся: «Ты чертов подонок…» и заканчивавшейся на подобной ноте. Теперь у нас на счету было почти 40 тысяч тонн, 39 885, если быть точными. Мы были довольны собой.

Но потом мы получили сообщение по радио:

«Немецкая подлодка вернулась после патрулирования, потопив 54 тысячи тонн».

Ее командир проходил у нас практику. У людей вытянулись лица. Штейнхаген, наш заводила, выразил общее мнение:

— Обидно смотреть, как эти молодые выскочки нас обставляют.

Его огорчение потрясло меня, оно было каким-то детским, но в то же время меня обрадовал дух команды. Я вызвал первого и второго офицеров. В итоге наших дискуссий выяснилось, что у нас осталось только шесть крупнокалиберных снарядов и несколько торпед. Следующей ночью одна из торпед ушла в белый свет. Пароход прошел мимо нас на большой скорости и на расстоянии, стрелять надо было быстро. Когда торпеда вышла из аппарата, мы начали считать. Сначала пятьдесят секунд. Каждая секунда делала попадание все менее вероятным. Минута, двадцать секунд.

— Моя прекрасная торпеда, — простонал Барендорф, стиснув зубы.

Мы попытались гнаться за пароходом, но он уклонился от нас, и темнота поглотила его.

Меня разбудила новость, что первый офицер заметил «Эмпайр Тукан», лайнер 7 тысяч тонн. Наша лодка тяжело качалась на волнах.

— Мы атакуем снарядами, — сказал я.

— Не уверен, что сможем попасть в таком море, — заметил первый офицер.

Я пожал плечами: еще вероятнее, что мы промахнемся торпедой. Вызвали боцмана Мейера заряжать пушку. Он отказался.

— Стрелять в такую погоду — сумасшествие, — сказал он тому, кто его будил. — Слишком большая качка, чтобы прицелиться.

За ним послали во второй раз с официальным приказом с мостика. Он наконец появился, сонный и раздраженный.