Читать книгу "Волшебный дневник - Сесилия Ахерн"

Мой дневник, наверное, подошел бы Фионе — девочке из нашего класса, с которой, кроме Сабрины, никто не разговаривал, но из-за мигреней эта дурочка редко бывала в школе. А когда приходила, то обычно отыскивала уединенное местечко, какой-нибудь тихий уголок в классе, когда в нем не было учителя, или во время ланча под каким-нибудь деревом на территории школы, чтобы уткнуться носом в книгу или быстро писать что-то в тетради. Я смеялась над ней. Зато теперь мне было не до смеха. Что она писала?

Заняться своим дневником я могла только в одном месте. Достав его из-под матраса, я про мчалась по лестнице с криком: «Розалин, я ушла…». Когда же, громко стуча каблуками по скрипучим ступеням, спрыгнула с последней и с грацией слонихи оказалась внизу, то увидела перед собой Розалин.

— Господи, Розалин! — воскликнула я и прижала руку к груди.

Она торопливо оглядела меня, обратила внимание на дневник, внимательно изучила мое лицо. Я же обхватила себя руками, чтобы защитить дневник, наполовину прикрытый кардиганом.

— Куда ты? — тихо спросила она.

— Просто… куда-нибудь.

Она перевела взгляд на дневник. Это случилось помимо ее воли.

— Собрать тебе какой-нибудь еды? Ты умрешь от голода.

Умереть от голода. Жаркое солнце. Долгое прощание. Совсем мертвый.

— Есть свежий черный хлеб, цыпленок, картофельный салат и маленькие помидорчики…

— Спасибо, не надо. Я еще сыта после завтрака. И попыталась пройти к двери.

— Может быть, возьмешь каких-нибудь фруктов? — чуть громче спросила Розалин. — Или сэндвич с сыром и ветчиной. Еще остался салат с капустой…

— Розалин, нет. Спасибо.

— Ладно. — У нее был обиженный вид. — Ты там поосторожней. Не заходи слишком далеко. Будь поблизости. Не упускай из виду дом.

То есть чтобы она не упускала меня из виду.

— Я отправляюсь на войну, — рассмеялась я. — Конечно… поблизости…

Находясь в замкнутом пространстве дома, где всем и всегда было известно местоположение остальных, я жаждала хотя бы нескольких часов свободы.

— Хорошо.

— Не расстраивайтесь, — попросила я.

— Просто я не уверена… — Она опустила голову и разжала пальцы, чтобы провести ладонями по юбке, как будто разглаживая ее. — А мама отпустила бы тебя?

— Мама? Да мама отпустила бы меня на луну, лишь бы я не крутилась у нее под ногами.

Не уверена, что у Розалин полегчало на душе. Наоборот, мне показалось, что она сделалась еще более озабоченной. Неожиданно до меня дошло, и я вздохнула едва ли не с радостью. Розалин не была моей матерью, а тут вдруг, поскольку мама впала в блаженную дремоту, в тихом доме Розалин и на ее попечении оказались мы обе.

— Ой, я все понимаю, — ласково произнесла я и потянулась к ней, но Розалин была до того напряжена, что я бессознательно отдернула руку. — Не надо обо мне беспокоиться. Мама и папа никогда не запрещали мне уходить когда и куда вздумается. Почти целые дни я проводила со своими друзьями. Даже в Лондон ездила с подружкой. Мы вернулись вечером. У ее папы собственный самолет. Вот было здорово. Там всего шесть мест, а были только мы с Эмили, то есть с девочкой, у папы которой есть самолет. А на ее семнадцатилетие родители разрешили нам слетать в Париж. С нами была ее старшая сестра, ну, чтобы все-таки приглядеть за нами. Ей девятнадцать лет, она учится в колледже, ну и все прочее.

Розалин напряженно вслушивалась в мои слова, даже слишком напряженно, слишком взволнованно, слишком внимательно и, уж точно, слишком испуганно.

— Ах, как чудесно! — воскликнула она радостно, пока ее зеленые глаза жадно следили за каждым движением моих губ. Мне даже показалось, будто я вижу, как она торопливо глотает произнесенные мной слова. — И твой день рождения совсем скоро. Тебе хочется чего-нибудь особенного? — Она огляделась, словно рассчитывала увидеть самолет в коридоре. — Конечно же самолет нам не по карману…

— Да не нужен мне самолет. Не поэтому я рассказала. Просто… ладно, не имеет значения, — поспешно произнесла я. — Пожалуй, я пойду. — И направилась к двери. — Все равно спасибо.

Перед тем как закрыть дверь, я успела заметить озабоченность на ее лице, словно она сказала что-то не то. Или глубоко задумалась о том, что новая жизнь могла или не могла предложить мне. Если сравнивать с моей прежней жизнью, то тогда возможностей у меня было, несомненно, больше. Словно безрассудный любовник, жизнь предлагала мне луну и звезды, хотя не могла мне их предоставить. А я, как дура, верила. Привыкла думать, будто лучше брать больше, чем меньше. Теперь же мне кажется, что если не было предназначено «больше», то надо брать свое, а остальное пусть подождет. Скромность Артура и Розалин всегда будет к моим услугам. И если я не зарвусь, то мне не придется ничего никому возвращать.

Я шла по садовой тропинке, когда увидела почтальона, и от неожиданности расплылась в широкой улыбке.

— Привет, — сказала я, преградив ему дорогу.

— Добрый день, мисс.

Он притронулся к шляпе, что показалось мне довольно старомодным, но любезным приветствием.

— Меня зовут Тамара, — произнесла я и протянула ему руку.

— Приятно познакомиться, Тамара.

Он решил, что я протянула руку, желая взять почту, и положил мне на ладонь несколько конвертов.

Тотчас у меня за спиной хлопнула дверь, и появилась Розалин.

— Джек, доброе утро, — сказала она и решительно зашагала по тропинке. — Я возьму почту. — С этими словами она буквально вырвала у меня из рук письма. — Спасибо, Джек.

Розалин твердо смотрела на него, пряча письма в карман фартука, словно в сумку кенгуру.

— Ладно. — Он наклонил голову, как будто ему указали на дверь. — Эти через дорогу, — проговорил почтальон, отдавая Розалин еще несколько писем, после чего повернулся на каблуках, сел на велосипед и скрылся за углом.

— Я бы их не съела, — несколько удивленная, произнесла я. Розалин рассмеялась и ушла в дом. Час от часу не легче.

Было только одно место, куда я могла пойти, чтобы заняться своим дневником. Едва касаясь шлепанцами прокаленной тропинки, я направилась к замку и радостно улыбнулась, когда деревья расступились, словно раздвинулся театральный занавес перед первым актом.

— Привет, — сказала я.

С превеликим почтением я прошествовала по комнатам. Трудно было поверить, что в здешнем разрушении виноват только пожар. В комнатах не было ничего, совершенно ничего такого, что предполагало бы живую жизнь, по крайней мере, в течение столетия. Ни каминов, ни изразцов, ни обоев. Не было совсем ничего, кроме кирпичей, сорной травы и лестницы, которая вела на несуществующий верхний этаж; собственно, она как будто вела на небеса, и я могла бы, сделав один гигантский прыжок, оказаться на облаке. Лестница на небеса.