Читать книгу "Чай с птицами - Джоанн Харрис"

И тут он вспомнил. За десять лет до рождения Нила К., когда у него еще была фамилия, а также полный ящик записных книжек, он написал рассказ, вестерн — как же он назывался? Что-то про поезда. «Большой поезд в…» Нет, «Последний поезд в…»

Он с досадой отбросил эту мысль. Не важно, как там назывался рассказ. Тех записных книжек больше нет, а вестерн как таковой давно умер. Для публики Нил К. все равно что родился двадцатипятилетним. Старую жизнь он отбросил вместе с фамилией и всем написанным раньше: рассказами о привидениях, стихами, космическими операми, фэнтези — юношеским мусором, о котором стыдно вспомнить. А вывеска — простое совпадение. «Догтаун», подумать только. На редкость дурацкое название.

От дальнего конца платформы вела тропа, и К. прошел по ней ярдов двести, а тень его скакала перед ним по неровной земле. Деревья за станцией оказались соснами, они пахли сильно и едко. В подлеске шуршали и трещали мелкие твари. Издалека слышался вой.

К. уже было решил вернуться в поезд — там, по крайней мере, можно спать, и надо полагать, что локомотив утром куда-нибудь отгонят, — когда увидел за соснами свет и деревянные дома, стоящие вдоль неширокой дороги. Он потрусил к свету и увидел, что здания составляют поселок — они выстроились вдоль главной улицы, а в середине был маленький пруд. Слабо пахло лошадьми — вероятно, поблизости была ферма.

Приблизившись, К. увидел, что окна самого большого дома ярко освещены. Через открытую дверь просачивались слабые звуки пианино; с кровли свисала вывеска. Паб, подумал К. с неожиданным воодушевлением. Вот это больше похоже на дело.

Он вошел. В единственном зале было людно. За столом в углу шла игра в карты; другие посетители беседовали, пили и слушали музыку. Лысый мужчина в очках в форме полумесяца играл на пианино — сильно расстроенном, особенно на высоких нотах. Несколько женщин с замысловатыми прическами, в низко вырезанных платьях сидели у стойки бара. Одна, яркая крашеная блондинка, вроде бы узнала его и улыбнулась. Остальные пьющие были в основном мужчины, и только теперь он обратил внимание, что они одеты в джинсовые рубашки, кожаные жилеты и ковбойские сапоги. Вечер вестерна, подумал он. Танцы в линию и все такое. Очень популярно в провинции.

Бармен кисло глянул на К., когда тот заказал пинту пива. Пиво неизвестного сорта — «Хромой пес» — было слабым и слегка солоноватым, но К. быстро выпил его и попросил еще. Он знал, что посетители наблюдают за ним, но не оборачивался: его лицо было достаточно известно, чтобы его узнавали и за пределами Лондона, а сейчас ему только толпы поклонников не хватало.

Вместо этого он обратился к мрачному бармену.

— Скажите, пожалуйста, как называется это место? — спросил он, стараясь перекрыть бренчание пианино.

Тот пожал плечами и произнес что-то невнятное.

К. повторил вопрос. Но бармен как будто не услышал.

— Не обижайтесь на Джейкера, — сказали за спиной у К. — Он просто зол, что остался без развязки.

То была яркая блондинка, которую он заметил раньше: женщина лет сорока пяти, с утомленным видом; при других обстоятельствах и при правильном свете К. мог бы счесть ее привлекательной.

— Позвольте вас угостить?

— Спасибо.

Она была странно знакома К., хотя из-за этого костюма он никак не мог вспомнить, где ее видел. Может, сотрудница дружественной пиар-службы, или официантка, или поклонница… Ни один вариант не подходил, и все же она смотрела на него с восхищенным узнаванием, которого К. научился бояться, будто говорила: «Привет, Нил! Это я! Не узнаёшь?» Словно он обязан был помнить каждого из десятков тысяч людей, встреченных за последние десять лет.

Он улыбнулся особенно чарующе и сказал:

— Простите меня, я точно знаю, что мы знакомы, но у меня просто ужасная память на имена.

Дама растерялась.

— Я Кейт, — ответила она. — Кейт О'Грейди, неужели вы меня не помните?

Может, и вспомнил бы, если бы только не этот ужасный деланый американский акцент, подумал К. Тематический вечер тематическим вечером, но он не обязан ее узнавать в этом маскараде…

— Ну конечно, Кейт! — воскликнул он, улыбаясь во весь рот. — Как я мог забыть! Просто день был дико утомительный, а ты же знаешь, что память у меня не очень…

— Да уж, Нил, знаю. Мы все знаем.

Она засмеялась, словно удачно пошутила. Потом опять взглянула на него, и у нее вытянулось лицо.

— Ты правда не помнишь, да? — спросила она, — Столько времени прошло, ты, наверное, и других не узнаешь, но я думала, что меня-то ты вспомнишь.

Боже, неужели он с ней спал? Вряд ли, но она сморщилась и, кажется, готова была заплакать.

— Конечно помню, Кейти, — тепло сказал он. — Но у меня был паршивый день, а ты в этом костюме и все такое…

Он стал пить соленое пиво, надеясь, что теперь она отстанет.

— Кстати, костюм очень красивый. Тебе идет. Вечер вестерна, да? Слушай, здесь есть телефон? Мой мобильник не работает, а я хотел вызвать…

К. осекся, внезапно осознав, что пианино умолкло. Он понял, что воцарилась тишина и все глаза устремились на него, и на всех лицах было одно и то же выражение — голодное, неотвязное.

— Он не узнал Кейти, — пробормотал мужчина в красной клетчатой рубахе.

— Не узнал Кейти? — недоверчиво повторил пианист, и К. впервые заметил, что все посетители паба вооружены.

— Слушайте, здесь есть телефон?

К. знал, что оружие не настоящее, но атмосфера в пабе — или это салун? — его почему-то начала пугать. Он знал, что жители глухих мест часто не любят лондонцев; они завидуют его внешности, успеху. Казалось, многие посетители вот-вот бросятся на него, и, конечно, никто — ни его издатель, ни кто-либо из его друзей — не знает, где он.

— Телефон?

— Да. Мой мобильник не работает, а мне надо позвонить…

— Не-а, нету, — сказал человек в красной рубахе.

— Тогда, может быть, кто-нибудь одол…

— У нас в Догтауне звонить нечем.

Кажется, они немножко чересчур увлеклись, изображая вестерн, подумал К. А текст их реплик чудовищен: словно дешевый фильм халтурно перевели с испанского. И все же в этом было что-то ужасно знакомое. Поезд, бар, женщина — да, он ее помнил или, по крайней мере, понял, почему она так знакома, — Кейт О'Грейди, хозяйка единственного салуна в Догтауне, из старого, полузабытого рассказа.

— Может быть, вы не знаете, кто я, — нервно сказал К.

— О нет, прекрасно знаем, — ответил мужчина в красной рубахе. — Вы Нил Кеннерли.

— Кеннерли?

Да, когда-то, давным-давно, его так звали. Но он выбросил это имя вместе со всей прежней жизнью, с записными книжками, рассказами, фильмами и комиксами. Он мог бы поклясться, что про Нила Кеннерли никто не знает — впрочем, точно так же он был уверен, что никто не знает про «Последний поезд в Догтаун».