Читать книгу "Победить смертью храбрых. Мы не рабы! - Сергей Лапшин"

– Так точно, товарищ сержант, – снова заученно произнес я.

– Теперь дальше. Подчиняешься ты мне, да и любому другому командиру или бойцу. Так что старшие для тебя будут все. Усек?

Дождавшись моего ответа, сержант продолжил ликбез:

– Так что дрова, готовка, по хозяйству какие задания – все исполнять. Не отлынивать. Сам пришел, будешь работать. Если нет, мне так сказали – никто тебя не держит.

Старая песня. Напоминания мне эти не нравились. Согласен, что я, скажем так, ненадежный элемент, но сразу втаптывать меня в грязь тоже ведь неправильно. Положим, армия, или там подразделение какое – это тоже коллектив. В любом коллективе каждый должен делать то, что ему больше подходит, что у него получается. Ну вот, скажите на милость, какой прок от того, что я буду картошку чистить в тазик, а не переводить с немецкого или делиться какими-то тактическими приемами своего времени?

Короче говоря, все это сильно мне напоминало момент, когда мы с Боном только-только оказались здесь, в этом мире. Немцы тоже нас припрягали на всякую ерунду, абсолютно не интересуясь нашей потенциальной ценностью. Не хотелось бы сравнивать бойцов РККА и фашистов. Но по-другому не получалось.

Даже вот девчонка та. Как ни крути, прислуга. Ну а как иначе назвать? Она же не в форме, в платье была, таком, знаете, простецком. Прямое, ниже колен, унылого бледно-синего цвета с широким белым воротником, на пуговицах, с двумя накладными карманами чуть ниже уровня пояса. Сомневаюсь, что это было модно даже в сороковом году.

Вы же освободители, так? А чего у вас девочка ходит, обстирывает вас, а может, и еще чего? Что-то радости на ее лице я особо не заметил. Темно-русые волосы, не убранные в прическу, а просто лежащие на плечах, не слишком выраженные веснушки, тонкие губы, вздернутый носик – это все заметил. А вот счастья или удовольствия от выполняемой работы – ни фига.

– Все уяснил, боец? – вырвал меня из размышлений Клыков. И я неожиданно понял, что внушительную часть его речи просто-напросто пропустил, задумавшись о своем. Тем не менее кивнул:

– Понял, товарищ сержант. А вот та девочка, которую я видел у входа, это кто?

Сержант, неожиданно помрачнев, задержался с ответом. Затем, поморщившись, произнес:

– Хочешь вопрос задать – спроси разрешения. Привыкай.

– Разрешите вопрос, товарищ сержант: та девочка, которую я встретил у входа, кто она такая?

– Не твое дело, боец! – отрезал Клыков и с легким вызовом посмотрел на меня. Я открыл было рот, чтобы продолжить удовлетворение интереса, но сдержался. Судя по выражению лица Клыкова, ничего он мне рассказывать не собирался.

Да и ни к чему это было. Мне не десять лет, чтобы исключительно в розовых тонах воспринимать героических бойцов РККА. Что может девчонка делать в окружении более чем пятнадцати здоровых и в основном молодых мужиков? Наверняка, кроме стирки, обихаживания и готовки, у нее есть и какие-то иные обязанности.

– Нет вопросов, товарищ сержант, – не считая нужным сдерживать разочарование, покачал я головой.

Другие

Они потратили остаток дня и часть ночи на то, чтобы добраться до населенного пункта, находящегося под протекторатом концерна Штайнера. Оказавшись в знакомой обстановке, освобожденный Илюхиным пленник тут же развил бурную деятельность и посредством телефона сумел связаться со своей базой. К утру в небольшой деревеньке оказался грузовик, битком набитый солдатами, и легковой автомобиль с командующим составом.

– Как такое вообще могло произойти? – Высокий, ладный немец в прекрасно подогнанной форме, сложив руки за спиной, вышагивал перед Илюхиным. В свете фар его фигура, окутанная предрассветным туманом, смотрелась загадочно и таинственно. – Неслыханно! Совершенный абсурд. Этого просто не может быть! – Остановившись, он посмотрел на сержанта, будто бы пытаясь в нем разглядеть что-то, что станет подтверждением его собственных мыслей.

Попытка, заранее обреченная на провал. Илюхин, отвечая моменту, имел вид сосредоточенный и слегка взволнованный. Никакого страха. Лишь напряжение и ожидание, закономерное для того, кто принес страшную весть, но при этом рассчитывает на собственную ценность как гарантию безопасности.

– Почему он вообще решился на это? Ведь существует путь… переговоров. – Немец с надеждой посмотрел на Июхина. Он и в самом деле решительно не понимал того, что произошло. Не хотел верить. Но уже второй человек рассказывал одно и то же. Чуть ли не слово в слово.

– Вы не вели переговоров. Пытались осуществить захват его земли. О чем вы говорите? Кто будет разговаривать, если оружие наготове? Двое дозорных зашли за линию. Вашим четко было объяснено, что нельзя пересекать ее и входить в деревню нельзя.

– Что за чушь! – Немец возмущенно фыркнул. – Кто такой Книппель?! Черт… черт побери! Сколько с вами было бойцов?

– Пятнадцать из нашего отряда и взвод приданных. Люди концерна Бах-Ругер. Все тяжелое вооружение было их.

– Абсурд… – Немец потер подбородок ладонью. – Полная чушь… так не может быть!

Илюхин пожал плечами. Может – не может… какая сейчас разница? Правда лишь то, в чем он сумеет убедить немцев.

– Мы знали о вашей колонне. Данные были у Книппеля. Это он привез бойцов концерна и оружие. Все было решено заранее. Имею в виду – уничтожение. Впрочем, не сунься ваши офицеры в деревню, все было бы иначе. Крови бы не было.

– Да что ты несешь?! – Не сдержавшись, немец выкрикнул, энергично взмахивая рукой. – Да кто такой Книппель? Вошь, таракан!

Илюхин позволил себе усмешку. Все шло как по маслу.

Допрошенный первым бывший пленный дал умопомрачительные показания. И о разгроме колонны, и о подслушанном разговоре, старательно разыгранном для него Свиридовым и Тереховым. Маскируя собственное бессилие и страх, он вместо банальной засады расписал тактически безупречную операцию на уничтожение. Из обрывков слов, умело поданных капитаном и лейтенантом, раздул мыльный пузырь многоэтажного заговора. Илюхину оставалось лишь ничего не испортить.

– Дело не в Книппеле. Он бы и не решился на такое, если бы не позиция концерна Бах-Ругер. Они заключили договор концессии, если не ошибаюсь. В общем, считайте, что эта деревня уже продана.

– Чушь! – Сложив руки за спиной, немец вновь прошелся перед сержантом.

Отрицание очевидного есть не более чем бессилие. Попытка спрятаться в раковину неверия. Бессмысленный прием.

– Едем в город, – остановившись, наконец-то принял решение немец.

Илюхин, пожав плечами, безразлично кивнул:

– Едем.

Первый раунд был выигран сержантом вчистую. Ошарашенный свалившимися на него данными немец не в силах был поверить в них, а уж тем более дать оценку или провести анализ. Это был даже не соперник Илюхину.

Впрочем, сержант не обольщался. Он прекрасно понимал, что сейчас именно от него зависит, сработает план Терехова или провалится. Для реализации задумки капитана Илюхину следовало вжиться в роль, лгать на уровне искусства.