Читать книгу "Пепел удачи - Дмитрий Политов"

– Вашему другу я уже представился, теперь очередь за вами, Егор Владимирович. Я полковник Гарутин, командир бригады «Ярославль».

10

«…А ты небось думал, что вступление Императора на престол было торжественным, величественным и насквозь мирным: «кричали женщины «ура» и в воздух чепчики бросали»? Ха, как бы не так! Кровушка людская сначала ручеечками, а потом – это когда в раж вошли – реками текла! Ох, и наработались тогда все – и следователи, и исполнители, и опера, и армейцы… Страшно вспомнить! Списки тех, кого нужно брать, заранее ведь составлены были – мы ж не анархисты какие-нибудь, действовали строго по плану. Это со стороны могло показаться, что все шло как бы случайно, а на самом-то деле все интересующие нас личности еще на стадии подготовки были разделены на несколько групп, и методы воздействия для каждой из этих групп также были разными. Одних в камеру и на допрос, других без лишней огласки ножичком по горлышку в подворотне, ну а самым нетерпеливым и горячим кое-какую информацию подкинули и спровоцировали на вооруженное выступление. А уж когда они пальбу открыли, то армию с цепи спустили – многие командиры ведь и без этого спали и видели, как бы перед Императором в лучшем свете себя показать, так что в атаку шли не за страх, а за совесть – от мятежников только клочья летели! Слышал, наверное, что некоторые районы и здесь, и на Церебрусе, и на Фарскэйпе до сих пор для посещений закрыты? Думаешь, просто так? То-то! Их – вояк в смысле – еще и осаживать пришлось, а иначе они бы и до орбитальных бомбардировок дошли, им только волю дай!

И самое смешное, что в глазах Демсоюза и прочей шатии-братии мы выступали как бы ревнителями порядка и стабильности, представляешь? Они-то ведь думали, что мы из-за всех этих передряг настолько ослабеем, что они из нас легко и просто сделают сырьевой придаток и послушных сателлитов. Ручки в предвкушении довольно потирали… Дебилы! Слава богу, мы хорошо изучали историю, и лавры несчастной земной России нас абсолютно не прельщали! Мы нашим «друзьям» только морковку, которую они так желали видеть, перед носом повесили, голову маленько задурили, и все: когда они прочухались, было поздно – армия и Флот присягнули Императору и отмобилизовались по полной программе, промышленники новую власть кредитовали и рублем поддерживали так, что чужие деньги нам попросту были неинтересны. Новые корабли со стапелей, словно горячие пирожки, выскакивали, в военные училища конкурс до небес взлетел, по всем каналам такую информационную завесу поставили, что вся Вселенная при этом нам разве что не рукоплескала.

А уж когда основные очаги недовольства мы каленым железом выжгли, то совсем хорошо стало. Для нас, естественно. «Демократы»-то искренне верили, что у нас будет затяжная гражданская война, и они в этой мутной воде рыбку станут ловить. Разогнались! До сих пор без смеха не могу вспоминать, как нам их послы на одной из встреч попытались было настойчиво намекнуть-предложить, что неплохо бы, мол, подписать договор о дружбе и сотрудничестве между Российской империей и их шарашкиной конторой. А мы им в ответ компроматик в рыло сунули и пригрозили так ославить на всю Вселенную, что все союзники от них отшатнутся. Ты бы их лица в тот момент видел! Я тогда врачей едва не вызвал – думал, удар их хватит! Да… это уже после они осмелели и нас в эту бойню потихоньку втянули… В этом смысле, может, и полезно было бы то соглашение подписать – выйти из него Императору всегда несложно – это ж не парламент.

Помню еще, как простые люди нас поддерживали: во многом это стало неожиданностью для наших аналитиков. Мы себе и представить не могли, что этот бардак – прежняя власть – всех до такой точки кипения довел. Императору особых усилий для обоснования своей новой политики и прилагать толком не пришлось: почти все его указы на ура принимались. Порыв, желание все наконец-то изменить к лучшему во всех слоях общества такими были… эх, даже передать точно не сумею – это надо было видеть! Вот об этом времени смело можно говорить, как о триумфе новой власти. Но ведь до этого еще требовалось дожить, перетерпеть, переломить ситуацию в свою пользу, заставить всех – и, прежде всего, самих себя, – поверить, что мы сможем это сделать, выстоим, сдюжим! И без крови, к сожалению, здесь никак не могло обойтись. Конечно, и перегибы были, кто спорит? И за них мне до сих пор стыдно и тяжко, только разве ж можно что-то переиграть? Да и многое только сейчас стало видно – где не правы мы были, где чуток помягче быть следовало, а тогда-то все по-другому виделось… Вопрос ведь стоял просто: или мы сможем вырваться из «ласковых объятий» и станем независимым, самостоятельным и сильным государством, или так и сдохнем, чужой зад вылизывая! Поэтому иногда и принималось не самое правильное, быть может, но самое действенное решение – обстановка порой менялась настолько быстро, что мощнейшие компьютеры выходили из строя, когда пробовали все проанализировать. Все одно до конца всего не просчитаешь: хорошо еще, что до военной диктатуры не дошли и Империю в один огромный концлагерь не превратили – вот что радует…

Сумбурно, поди, говорю, да? Ну, извини, на самом деле до сих пор не могу спокойно то время вспоминать…» – Отец виновато улыбнулся такой до боли родной и знакомой улыбкой, что у Егора защемило сердце. Он и так последние полтора часа сидел, судорожно ухватившись за подлокотник кресла побелевшими пальцами, боясь пошевелиться, а сейчас… сейчас вдруг отчетливо понял, что больше не может, потому что видеть отца – живого и невредимого, зная при этом о его гибели, – было просто невыносимо! Егор торопливо остановил рекордер и нервно поднялся. Прошелся по комнате, переводя дух и стараясь осмыслить услышанное. В принципе, для него не было новостью или каким-то шокирующим откровением многое из того, о чем рассказывал отец, – все же он с детства был рядом с ним и волей-неволей оказался в курсе его бесед с друзьями, родственниками, сослуживцами, а когда повзрослел, то и сам стал принимать в них участие. Но сейчас Егор неожиданно увидел всю картину целиком, а не разрозненными кусочками хитроумной мозаики, которую исподволь открывали перед ним! Боже, каким же наивным он был! Капитан-лейтенант с удивлением почувствовал, что у него отчаянно горят уши – словно у юнца, застигнутого за просмотром неприличных журналов. Но одновременно он не мог не восхититься отцом, который, оказывается, незаметно воспитывал его и давал огромный массив информации, лукаво дробя сведения на отдельные, с виду малозначащие и не такие уж важные фрагменты.

– Уже закончили? – Полковник Гарутин, неслышно вошедший в кабинет, заставил Егора вздрогнуть от неожиданности. – Ох, простите, никак не привыкну, что для вас наша манера поведения в диковинку. – Командир «ярославичей» покаянно улыбнулся.

– Да нет, все в порядке. – Звонарев взял себя в руки и постарался успокоиться. – Просто я немного задумался. Понимаете, господин полковник, все же очень нелегко вдруг согласиться с тем, что ты смотрел на мир через розовые очки, а теперь они разлетелись на мелкие части. Самое странное, никак не могу понять: то ли отец не был уверен, что я смогу правильно все осознать и принять, и потому не рассказывал мне все раньше, то ли считал, что я проболтаюсь и как-то выдам его секреты?

Гарутин задумчиво посмотрел на него: