Читать книгу "Осторожно: яд! - Энтони Беркли"

— Выходит, он об этом думал?

— Пожалуй, да.

— Но по существующему завещанию миссис Уотерхаус в случае повторного замужества теряет половину денег по страховке?

— Да.

— И эта половина переходит мистеру Морису Уотерхаусу. Так что, я думаю, в равной степени справедливо было бы заметить, что смерть мистера Уотерхауса оказалась кстати и второму наследнику по старому завещанию, который в новом завещании вообще не упоминался?

— Несомненно, это так, — вежливо согласился мистер Вентнор.

Мистер Беллью сел, а коронер, кивнув мистеру Вентнору, что он свободен, объявил:

— Заседание суда продолжится завтра. Я сожалею, что мы не смогли принять решение за один день, но при создавшихся обстоятельствах это не оказалось возможным. Так что встретимся завтра ровно в десять тридцать утра. Всех свидетелей прошу явиться точно к этому сроку.

Мы поторопились покинуть уже изрядно надоевшее нам помещение.

— Думаю, завтра мы повеселимся вдоволь, — заметил Глен.

— А что это за молодой человек сидел сзади нас? — спросила Френсис. — Коронер еще на него со значением поглядывал. Ты знаешь, кто это, Рона?

— Да, — ответила Рона. — Это Филип Странгман.

2

— Итак, давайте подведем итоги, — произнес Глен, откинувшись на спинку кресла и вытянув ноги к камину. Женщины устроились на диване.

Мы уговорили Брумов зайти к нам на поздний чай, поскольку сегодня была среда, когда у Глена нет приема. Что касается меня, то я ощущал просто физическую необходимость обсудить услышанное с людьми более проницательными. Возможно, они разглядели тут что-то такое, что прошло мимо моего внимания. Хотя я старался как никогда.

Когда мы переодевались наверху, Френсис поспешила объяснить свои действия с флакончиком с лекарством.

— Понимаешь, когда я услышала, как коронер допытывается насчет этого флакончика, то испугалась. Про тебя я им сказала, что ты ничего не знаешь. Думаю, это правильно. А тут еще меня подстегнул Глен перед обедом, когда заметил, что лучше рассказать правду и посмотреть, чего они хотят.

— Ну что ж, — сказал я, — что сделано, то сделано. Надеюсь, все правильно.

Френсис меня поцеловала.

— Спасибо за поддержку. А теперь пошли послушаем Глена.

Вначале он высказался по поводу пресловутого флакончика. Не надо было Френсис влезать не в свое дело. Френсис искренне покаялась и попросила прощения. В конце концов инцидент был исчерпан.

— А насчет Анджелы, — сказал Глен, — то арестовать ее могут только после обвинительного вердикта присяжных. Но этого не будет.

— Почему? — спросила Рона.

— Потому что я большинство из них знаю, — ответил Глен. — Они разумные ребята.

— Ну что ж, будем надеяться.

— Ты посмотри, что там уже наговорили, — произнес Глен со значением. — Теперь оказывается, мотив появился у молодого Мориса Уотерхауса. А этот тип Беллью даже предположил, что мышьяк в лимонный бисквит могла подсыпать кухарка.

— Я бы не удивилась, — заметила Френсис. — По словам Анджелы, эта женщина просто сумасшедшая. Да и готовить не умеет.

— Страна наводнена австрийскими кухарками, которые ничего не понимают в кулинарии, — мрачно согласилась Рона. — Любой австриячке, если она хочет весело прокатиться в Англию в надежде нажраться вдоволь и получить жалованье, о каком не могла мечтать дома, достаточно назваться кухаркой, и дело сделано. На этом наживается агентство, которое специализируется на доставке сюда вот таких женщин, которых потом навязывает некоторым несчастным хозяйкам за приличные комиссионные, представляя их квалифицированными поварихами. Я не понимаю, почему наше министерство труда не положит этому конец. Был один случай, когда…

— Давай без политики, — прервал ее Глен.

— Это не политика, а экономика.

— Тем хуже. — Глен посмотрел на Френсис. — Так ты думаешь, что это очередное дело Эльзы Феннинг?

— А кто это такая?

— Кухарка, которую признали виновной в отравлении мышьяком целой семьи. На самом деле она этого не делала, но ее все равно повесили, как положено.

— Нет, — сказал я, — эта женщина была настроена против Анджелы, а не Джона. И ты слышал, она думала, что Анджела готовит лимонный бисквит для себя. Может быть, кухарка целилась в Анджелу, а попала в Джона?

Рона внимательно посмотрела на меня.

— Весьма умное замечание, мой друг.

Только я загордился, как меня охладил Глен.

— Не такое уж умное. Этот лимонный бисквит потом доели на кухне горничная и та же кухарка.

— Но они обе это отрицают, — неуверенно возразил я.

— А, ерунда. — Глен отмахнулся. — Налей мне еще чаю, Френсис.

— Но почему это обязательно должно быть убийством? — проговорила Рона, накладывая себе сладкого пирога.

— О, — воскликнула Френсис, — я надеюсь, что это не так!

— Действительно, — поддержал их я, — ведь этому нет никаких доказательств.

— И обратному тоже, — возразил Глен. — Коронер напирает, что боли у Джона появились перед обедом. Но в последний месяц они возникали у него часто. Откуда мы знаем, что это от мышьяка? И следовательно, неизвестно, принял ли он яд до обеда или во время. Впрочем, отравиться можно было и за завтраком.

— А что это за таинственный пакет, который он получил? — спросила Френсис.

— Образцы строительного картона. Или новой марки цемента. Или асбестовых прокладок. Да он каждый день получал бандероли с образцами.

Глен замолк, чтобы закурить сигарету, затем продолжил:

— Тут вот как обстоит дело. Предположим, кто-то умирает, любой человек, где угодно. Если вы проявите достаточно упорства, то почти всегда найдете двоих-троих, кто не жалеет о его кончине. И там всегда будет и кухарка, которую уволили, и бандероль, которую принес утром почтальон, и бокал сидра, который выпил этот человек один и больше никто в доме. Такова жизнь. А теперь заговорите об убийстве, и все эти факты заиграют по-новому. Люди, которые по той или иной причине не сожалели о смерти этого человека, теперь приобретут мотив для убийства; бандероль с образцами, которую Джон, возможно, выбросил на свалку, становится зловещей, кухарка подсыпает мышьяк в лимонный бисквит, а горничная кладет его в овсянку.

— И что? — спросила Френсис.

— А то, что, по-моему, это все чепуха.

— А смерть Джона? — тихо спросила Рона.

— Это либо трагическая случайность, либо убийство по не известным нам причинам. Наверное, первое. И конечно, Анджела тут ни при чем. Покончить с собой он вроде бы никак не мог, но с учетом того, что мы сегодня услышали, это исключать нельзя. В любом случае, Рона, я думаю, ты попала в точку, когда сказала за обедом, что на самом деле мы Джона совершенно не знали. Возможно, это и к лучшему.