Читать книгу "Маньчжурские стрелки - Богдан Сушинский"

— Признаться, тоже мысль такая была, поскольку вдвоем нам уйти было бы невозможно. А потом услышали голос Власевича: «Рысью с тропы! Прикрываю!».

— Благородно, благородно, — повторил Курбатов, вспоминая, с какой обидой и с какой обреченностью уходил на прикрытие Конецкий. — Вознов и Чолданов, документы и оружие у погибшего изъять, тело предать земле. И как можно скорее.

Пока стрелки уносили тело поручика к ближайшей расщелине и забрасывали камнями, вновь ожил японский карабин Власевича. Прозвучало всего два выстрела, на которые красноармейцы огрызнулись десятком автоматных очередей. Но по тому, сколь коротки были эти очереди, Курбатов сразу же определил, что патроны у преследователей на исходе. Слишком уж экономно они собирались их расходовать.

— Иволгин, — обратился он к штабс-капитану в те минуты, когда выстрелы послышались почти рядом, за скалой, багрянившейся на солнце метрах в двухстах от ручья. — Постарайтесь предупредить Власевича, что мы здесь, и увести его с тропы. Всем остальным — подальше от нее. Огонь открывать не раньше, чем красные преодолеют ручей. Пусть втянутся и пройдут между «почетным караулом».

Вместо ответа Иволгин поднял руку, приветственным жестом римского трибуна давая понять, что ему все ясно.

— Все, господин ротмистр, похоронили, — вернулись через несколько минут Чолданов и Вознов. — Не по-христиански, правда, как-то, — почти простонал Вознов. — Без отпевания, без креста и салюта.

— За салютом дело не станет, как только появятся коммунисты, — спокойно ответил Курбатов. — Отсалютуем по первому разряду. Кстати, меня разрешаю похоронить с таким же аскетизмом. Можно даже без отпевания, но с обязательным боевым «салютом».

— Только не вас, ротмистр. Не приведи Господь! — предостерегающе заслонился ладонями Вознов. Этот парень давно показался Курбатову слишком нервным и излишне эмоциональным. Но Родзаевский представил подпоручика как отличного взрывника. И четыре мины, которые он тащил в своем вещмешке, должны были подтвердить его репутацию.

* * *

Ждать пришлось недолго, однако минуты эти были тягостными, особенно для Курбатова. С одной стороны, он уже, по существу, оправдал свой «марш к тропе» тем, что сумел вернуть в группу Радчука и предать земле Конецкого. К тому же появилась надежда спасти Власевича. С другой — Курбатов прекрасно понимал, что если группа увязнет в стычке, красные получат подкрепление и его рейд к границе рейха может закончиться прямо здесь, у границ Маньчжурии.

Курбатов явственно ощущал, что группа сковывает его, даже такая, состоящая из неплохо подготовленных маньчжурских стрелков. Не очень соглашаясь поначалу с тем, чтобы группу возглавил он, нижегородский фюрер как-то сказал ведавшему физической подготовкой диверсантов полковнику Сытову: «А вам, любезнейший, не кажется, что этот Курбатов по самой натуре своей волк-одиночка, и что по-настоящему он способен развернуться, только оказавшись предоставленным самому себе?».

«Приблизительно так оно и есть, — без особых колебаний согласился полковник. — Как офицер, он волевой, влиятельный и с ролью командира диверсионной группы справится. Но проблема в том, что куда увереннее он чувствует себя в одиночестве. Большинство же диверсантов уверенно чувствуют себя только в составе группы, исходя из общеармейского утверждения относительно того, что, дескать, один в поле не воин. Поэтому-то считаю, что его группе следует предоставить максимальную свободу действий. Пусть в ходе рейда состав расселится по диверсионным квартирам в разных городах России, и каждый из них будет возвращаться сюда, на базу, — выполнив задание, естественно, — уже в одиночку».

«Так, может, действительно отправить его одного?» — усомнился Родзаевский.

«Опасно. Атаман ставит на Курбатова. И потом, отстранить от командования Курбатова можно, да только встает вопрос: кем его заменить?».

Когда весть об этом разговоре достигла Курбатова, он поначалу обиделся на Сытова: по существу, тот усомнился в его командирских способностях. Однако со временем, когда начались тренировки уже в составе группы, неожиданно убедился: а ведь полковник прав! По-настоящему он способен раскрыть свои возможности, только будучи предоставленным самому себе. И первые сутки рейда лишь укрепили его в этой мысли.

— Сколько их там? — поинтересовался ротмистр у Радчука, решив, что тот наконец отдышался и пришел в себя.

— Было человек двадцать. Около шести-семи мы с Власевичем уложили. Возможно, кто-то остался на счету Конецкого, да и после моего ухода Власевич, как видите, время от времени постреливает.

— Подкрепления не видно было?

— Похоже, пограничники решили, что имеют дело с контрабандистами. Я слышал, как один из них крикнул: «Эй, контрабанда, бросай свое барахлишко! Все равно всем каюк!».

— Это обнадеживает. Куда лучше, чем если бы сразу же разгадали в нас диверсантов. Долго гоняться за контрабандистами, да еще и вызывать солидное подкрепление, пограничники не станут. Предоставят разбираться с ними местной милиции.

Он хотел сказать еще что-то, но выстрелы, прозвучавшие уже по ту сторону скалы, заставили его умолкнуть.

— Надо бы все-таки пойти на помощь Власевичу всей группой, — упрекнул его Вознов.

— Прекратить разговоры и затаиться, — осек его ротмистр.

17

Власевич появился неожиданно. Рослый, кряжистый, он брел, тяжело переставляя ноги и по-волчьи, поворачиваясь всем корпусом, оглядывался, словно затравленный зверь. Карабин в его огромной лапище казался игрушечным.

Он приближался молча, не догадываясь, что свои уже рядом, а затаившиеся в засаде диверсанты тоже никак не выдавали себя.

К речушке подпоручик подступал, держась поближе к зарослям, чтобы в любое мгновенье можно было скрыться в них и вновь отстреливаться, отбиваясь от наседавшей погони.

Иволгин, который оказался ближе всех к речке и первым должен был окликнуть Власевича, почему-то молчал. Остальные тоже молча проследили за тем, как, перешагивая с камня на камень, подпоручик переправился через многорукавный плес, прилег за валун и, немного отдышавшись, подполз к воде. Пил он долго, жадно, а потому беспечно. Но, пока он утолял жажду, Курбатов сумел незаметно приблизиться к нему.

— Так как там ваша «могильная рулетка», господин маньчжурский стрелок?

Власевич, все еще лежавший на животе, порывисто перевернулся на спину, схватился за карабин и только тогда понял, что рядом с ним, за кустом, притаился командир группы.

— Какого черта вы притащились сюда, ротмистр?! — раздраженно поинтересовался он, решив, что командир группы вернулся за ним один, без своих подчиненных стрелков. — Уж эту-то Рулетку я бы как-нибудь докрутил сам.

— Какая невежливость! — иронично возмутился Курбатов. — Похоже, что вы тоже недовольны были моим решением оставить вас на прикрытие.

— Что вы, ротмистр? Какое может быть неудовольствие?! Я счастлив, как графиня-девственница после первого бала.