Читать книгу "Последний защитник Брестской крепости - Михаил Парфенов"

Пабст, вероятно, все же приблизительно догадался, кто из пятерки солдат не стал стрелять в русскую. Ночью он поставил Матиаса и Риммера в караул. Карл явно был недоволен, но виду не показал. Одного взгляда Глыбы было достаточно, чтобы утихомирить любого.

Ночь была прохладной, влажной, но небо чистым, усыпанным россыпями маленьких ярких звезд. Изредка ввысь взлетали осветительные ракеты, издалека доносилась пальба, взрывы. Матиас настолько устал за последние дни, так хотел спать, что с трудом сдерживался, чтобы не закрыть глаза. Неожиданно сбоку в кустах раздался тихий шорох.

Матиас пригляделся. Ему показалось, что он на мгновение различил в темноте несколько крадущихся силуэтов. Или почудилось? Открыть огонь по копошащимся в кустах мышам и стать потом объектом насмешек ему совсем не хотелось.

— Там, в зарослях, — он слегка ткнул Риммера в плечо, — кажется, кто-то есть.

Ответить Карл не успел. Оглушительные выстрелы раздались в ночной тишине, неподалеку разорвалась граната, осыпав их комьями земли. Со всех сторон доносились крики раненых. В небо взметнулись россыпи осветительных ракет. Тьма отступила, и Матиас увидел ползающего на карачках Риммера. Тот пытался отыскать свой карабин. А потом он заметил удаляющиеся фигуры красноармейцев.

Хорн рванул к стоящему на треноге МГ-34. Расчет пулемета был мертв, но МГ-34 оказался цел и лента была заряжена. Матиас прицелился и нажал спусковой крючок. Пулемет задергался у него в руках, выплевывая пули в силуэты русских. Каждая пятая в ленте была трассирующей — уходила в темноту ночи стремительным ярким прочерком.

— Не дайте им прорваться! — услышал Хорн справа от себя крик лейтенанта Пабста. Глыба с колена палил по убегающим русским из МП-40.

Матиас, сжав зубы, бил по силуэтам из МГ-34, а когда закончилась лента, продолжал еще некоторое время жать на спусковой крючок.

— Суки, суки, — без конца монотонно повторял он, пока его отрывали от пулемета. Он находился в странном состоянии, не отдавал себе отчета. Подоспевшие пехотинцы оттащили его за мешки с песком и оставили там. Матиас сидел, растирая указательный палец на правой руке, а потом сгибая и разгибая его, будто продолжал стрелять по врагу. Риммер присел рядом.

Появившийся Глыба пристально посмотрел на них сверху, затем сунул в руки Риммеру плоскую фляжку.

— Дашь ему, — строго велел он, кивнув на Матиаса. — И не забудь вернуть флягу.

Когда лейтенант ушел докладывать об инциденте, Карл открутил крышку и приложился к горлышку. Внутри оказался хороший коньяк. Риммер передал фляжку Хорну, тот сделал большой глоток, думая, что это вода, и забился в кашле. Карл забрал из его рук коньяк, опасаясь, что Хорн его расплескает, и снова пригубил.

Сбегались солдаты, санитары. Пригнувшись, они торопились к раненым.

— Ну и дела, — сказал, закуривая сигарету, Риммер.

— О чем ты? — отстранение» поинтересовался Матиас, вытирая рот грязной ладонью. Коньяк чуть не сжег ему горло, но немного прочистил мозги. Он понемногу возвращался к реальности.

— О том, как ты им врезал, — ухмыльнулся Карл. — Настоящий зверюга!

— Это я со страху, — проворчал Матиас.

— А кто об этом знает? — Риммер ткнул приятеля кулаком в бок — Ты да я. А если разрешишь мне допить Глыбин коньяк, я вообще об этом разговоре забуду.

— Пей.

— Настоящий друг! — обрадованно проговорил Карл и в два глотка прикончил содержимое фляжки лейтенанта.

— Хорошо быть офицером, — мечтательно проговорил он. — И курево отличное, и коньяк ароматный. А мы тут сидим в дерьме, и совсем без шнапса.

Матиас промолчал. Немного побаливала голова, но это были сущие пустяки. Теперь на него нахлынула волна страха. Он понял, насколько близок был от смерти.

— Говорят, русский шнапс очень хорош, — продолжил, потирая руки, Карл. — Не то что это польское дерьмо. А еще говорят, что там крепость под девяносто градусов.

— Да ну? — удивился Хорн.

— Точно. Мы с тобой его еще попробуем, дружище.

Оказалось, что русские совершили наглую вылазку, и это звучало невероятно. Матиас и не думал, что на Западном острове могли еще оставаться организованные отряды русских, способные вот так бесцеремонно выкарабкаться из своих нор и напасть с единственной целью — убивать. Ему казалось, что остров уже зачистили и на нем оставались лишь недобитые одиночки. А теперь выяснялось, что, это далеко не так. Вспомнил, как один рядовой, которого привезли с легким ранением, рассказывал, что в ДОТах засели пограничники и отчаянно отстреливаются. И уже несколько дней их не могут взять.

— Эти свиньи сидят там, как в бункере, — рассказывал он, — минометы их не берут, а подступиться невозможно. У них круговой обзор, и запас патронов, видимо, имеется.

Сколько русских атаковало сегодня ночью их расположение, выяснить не удалось — в темноте было невозможно разглядеть точное количество нападавших, но Матиасу показалось, что их было около сотни. Дюжина красноармейцев осталась валяться, скошенная пулеметом Матиаса. Но рота понесла более серьезные потери. Был убит командир третьего взвода лейтенант Вангенхайм, два унтер-офицера и несколько ефрейторов. О потерях среди рядовых Хорну узнать не удалось.

Глава 11

Немцы возобновили атаки на гараж, ни дня не проходило без яростных схваток. Иногда гитлеровцы лишь изредка постреливали, иногда накатывались лавина за лавиной, а попав под решительный огонь, отступали, перегруппировывались и снова кидались в бой. Красноармейцев старшего лейтенанта Черного спасало лишь то обстоятельство, что на их участок не перебросили артиллерию — Цитадель оставалась главной задачей немецкого командования, и туда направляли все основные силы.

Красноармейцы держались. Несмотря на физическое истощение, они не только продолжали оборонять гараж, но и временами обстреливали немецкие штурмовые отряды, направлявшиеся в сторону группы Мельникова. Голод, жажда и полнейшая усталость давали о себе знать. Кожевников поймал себя на мысли, что превращается в злобного голодного зверя, жаждущего только вражеской крови. Перед ним была лишь единственная цель — убить как можно больше фашистов, прежде чем убьют его самого.

Дня через три, сняв немецких часовых, стороживших ворота в гараж, к ним присоединился старший лейтенант Мельников. Казарма курсов шоферов пала, остатки его отряда были вынуждены отойти. С боями они добрались до гаража и едва не были обстреляны своими. Уставший часовой, заметив движение снаружи, уже вскинул винтовку к плечу, но вовремя разглядел советскую форму.

Спаслось всего девять человек Трое из них были легко ранены.

Кожевников смотрел на Мельникова и с трудом узнавал в исхудалом, осунувшемся человеке удалого, розовощекого офицера, каковым тот был всего несколько долгих дней назад. В свои тридцать три года Мельников выглядел сейчас лет на десять старше.