Читать книгу "Самый страшный кошмар лета - Ирина Щеглова"

– Я сейчас… принесу, – Маша слабо махнула рукой в сторону горницы, – там, – сказала она, отступая.

Она пятилась задом, русалка наступала. Вот она перебралась через порог, тяжело шлепая босыми ступнями. С нее струями стекала вода или слизь, оставляя лужи на полу, она издавала ужасный запах, она была так близко, что могла дотронуться до Маши, но почему-то не делала этого, хотя Маша видела, как она тянет к ней руки.

Дверь из сеней распахнулась сама собой, Маша чуть не упала через порог, удержалась на ногах, успев подумать, что будет с Наташей, если она сейчас выйдет из комнаты и увидит.

Гребень лежал под подушкой на топчане. Это Маша точно помнила.

Топчан у стены. Маша, очень медленно пятясь, приблизилась к топчану и, не глядя, начала шарить под подушкой, нащупала не сразу, успела испугаться, вдруг пропал!

– Нашла! – Маша вытащила гребень и хотела показать его русалке. Но в дверях никого не было. Из сеней несло грибной сыростью, холодом и немного рыбой.

У Маши гулко стукнуло в ребрах, и она без сил опустилась на топчан.

Сидела так, не замечая времени и не двигаясь. Мысли мутились, ее бросало то в жар, то в холод. «Это болезнь, я простудилась, – текли вялые мысли, – наверно, у меня температура, я в бреду…»

Взгляд ее упал на перламутровый гребень, зажатый в руке. Вот он – источник ее бреда. Надо от него избавиться.

– Маша! – позвала ее из комнаты Наташа. – Ты где?

– Я здесь, – ответила Маша, вставая и направляясь к выходу, – сейчас приду…

Она вышла на крыльцо, залитое водой, в воздухе висела водяная пыль, с козырька текли потоки, косые струи секли землю и траву, дождь висел густой завесой, мешаясь с вечерним сумраком.

– Вот твой гребень, – крикнула Маша, протягивая находку куда-то в пустоту, – ты здесь, я знаю, возьми его и отстань от меня!

– Верни на место, – потребовала русалка. И Маша сразу же успокоилась. Конечно! Она должна была отнести гребень и положить его на прежнее место. Она так и хотела сделать, да дождь помешал. Хорошо, она отнесет его сейчас. Так даже лучше. Здесь ведь рядом, Наташа не успеет спохватиться, как она уже вернется.

Когда Наташа выглянула в сени, Маши там не было. Она несколько раз окликнула ее – безрезультатно. Удивившись, вышла на крыльцо, но и там никого не оказалось.

Маша исчезла.

Где все?

– Не бойся, я не сумасшедшая.

Она склонилась к Илье, так что из-под накинутого капюшона мешковатой куртки свисали посеребренные пряди волос. Нелепая женщина. Она протягивала ему маленькую узкую ладонь:

– Вставай.

От помощи ее почти детской ладошки Илья отказался, смог сам встать на ноги.

– Я и не боюсь, – буркнул он, отводя глаза. – Откуда вы тут взялись, следите за мной, что ли?

Женщина нисколько не смутилась:

– Вообще-то – да, я за тобой присматривала.

– Видели, кто на меня напал? – оживился он. И вдруг до него дошло. – Погодите-ка, это вы их пугнули? Выходит, спасли меня, да? Или вы с ними заодно?

После этих слов женщина испуганно отшатнулась, отмахнулась от него березовой веткой:

– Что ты, что ты! Как я могу быть с ними заодно!

Илья покосился на ветку:

– Вы в баню, что ли, собрались?

– В какую баню? Нет, тут нет бани, с чего ты взял? – и она тоже посмотрела на ветку. – Ах это… это березка.

– Я вижу, что не дуб, – съязвил Илья.

– Освященная березка, от нечистой силы помогает, – спокойно объяснила сумасшедшая.

– Ну да, так вы, значит, тут нечистую силу гоняете? – уточнил он.

– Так ведь кроме меня – некому, – с горечью поделилась она, – каждый год приезжаю сюда.

– Наслышан, – кивнул Илья, – что ж, удачной охоты, спасибо за помощь еще раз, я пойду… Да, кстати, вы тут не видели парня, такого, ростом с меня, чуть плотнее, волосы густые, темнее моих?

– Друг твой? – зачем-то спросила женщина.

– Да, Павел, Пашка, ушел на станцию, а я не догнал.

Женщина подумала и покачала головой:

– Нет, Пашка твой на станцию не проходил, другой проходил.

– Какой – другой? Егор? Витя? Давно проходил?

Женщина насупилась:

– Тот, что с ней, – ответила, – с этой… проходил не знаю когда, давно, недавно, до того, как тебя закружили. – Она шагнула к нему, поднялась на цыпочки, вцепилась в дождевик, притянула к себе. – А ты вот что, – зашептала горячо, – ты забирай своих друзей, и уезжайте отсюда. Нельзя вам здесь быть! Девочку свою увози!

Илья с трудом оторвал от себя ее цепкие пальцы.

– Да-да, хорошо, мы решим этот вопрос, обязательно, как скажете. Извините, мне надо идти, правда.

Он рванул от нее прочь, проговаривая про себя: чокнутые, все тут чокнутые, и я с ними с ума сойду.

Только выбравшись на дорогу, Илья вспомнил, что у него нет фонаря, между тем ночь наваливалась стремительно, да еще проклятый дождь. И еще он подумал, а вдруг Пашка вернулся? А что, вполне могло такое быть. Они разминулись, Пашка где-то пересидел, перебесился и пришел домой. А Илья тем временем нарвался на пьяных бомжей и чудом спасся, благодаря сумасшедшей тетке, спугнувшей нападавших. Кому рассказать – не поверят. Маленькая тетенька, к тому же абсолютно безумная, разогнала банду отморозков березовой веткой. Надо написать пост и опубликовать в блоге.

Как бы теперь вернуться в деревню незамеченным для сумасшедшей тетеньки, а то привяжется опять.

Илья, озираясь по сторонам, с опаской повернул назад и быстро побежал через поле, ориентируясь на редкие огоньки деревни.

А ведь местные совершенно беззащитны перед всякими бандитами, заявится такая гоп-компания в деревню и будет творить беспредел. Интересно, зачем они вообще тут собираются? Может, живут в заброшенных домах? А в лесу что делали? Самогонку гнали, что ли? Нет, что-то тут не вяжется одно с другим.

Илья пересек поле и побежал по узкой тропинке между заброшенными садами.

Вот и знакомая изба. Калитка почему-то распахнута. Илья прыгнул на крыльцо и толкнул дверь.

– Народ! – крикнул с порога. Никто не отозвался.

Илья влетел в сени, распахнул дверь:

– Але! Люди!

Повсюду горел свет, но никого не было.

– Не понял, – растерянно произнес Илья, оглядываясь. – Это шутка такая, да?

С улицы послышались голоса, потом заскрипели доски на крыльце, шаги в сенях. Илья выскочил навстречу и увидел входящих: мокрого и грязного до неузнаваемости Пашку и Анну с Егором, не таких грязных, но изрядно промокших.