Читать книгу "Чернее черного - Хилари Мантел"

Кит вымыл ей голову на кухне. Тряпки или губки не было, так что он положил ладонь ей на затылок, нагнул девочку над пластмассовой раковиной и принялся плескать водой. Вода попала в глаза, и раковина расплылась. Кровь текла в раковину, но это правильно; это правильно, потому что раковина и сама красная.

— Стой здесь, дорогая, — сказал он, — не двигайся, хорошо?

И, отпустив ее затылок, наклонился и пошарил в шкафчике у своих ног. Покорная, она стояла согнувшись; кровь текла еще из носа, и она удивлялась почему. Она услышала звон — это Кит выбросил пустые бутылки из-под раковины. Эм, сказал он, у тебя что, нет никакого дезинфицирующего средства? Дай нам тряпку, бога ради, порви простыню, я не знаю, и мать сказала, а платок носовой тебе на что, или у тебя нет платка? В конце концов мать подошла к Эл с грязным кухонным полотенцем, и Кит вырвал его у нее из рук.

— Ну вот и все, вот и все, вот и все, — твердил он, промокая кровь, выдыхая слова сквозь зубы.

Голова кружилась от боли. Она спросила:

— Киф, ты мой папа?

Он выжал тряпку.

— Что ты ей сказала, Эмми?

— Ничего я ей не говорила, — ответила мать, — пора бы уже и знать, что она чертова маленькая врунья. Она говорит, что слышит голоса в стенке. Говорит, что на чердаке живут люди. Глория считает, что у нее не все дома.

Кит пошевелился, отстранился от Эл, и ей сразу стало холодно и затошнило. Она выпрямилась, с нее капала вода и разбавленная розовая кровь. Кит пересек комнату и прижал мать к стене.

— Я же говорил тебе, Эмми, сто раз говорил: слышать не хочу это имя. — И Кит сказал в сто первый, одновременно заставляя ма подпрыгивать, ухватив ее за волосы и слегка приподнимая и отпуская. — Глория убралась обратно в свою вшивую Ирландию, — сказал он (прыг-скок), — это все (прыг-скок), что ты, блин (прыг-скок), знаешь об этом, до тебя (прыг-скок) дошло (прыг-скок) наконец, я, блин (прыг-скок, прыг-скок, прыг-скок, прыгскок), понятно (прыг-скок) объяснил? Забудь (прыгскок), что вообще ее видела.

— Глория, она классная — сказала ма, — с ней всегда весело.

— Хочешь, чтобы я тебе врезал? Хочешь, чтобы я тебе врезал и вышиб тебе зубы?

Элисон было интересно посмотреть, как это будет. Ее часто колотили, но так — никогда. Она вытирала воду с глаз, воду и кровь, пока зрение не прояснилось. Но Кит, похоже, устал от всего этого. Он отпустил мать, ноги у нее подкосились, ее тело сложилось и сползло по стене, как у леди с чердака, которая умела складываться и исчезать.

— Ты похожа на миссис Макгиббет, — сказала Эл.

Мать дернулась, словно кто-то потянул за невидимые веревочки, и заверещала, сидя на полу.

— Ну, кто теперь произносит имена? — спросила она. — Отлупи ее, Кит, если не хочешь слышать имен. Она все время сыплет именами. — Затем мать выплюнула новое оскорбление, такого Эл еще не слышала: — Ты, овца безмозглая, у тебя кровь на подбородке. Откуда это? Ты, овца безмозглая.

— Киф, она это обо мне? — спросила Эл.

Кит вытер пот со лба. Попробуй-ка не вспотеть, подняв женщину дюжину раз за короткие волосы на макушке.

— Да. Нет, — ответил он. — Она о какой-то овце. Она не может говорить, милая, сама не знает, с кем говорит, у нее напрочь мозги отшибло, если они вообще когда-нибудь были.

— Кто такая Глория? — спросила она.

Кит шумно выдохнул. Ударил кулаком по ладони. На секунду Эл показалось, что он собирается ударить ее, и она отступила к раковине. Холодный край врезался ей в спину, с волос капала кровь вперемешку с водой и стекала по футболке. Позже она скажет Колетт, я никогда не была так напугана — худший миг в моей жизни, по крайней мере один из худших, я тогда думала, что Киф отправит меня на тот свет.

Но Кит отступил.

— Вот, — сказал он и сунул ей полотенце. — Держи, — сказал он. — Промокай кровь.

— Можно, я не пойду в школу? — спросила она, и Кит ответил, да, лучше останься дома.

Он дал ей фунтовую бумажку и велел громко орать, если снова увидит пса на свободе.

— И ты придешь и спасешь меня?

— Не я, так кто-нибудь другой.

— Но я не хочу, чтобы ты его задушил, — сказала она со слезами на глазах. — Это же Блайто.

В следующий раз она увидела Кита через несколько месяцев. Дело было ночью, и Эл должна была оставаться в постели, ведь никто ее не звал. Но когда она услышала имя Кита, то полезла под матрас за ножницами, которые хранила там на всякий случай. Она сжимала их одной рукой, а другой приподнимала подол огромной ночнушки, одолженной ей матерью в знак особого расположения. Когда она сползла по лестнице, Кит стоял в дверях, по крайней мере, там стояли какие-то ноги в брюках Кита. На голове у него было одеяло. Двое мужчин поддерживали его. Когда они сняли одеяло, она увидела, что лицо его похоже на жирный фарш и сочится кровью. («Ох, какой жирный фарш, Глория!» — сказала бы ее мать.) Она крикнула ему: «Киф, тебя надо зашить!», и один из мужчин бросился на нее, вырвал из рук ножницы и отшвырнул их. Она услышала, как ножницы ударились о стену. Возвышаясь над нею, мужчина запихал ее в заднюю комнату и хлопнул дверью. На следующий день голос за стеной сказал:

— Слышала, из Кифа вчера кашу сделали. Хи-хи. Как будто у него без того мало хлопот.

С тех пор она вроде бы не видела Кита, хотя, может, видела, но не узнала; похоже, от его лица мало что осталось. Эл вспомнила, что в тот вечер, когда ее укусила собака, как только остановилась кровь, она вышла в сад. Она шагала по бороздам, оставленным мощными задними лапами пса, пока Кит тащил его прочь от дома, а Блайто извивался, пытаясь оглянуться назад. Следы исчезли только после сильного ливня.

В то время Элисон копила на пони. Как-то раз она поднялась на чердак, чтобы пересчитать свои сбережения.

— Ах, милая, — сказала миссис Макгиббет, — та леди, твоя мать, она была здесь, дорогая, она рылась в коробке, что принадлежит тебе одной. Монетки она ссыпала в свою сумочку, а единственную жалкую бумажку засунула в лифчик. И я никак не могла помешать ей — мой ревматизм разыгрался от холода и сырости, и когда я наконец встала и вылезла из своего угла, она уже сделала свое черное дело.

Элисон села на пол.

— Миссис Макгиббет, — сказала она, — можно вас кое о чем спросить?

— Конечно. Зачем спрашивать разрешения, если ты можешь просто спросить, говорю я себе?

— Вы знаете Глорию?

— Знаю ли я Глорию? — Ярко-голубые глаза миссис Макгиббет скрылись за веками. — Нечего о ней спрашивать.

— Мне кажется, я видела ее. Мне кажется, я вижу ее в последнее время.

— Глория — дешевая шлюха, и больше никто. Зря я дала ей это имя, из-за него она возомнила о себе невесть что. Села на корабль, безрассудная упрямица, взяла и села на корабль. Отправилась в Ливерпуль, этот рассадник греха, а оттуда на грузовике с мясом — в ужасную столицу, где так много соблазнов. Умерла и превратилась в призрака в британском военном городке, в грязном доме с ванной в саду, где ее собственная мать своими глазами наблюдает все мерзкие трюки, какие только могут прийти на ум шлюхе.