Читать книгу "Черный ростовщик - Олег Мушинский"

— Один, — успокоил его монах. — Остальные будут стоять вокруг и смотреть.

— Ясно. Значит, надо ее отбить до того, как они придут сюда. Давайте-ка вернемся ко входу.

Входом служила треугольная трещина на стыке двух скал, такая узкая, что пройти в ущелье можно было лишь поодиночке. Удобная позиция для обороны, если у тех, снаружи, нет огнестрельного оружия. У индейцев дон Себастьян его не заметил. Похитители Дианы даже не забрали мушкеты убитых ими бандитов. Что ж, отличное место для засады.

Эспада внимательно оглядел скалы. Слева и справа вставали высокие каменные стены. Они были сплошь покрыты трещинами, но ни одна из них не выглядела достаточно большой, чтобы в ней мог спрятаться человек. Разве что встать у самого прохода, за углом.

Там, с обеих сторон, скалы были буквально иссечены ударами. Как будто кто-то грубо, на скорую руку, стесал слой камня. И сквозь эти трещины и выбоины отчетливо проглядывал рисунок. Справа была изображена летучая мышь, окруженная кольцом ровных кружков. Слева красовалась сцена из жизни самих аборигенов. Сцена довольно мрачная: как будто они перепились и передрались друг с другом и теперь валялись, разделенные на части или пронзенные оружием.

Падре Доминик бросил на местную наскальную живопись печальный взгляд, вздохнул и полез в проход. Эспада чуть задержался. Что-то в этих рисунках показалось ему знакомым. Монах обернулся.

— Дон Себастьян, вы идете?

— Одну минутку, падре.

Эспада пошарил во внутреннем кармане и вытащил на свет золотой амулет. Глаза монаха округлились.

— Откуда это у вас?

— Трофей, — коротко пояснил Эспада, сверяя рисунки. Все совпало, включая число кружков-глаз вокруг летучей мыши. — Снял с одного пирата. Думал в слиток переплавить, но пока как-то руки не дошли.

Монах вылез обратно, тоже оглянулся на рисунки, повертел амулет в руках — даже на зуб попробовал, удостоверился, что тот именно из золота, — и слегка просиял.

— Думаю, это для нас очень хорошо, что у вас пока руки не дошли.

— Вы знаете, что это такое, падре?

— Да. Это, дон Себастьян, нечто вроде охранной грамоты от этого самого Миктлантекутли. Такие носят только верховные жрецы. Считается, что амулет дает бессмертие. Этот дьявол не примет душу с таким знаком, а индейцы, соответственно, не посмеют отправить к нему такого человека.

— Интересные у них тут правила, — усмехнулся Эспада. — Стало быть, если мы сумеем передать этот знак Диане…

— Боюсь, не все так просто, — поспешил разочаровать его монах. — Индейцы отнимут у нее амулет. Да, они не посмеют причинить ей вреда, пока амулет на ней, но ведь отобрать его можно и не убивая. А отнимут обязательно. Сами-то они ведь к Миктлантекутли не торопятся, только других торопят. Но! Кое-что с этим определенно можно сделать.

— Что именно?

— А вот тут надо подумать.

Падре глянул на солнце. По меркам ущелья уже наступал вечер. Солнце больше чем наполовину закатилось за его край, и тьма готовилась поглотить старое кладбище. Внизу, в джунглях, все еще был день, хотя и там он уже шел к своему завершению.

— Хорошенько подумать, — повторил падре Доминик и, тяжко вздохнув, добавил: — Эх, знать бы заранее, что они именно сюда прибегут, можно было бы наших солдат позвать. А теперь, боюсь, ни за что не успеть.

— Ничего, сами справимся, — отозвался Эспада с нарочитым оптимизмом.

Близко к лагерю они подобраться не смогли, но кое-что издалека рассмотрели. Дон Себастьян насчитал полсотни воинов, а ведь он смог увидеть далеко не всех. Лагерь хорошо охранялся, и еще неизвестно, как индейцы поступили бы с пленницей, заметив поблизости отряд испанских солдат. Придется действительно справляться самим.

Для удобства рекогносцировки забрались повыше. Там, с уступа, можно было наблюдать одновременно и за лагерем, и за подходами к кладбищу. Индейцы, скорее всего, тоже знали об этом удобном наблюдательном пункте, и сказать, что сверху лагерь был как на ладони, было никак нельзя. Аборигены искусно замаскировали его под сенью джунглей. Даже костер — и тот скрывала пальма. Лишь изредка в просветах между листьями мелькали фигуры сидящих у него индейцев. Несколько раз в поле зрения дона Себастьяна попадала Диана. Выглядела она усталой, но живой и не сильно пострадавшей. Аборигены не попытались приобщить ее к своей манере одеваться. Только рукава у платья были оторваны, да и это, наверное, случилось еще в ходе пленения. Две индианки постоянно держались по бокам от девушки, точно ее тени. Они даже двигались шаг в шаг с Дианой. Когда девушка надолго пропадала из поля зрения, дона Себастьяна начинали осаждать мрачные мысли, подбивая его немедленно действовать, и лишь благотворное влияние падре удерживало благородного идальго на месте. Индейцы отчего-то запаздывали с началом, и это тоже вносило свою долю беспокойства.

— Падре, — тихо окликнул Эспада монаха. — А жертва, она как обычно идет — впереди всех или сзади?

— Посередине. Чтоб не отняли по пути.

— Жаль. А то идея есть.

— Надеюсь, хорошая. А то мне только какие-то авантюры в голову лезут.

Эспада пожал плечами.

— Зависит от того, как за дело взяться. Эти скалы не такие уж прочные на вид. Если взорвать гранату прямо в проходе…

— А у нас есть граната?

— Порох есть, остальное — дело нехитрое. Только емкость подходящая нужна, но у меня вроде имеется кое-что подходящее. — Дон Себастьян заглянул в сумку и вытащил фляжку, подаренную Мирандой. — С вином, правда, но мы это дело сейчас поправим. Заодно и взбодрим дух перед боем.

— Главное, не переборщить, — усмехнулся монах.

— Да с чем тут перебарщивать? — в тон ему ответствовал Эспада.

Свернув крышку, он протянул флягу монаху, а сам снова полез в сумку в поисках чего-нибудь съедобного. Падре Доминик поднес ее ко рту, принюхался, резко помрачнел, повторил всю процедуру и вдруг, перевернув флягу, вылил ее содержимое на землю. Вылил аккуратно, держа руку так, чтобы ни одна капля даже случайно не попала на него или на дона Себастьяна.

— Можно было просто отказаться, — недовольно проворчал Эспада.

— Простите, дон Себастьян, — сказал падре, возвращая ему пустую флягу. — Но вам вместо вина налили сока манцинеллы.

— А по-испански?

— В Старом Свете такие не растут, — ответил монах. — Манцинелла — это здешнее дерево. Похоже на яблоню, даже плоды такие же, только все это ужасно ядовито. Индейцы говорят, что даже тень его смертельна. Тут они, правда, преувеличивают, но деревце сие не иначе как сам дьявол создавал. Здесь, в Новом Свете, это очень популярный яд. Обычно его подмешивают в вино, а вам, судя по запаху, вообще чуть ли не чистого сока налили. Это кто же вас так не любит?

Эспада озадаченно покачал головой.

— Даже не знаю. Я думал, наоборот, чуть ли не влюбилась.