Читать книгу "Верный муж - Мария Метлицкая"

Конечно, Мара, как всегда, была права. Но Лизу все равно было жалко. Из князей в грязи – вот как это называется. А Маргаритку осуждать и вправду нечего. И с Генкой она поступла вполне благородно, кстати.

Надя позвонила и Тонечке. Та не Мара, разохалась, даже всплакнула и сразу же предложила помощь – прибраться у Лизы и приготовить обед. Да! И еще притащить продукты, непременно! Лиза от всего этого отвыкла, бедная!

– Привыкнет, – пообещала Надя и договорилась с Тонечкой о встрече – ключи от Лизиной квартиры у нее были, на всякий случай.

Квартира была, разумеется, в ужасающем состоянии – внучка погуляла за пару лет, не стесняясь. Вздохнули и принялись за дело. Храбрая Тонечка, надев платок и куртку, даже взялась за окна.

Через два часа раздался звонок в дверь. На пороге стояла Мара.

– Знала, где вас искать, бедолаг! – усмехнулась она и добавила: – Я за провизией. Чтобы бедная Лиза не окочурилась с голоду. А уж с уборкой – увольте! Эта песня не про меня.

Закончили почти к ночи. Умаялись так, что не было сил встать со стульев.

И все же согрели чайник и порезали хлеба и сыра. Разговаривать не хотелось. Чай пили молча, каждая в своих невеселых думах.

– Вот как оно бывает, – нарушила молчание Тонечка. – Раз – и вся жизнь перевернулась! И кто ожидал? Лиза из нас была самая удачливая.

– Эгоистка была наша Лизон всю жизнь. Ты, Тонечка, этого не заметила? Ну да, с твоей-то добротой… Неблагодарная эгоистка. Или кланяйся, или живи как можешь, если такая гордая. А у нее всю жизнь все обязаны были. Разве не так? И потом, что ее жалеть? Не на улицу же выгнали, не в дом престарелых. Так? Вот пусть и понюхает жизнь российского пенсионера.

– Ладно тебе! – покачала головой Надя. – Все равно жалко. Выбросили, как старую тряпку, – в двадцать четыре часа. Обидно.

– А тебе не обидно? – всколыхнулась Мара. – Что тебя твоя дочка ни разу в гости не позвала? А Тонечке? Всю жизнь на голову гадил, а под старость горшки за ним выносить! А мне? Хорошо ли одной?

– Это твой выбор, – тихо сказала Тонечка. И добавила: – А я, знаешь, счастлива. Что с Ваней у нас так. Все уже прожито, а на старости лет…

– Идиллия! – кивнула Мара. – Только цену ты за эту идиллию заплатила неподъемную! Или не так?

– Все платят – кто за что. И моя цена не выше, чем у других, – тихо ответила Тонечка.

Надя в диалог не вступала. Думала про свою «цену» и про свою «идиллию».

Все снова замолчали и засобирались по домам.

Уселись в одно такси – все равно получалось дешевле.

У Нади было странное свойство – когда она очень сильно уставала физически, то ночью спала отвратительно. Так и в эту ночь. Не спалось, не читалось, хотелось закрыть глаза и провалиться, хотя бы во сне отдохнуть от своих мыслей и дум. Под утро, окончательно вымотанная бессонницей, она зажгла торшер и взяла в руки следующее письмо.

Последнее из этой пачки.

Предупреждал. Не послушалась. Упиваться своей правотой не буду – слишком жалко тебя. Опять за тебя болит сердце. Умница, что выгнала! Умница! Дальнейшее унижение было бы еще ужасней! Дверь ему не открывайте – если что, пригрозите милицией. Хотя я думаю, что Наташа справится и без органов правопорядка. Уж если ее разозлить, мало не покажется!

Теперь твоя задача – прийти в себя и сделать выводы. Второе не менее важно, чем первое.

В утешение – поездка в Ригу. Как тебе? Погуляешь по городу, послушаешь орган в Домском. Наешься взбитых сливок с ревеневым киселем. И десять дней в Дубултах. Только море и ты – такая компания. И еще, кстати, отдохнешь от своего домашнего цербера. А она, бедолага, от тебя.

В Юрмале купишь янтарные бусы и браслет – то, что ты любишь. Надышишься сосной и прибоем. А может, еще и повезет с погодой и искупнешься – ты ведь удачливая!

Тосковать не надо и ругать себя тоже. Все, что ты совершаешь, – не от глупости, а от твоей природной данности. Что поделаешь? Вот такая ты – неразумная, порывистая, в чем-то расчетливая, и даже очень, а в чем-то совершенно бесшабашная и бестолковая. Сейчас, думаю, все происходит не оттого, что тебе это очень нужно. А оттого, что ты все еще страшно боишься одиночества. Это пугает тебя, пожалуй, даже больше, чем старость. Я помню твои вопросы: а когда старость? Во сколько? В пятьдесят? В семьдесят? Утешаю: у тебя – никогда. Ты навсегда останешься той, кем ты привыкла всю жизнь казаться. Именно казаться, а не быть. Потому что я отлично знаю, насколько ты можешь быть сильной.

Ты останешься все той же боязливой, пугливой, нерешительной, зависимой, нервной, слабой девушкой. На все времена. И всегда найдется мужчина, которого это потрясет и который больше жизни захочет оберегать тебя от всего этого, от всех этих жизненных невзгод.

Мужчины ведь примитивны по сути, не так ли, дорогая? Твоя внешность, так же как и поведение, – главная ловушка и обманка. И пользовалась ты этим умело с самой юности, все помню. На это купился отнюдь не наивный старик Минц. Помнишь, какую красавицу жену он тут же оставил, встретив тебя? Я отлично помню эту синеглазую Светлану.

А за Минцем пошли остальные, включая меня. Вот представляю, как читаешь ты сейчас эти строки, и на твоем лице блаженная и счастливая улыбка – от этих моих комплиментов. Точно? Вот уж где бальзам на твою израненную душу!

И все же, какая в тебе сила духа – я знаю. Вспомнить хотя бы историю с Ю., и суды, и приговор. И твое поведение тогда, в эти страшные дни. И твой отъезд в Калугу, и, по сути, новая, абсолютно не твоя жизнь там, в новых обстоятельствах. И многое другое, многое. В том числе родители и их арест, подряд, в две недели. И твое абсолютное одиночество и, казалось, беспомощность – после такой-то сытой и благополучной жизни. И за брак с Минцем тебя судить некому – надо было выжить, просто выжить. А дальше – жить со всем этим ужасом и кошмаром, приспосабливаться, унижаться, терпеть, но – жить. И ты научилась все это превращать в сплошное удовольствие, тоже талант, коих у тебя не счесть! Итак! Выводы – живем дальше, приходим в себя, много гуляем, едим сладкое и печеное, читаем книжки, слушаем музыку и много-много спим. А еще и Юрмала! Заключение – жизнь прекрасна и совсем не думает заканчиваться и лишать маленькую девочку любимых удовольствий! Все! Рассиропился, как старый болван. Впрочем, почему – «как»?

Будь умницей, деньги на Юрмалу вышлю к концу месяца. Вместе с билетами.

Г.

Вот и все. Финита ля комедия. Трагедия, драма, ужастик. Или все-таки фарс? Какая разница! И что со всем этим делать? Анализировать, рассуждать, разбирать по косточкам свою жизнь и его, а значит, и ее. И страдать, страдать, страдать. Всю оставшуюся жизнь. Всю оставшуюся жизнь? Из-за этих вот… Предателей, гадов, обманщиков. И, настрадавшись вволю, по самое горло, умереть? Вот так они с ее жизнью… С ее никчемной, как оказалось, жизнью…