Читать книгу "Домой - Владимир Козлов"

По проходу бежит девочка лет шести. За ней гонится такого же возраста мальчик. Оба – чумазые, одеты в какую‑то рвань.

– Иди на хуй! – кричит девочка звонким голоском. – Отъебись от меня!

Они убегают дальше по вагону. Волосатый мужик провожает их взглядом, качает головой.

– Да, и эта наша хваленая русская духовность… Куда мы катимся? Не представляю себе… Вот скажите вы мне, молодой человек… Извините, ничего, что я к вам обратился?

Я молча киваю.

– Вот скажите вы мне, как вы думаете, что может спасти Россию от падения в пропасть бездуховности? Она и так в нее, собственно, уже рухнула… И все же, не хочется терять надежду, хочется видеть какой‑нибудь слабенький огонек в конце тоннеля…

Я молчу. Мужик продолжает:

– Вы знаете, молодой человек… Россия всегда держалась на трех столпах. Это – православие, культура и, как ни странно, водка. – Он смеется. Сбоку у него во рту не хватает двух зубов. – От культуры за последние двадцать лет ничего, к сожалению, не осталось. Водка… Ну, она – как добро, так и зло… Теперь на православие вся наша надежда…

– Какая надежда? – говорю я. – Фальшивое все это православие. Какое было раньше, я не знаю, но сейчас – точно фальшивое.

– Только не надо быть таким категоричным, молодой человек. Как может быть фальшивым что‑то духовное, собственно говоря, даже высокоморальное? Впрочем, какое я имею право вас в чем‑то убеждать, что‑то доказывать… Извините, я не представился. Александр Петрович Ажигов. Через «а». Это, должен вам заметить, старая русская фамилия. И я подозреваю, что какой‑то малограмотный писец просто сделал в ней ошибку. Потому что «ожег» или «ожиг» – это кочерга. Даже есть вариант пословицы – «Ни богу свечка, ни черту ожиг». И фамилия великого лингвиста тоже ведь идет отсюда – Ожегов… А вас, простите, как зовут?

– Алексей.

– Вы простите уж меня, Алеша, что я пристал к вам со своими разговорами… Просто долгая дорога понуждает к размышлениям. А размышлениями хочется делиться, ведь мысли не приходят просто так. Все от бога… Вот скажите мне, есть ли у нас шанс – хоть маленький совсем – сохранить великую культуру? Да, вы можете сказать, и здесь я соглашусь, что она почти уж уничтожена, но все же? Как нам сделать так, чтобы народ снова начал Достоевского читать, Чайковского слушать, Римского – Корсакова?

– А что, разве народу это когда‑нибудь было нужно? У народа всегда была своя культура, народная…

– Но ведь народ‑то богоизбранный… Каким бы он ни был, мы, интеллигенция, никогда не могли его понять… И на нас за это лежит большая ответственность…

Чумазые дети бегут по вагону обратно. Теперь мальчик убегает от девочки.

– Стой, кому сказала? – кричит ему она. – Если догоню, тебе пиздец!

Ажигов, затыкается, качает головой, продолжает:

– …И в этом – главная трагедия русского интеллигента. В том, что он не понимает свой народ. Да, времена сейчас трудные для интеллигентного человека… Только вору и торгашу в наше время хорошо. Но все равно… Вот вы со мной не соглашаетесь, но вот культура – то, что веками создавалось умом и трудом человека…

Я не возражаю ему. Нет смысла. Человек ничего не понял. И никогда уже не поймет. Классической культуре давно пришел пиздец. Ни Пушкин, ни Достоевский, ни Шекспир, ни Моцарт никому сегодня на хуй не нужны. И в этом нет ничего плохого. Для меня «Гражданская оборона» значит много, а Моцарт не значит ничего. Мне насрать на Моцарта – существовал он или нет. И это – реальность. Вторая половина двадцатого века «убрала» всю старую культуру. Ее «убрали» рок – н-ролл, «новый роман», «новая волна» и все прочее. Только в России почему‑то многие этого не заметили. Наверно, не до того было – сначала были придавлены «совком», а потом заняты собственным выживанием.

Все лучше и лучше

Место: Родина

Дата: 14/10/2003

Время: 08:49

Музыка: нет/Белый орел – «Как упоительны в России вечера» (в исполнении ресторанного ансамбля)/нет

– …с уверенностью можно сказать, что за последние два года, благодаря нашему уважаемому Александру Сергеевичу, ситуация в городском образовании существенно изменилась в лучшую сторону, – читала по бумажке в микрофон Семенова – бывшая завклубом комбината, а теперь начальник департамента образования. Она стояла за трибуной с гербом России в углу банкетного зала. В новом здании мэрии тусовались сотни три человек. Почти никто не слушал выступающих жополизов. Большинство «заправлялись» у стола со жратвой и бухлом или базарили между собой. Я допивал третий бокал вина – по пятьдесят долларов за бутылку – и раздумывал, выпить четвертый или сразу перейти на «Хенесси».

Подошел улыбающийся во весь рот Клочков – теперь начальник департамента науки и технологий. Он чокнулся со мной рюмкой с коньяком.

– Алексей, у меня есть для вас идея. Вот вы – советник по культуре. А почему бы вам не предложить идею фестиваля авторской песни? Ведь авторская песня, она, собственно, хранит традиции поэзии серебряного века… Галич, Окуджава, Визбор… Да, у нас такого уровня имен, конечно, нет… Но есть великолепные, с позволенья сказать, поэты… И они предпочитают творить в форме песен, а потом исполнять под гитару…

Я молча покивал.

– А музыкальную программу на сегодня вы готовили? – Клочков кивнул на угол зала. Там включала инструменты группа из ресторана «Рассвет».

– Нет, это лично мэр их пригласил.

– Ну что ж, послушаем, послушаем… А вообще, живая музыка – это превосходная идея. – Клочков отпил из рюмки. – Но должен вам сказать, Алеша, что мы живем в эпоху… как бы это лучше сформулировать… Всеобщего морального релятивизма. Понимаете, о чем я говорю?

Я снова покивал.

– Да, вы молодой еще конечно. Это мне, в мои пятьдесят четыре… Но, так сказать, пытаюсь адаптироваться. Не всегда выходит хорошо, но, скажу вам, это объективная реальность. Не надо ждать, что мир прогнется под нас…

Я увидел метрах в двадцати Санчеса, пошел к нему, на ходу поставил на стол бокал и взял еще один – с «Хенесси». На трибуне выступал седой мужик с бородкой, его я не знал.

– …И мы все сегодня говорим: спасибо, дорогой Александр Сергеевич…

Я пожал Санчесу руку, мы чокнулись. Он выглядел в своем стиле – черные джинсы, черный вельветовый пиджак, без галстука, идеально белая рубашка с расстегнутой верхней пуговицей.

– Как поживает пресс – секретарь мэра? – спросил я.

– Нормально. То есть, на самом деле все уже достало… Но это – как диагноз, ничего не поделаешь…

– Я тебя понимаю.

– Заглянул недавно к Антоше на работу…

– Ну и как он?

– Офигенно. Хорошо, когда умеешь что‑то делать, а тем более что‑то такое, что нравится самому. Главный художник в «Свип – контакте» – это как раз для него. Меня всегда, ты знаешь, удивляло, что он у нас так долго продержался. Антоша – и начальник департамента рекламы? Если бы мне про это рассказали года три назад, я б посмеялся.