Читать книгу "Наша трагическая вселенная - Скарлетт Томас"

— Почти закончила с 1982-м, — отчиталась мать. — Надо, чтобы ты приехала и посмотрела.

— Приеду. Может, даже скоро. У нас вот-вот будет заседание редколлегии.

— А ты разве остановишься не у друзей, Фрэнка и как там ее?

— Нет. Они уезжают.

— А, чуть не забыла. Ты газеты читала?

— Нет. Только разгадывала кроссворд в «Обсервер». А что?

— На выходных вышло большое интервью с Розой.

— Господи, — сказала я куда более безразличным тоном, чем планировала.

В последнее время мать часто рассказывала мне про Розу. Я не виделась с ней уже много лет, но в Эссексе мы жили по соседству, и даже после того, как я переехала в Лондон, она оставалась моей лучшей подругой. Но потом нам исполнилось по восемнадцать, и дороги наши постепенно разошлись. Я хотела стать актрисой, но в итоге занялась сравнительным литературоведением. Она хотела стать актрисой, но в итоге поступила в художественный колледж. Наш совместный план окончить Королевскую академию драматического искусства и стать знаменитыми актрисами лопнул. Когда я училась на первом курсе в Сассексе, Роза как-то раз приехала ко мне в гости. Я встретила ее на вокзале: она была бледной и какой-то ошалевшей, в красном платье и с накладными ресницами, а по платформе за ней тащился подозрительный тип, умолявший ее выйти за него замуж. В ответ она улыбалась и говорила «нет, солнышко, но спасибо за предложение», постоянно оглядывалась и сбавляла шаг, чтобы он не слишком от нее отставал. Все выходные она ела только ЛСД, который дал ей другой парень из поезда, и говорила, что собирается уехать в Индию чистить чакры. В те дни никто еще ничего о чакрах не знал, но Калеб, брат Розы, съездил в Индию, и с тех пор она была в этой области крупным специалистом. Роза сначала переспала с моим парнем, а потом — с парнем моей соседки по квартире и страшно огорчилась, решив, что теперь мы навсегда от нее отвернемся: в воскресенье в три часа ночи ее нашли в местном парке в пруду с утками, где она пыталась утопиться. Вскоре после этого Розу заметил какой-то продюсер, когда она прогуливалась в Хэмпстед-Хит. Она принялась бросать палки его собаке, и он предложил ей попробоваться на роль в крупном телесериале о сверхъестественных явлениях, происходящих в английской деревне. Согласно легенде, Роза не восприняла его слова всерьез и не пошла на пробы, но он все равно разыскал ее, и она тут же получила роль без всяких проб. Это была главная женская роль в сериале: обладающая телепатическими способностями дочь приходского священника, которая влюбляется в человека, изучающего паранормальные явления. За эту роль Розе дали приз Британской академии кино и телевизионных искусств, и она довольно быстро стала одной из самых востребованных актрис Великобритании. Мой бывший жених Дрю однажды целый месяц умолял меня представить его Розе, потому что это могло «помочь его карьере».

— Я подумала, что тебе будет интересно, — сказала мать.

— Сомневаюсь.

— Ты ведь не станешь снова глупить?

— Ты о чем?

— Ты знаешь, о чем я. Ладно, не буду рассказывать, если не хочешь.

— Ты уже почти рассказала.

— Ну что ж, во-первых, ее взяли на главную роль в масштабном голливудском ремейке «Анны Карениной». Говорят, ей заплатят несколько миллионов.

— Ну надо же. Повезло.

— Мег!

— Что?

— Можно подумать, ты не рада за Розу!

— С чего это я должна радоваться за нее? Да мне плевать. То есть мне было бы не плевать, если бы с ней что-нибудь случилось: я бы жалела ее и надеялась, что скоро все наладится. Я рада, что у нее все хорошо, но не могу сказать, что прямо прыгаю от счастья. Мне противна культура селебрити, ведь это всего-навсего очередная форма банального увеселения масс, только в главных ролях — живые люди. Я насмотрелась на это, еще будучи с Дрю, не забывай. Ему так хотелось стать частью «мира звезд», а мне это все казалось полной ерундой. И к тому же ну какая из нее Анна? Ничего общего! Анна — темная и загадочная. А Роза разве что похожа на крошечный клубок дыма, или перышко, или мыльный пузырь. Она посредственность, помешанная на самой себе. Вот княгиня Бетси из нее вышла бы отличная, но не Анна. Впрочем, если речь идет об убогом голливудском ремейке…

Мать вдруг рассмеялась.

— Что? — спросила я.

— Мне показалось или ты слегка завидуешь?

— Господи боже! Чему тут завидовать?! Я совершенно довольна своей жизнью. Хотела бы стать актрисой, поступила бы в академию. Мне не нужны миллионы. Я бы не знала, что с ними делать. И нужно было бы все время беспокоиться о прическе и о том, уместное ли на мне платье. Да на то, чтобы вести такую жизнь, как раз и ушли бы все эти миллионы! Прошу тебя, мам, давай сменим тему.

— Прости, не надо было мне тебя дразнить, — мама все продолжала смеяться. — Ты же знаешь, как я тобой горжусь. Мне куда больше нравится иметь дочь, пишущую книги, даже если их никто не покупает, чем ту, что проводит дни напролет на красных ковровых дорожках и не слезает со страниц газет.

— Ты опять за свое! — воскликнула я.

— Да-да, извини!

И мы обе расхохотались.

— О боже, чертова Роза, — сказала я, наконец успокоившись. — Как там Тэз? Как Тоби? Как собаки?

Всю оставшуюся часть прогулки я слушала рассказ матери о том, как Тэзу заказали оформление нового вокзала Сент-Панкрас, о странном бойфренде Тоби, который настаивал на том, чтобы перед обедом все читали молитву, и о том, как одна из собак погналась за собственным хвостом и поймала-таки его, в связи с чем дом был залит кровью до тех пор, пока Тэз не пришел с работы и все не убрал. Когда мы с матерью наконец попрощались, я бросила взгляд на другой берег реки. Начинали сгущаться сумерки, и ярко-розовая земля была похожа на мягкую кожу на внутренней стороне бедра какого-нибудь огромного мифического животного, уснувшего у воды. Кожу эту обрамляли клочки лобковых волос из темно-зеленых деревьев, а еще она была исполосована шрамами и растяжками дорог. Если тот берег напоминал внутреннюю сторону бедра спящего существа, то Кингсвер походил на длинный тонкий палец ноги, который животное лениво окунуло в воду. Холмы понемногу начинали темнеть, и я двинулась в обратный путь, размышляя над тем, насколько мрачнее была окружавшая меня теперь тишина, и насколько лучше получился бы архив у моей матери, будь я такой, как Роза, и насколько больше было бы смысла в ее генеалогическом древе, если бы у меня появились дети.

В пятницу вечером полил дождь. Я ушла из библиотеки раньше обычного, добралась до дома, подхватила Бешу и пошла в «Три корабля», не дожидаясь, пока вернется Кристофер. В понедельник, когда он пришел с работы, я первым делом спросила его о путанице с книгами. Он слушал меня вполуха, толком не понял, что произошло, и в итоге посоветовал мне навести порядок на втором столе и начать наконец пользоваться картотечными шкафчиками, которые он для меня смастерил: один — для Мег Карпентер, а второй — для Зеба Росса. Конечно, я на этом не успокоилась и продолжала допытываться у него насчет книги Ньюмана: например, спрашивала, помнит ли он, как вскрывал конверт с этой книгой, и не могло ли получиться так, что из посылки что-нибудь выпало — ну, скажем, письмо или записка, может, что-нибудь от Ви. Все это привело к тому, что мы поругались и Кристофер сказал: что если мне не нравится, как он обращается с моей почтой, я могу забирать «свои чертовы книжонки» сама. Ссора отравила нам всю неделю, и к пятнице мы оба все еще чувствовали себя паршиво. Я приняла решение извиниться перед ним за свою долю вины при условии, что он извинится первым.