Читать книгу "Черная акула - Иван Сербин"

— Что, работа покоя не дает?

— Не говори…

— А что случилось? Это как-то связано с утренним вызовом?

— Ну да, — хмыкнул он, кивнув. — Чего-то я не понимаю.

— Чего не понимаешь? — поинтересовалась Ирина.

— Да ладно! — Максим махнул рукой. Ему не хотелось тревожить жену своими мыслями.

— Ну-ну, — кивнула женщина. — Что беспокоит-то тебя, Макс? — Она обратилась к нему так, как называла лет десять назад, и то в исключительно редких случаях. — Расскажи. Когда говоришь вслух, мысли упорядочиваются. Максим усмехнулся:

— Тебе-то откуда знать?

— А кому же знать, как не мне? — улыбнулась она в ответ. Ира преподавала литературу в старших классах, и Максиму не раз приходилось быть свидетелем неожиданного всплеска эмоций жены, когда вроде бы гладкое поначалу сочинение ученика комкалось из-за того, что тот перескакивал с пятого на десятое.

— Иногда случается так, — вновь начала говорить Ира. — Придет в голову какая-нибудь мысль и, как ни отмахивайся от нее, сидит и сидит у тебя в голове словно заноза.

— Да, это верно, — подтвердил Максим и снова вздохнул.

— В таких случаях есть один верный рецепт — раскопай свою занозу, выдерни ее и тщательно рассмотри. Все сразу же встанет на свои места.

— Может быть, — согласился Максим.

— Ты же знаешь, я не слабонервная. Говорят, тому, кто учил детей в школе, уже ничего не страшно. Даже «Ералаш» как-то был по этому поводу.

— Я смотрел, — кивнул Максим.

— Ну так рассказывай. Или как там у вас говорят — колись.

— Она засмеялась.

— Нет, «колись» говорят у милиционеров. — Максим тоже попытался улыбнуться. Вышло мрачновато.

— Да ладно. Там следователи, ты тоже следователь, — продолжала допытываться жена. — Так что колись, гражданин начальник, колись. Все равно говорить придется… Давай… Максим подумал примерно с полминуты, а затем рассказал Ирине о найденном вчера трупе.

— Ну и что тебя беспокоит? — нахмурилась она. — Случай, конечно, неприятный. Может быть, даже и странный. Но не настолько, чтобы из-за этого не спать по ночам.

— Да ты понимаешь, — Максим взъерошил волосы на затылке, — непонятная какая-то штука получается. Этот парень не самовольщик. Самоволку можно исключить сразу. Самовольщика добивать незачем. Тогда кто он? Дезертир, беглец, ползунок? Предположим. Допустим, он дезертировал не один, а с кем-то, с каким-то вторым человеком.

— Почему это? Максим поперхнулся, а затем произнес недоуменно:

— Но кто-то же его застрелил?

— Да, — кивнула жена, смутившись. — Да, верно. Извини.

— Ладно. Тогда что получается? Парню чем-то раздавило ногу, и попутчик его пристрелил. Так?

— Похоже, что так.

— Тут-то и начинается необъяснимое.

— Что, например?

— Смотри. Я поговорил с сержантом из опергруппы. Он сказал, что крови на асфальте практически не было. Всего пара капель. Но при ранениях такой тяжести ее должно быть много.

— Мальчика убили в другом месте? — догадалась Ирина.

— Правильно, молодец. Я подумал о том же. Но следов крови нет и на обочине, из чего можно сделать вывод, что тело…

— Привезли на машине?

— Точно.

— А…

— Тогда попробуй ответить на такой вопрос: зачем тело перевозили с места на место и почему бросили именно там, на дороге? Ирина задумалась.

— Ну, может быть, понадобилось срочно избавиться от трупа? Скажем, за машиной увязалась ГАИ.

— В такой ситуации труп не бросают патрульным на ноги, а, наоборот, прячут поглубже. Еще есть версии?

— М-м-м… Пожалуй, нет.

— Вот именно. Не имеет смысла оставлять тело посреди дороги. Кроме двух случаев. Первый: если убийцы хотят, чтобы труп обнаружили как можно скорее. Второй: если они уверены, что их не найдут, и им плевать, подберут тело или нет.

— Да, вполне логично.

— И я ума не приложу, какой из этих двух вариантов более правдоподобен. Теперь следующий вопрос: зачем вообще убили этого солдата? — Максим потянулся за сигаретой, закурил.

— Мы же говорили…

— Мы, Ира, говорили о приятеле-дезертире, но теперь ясно, что никакого приятеля-дезертира не было. Парня убили сознательно и целенаправленно. Зачем? У него раздавлена нога, так?

— Да.

— Его надо везти в больницу, верно?

— Верно, верно.

— Может быть, именно в этом все и дело? Может быть, его нельзя было везти в больницу?

— Почему?

— Ну откуда я знаю, Ира? Знал бы — не стал бы вопросов задавать, а пошел бы и арестовал убийцу.

— Сомнительно.

— Что сомнительно? Что убийцу арестовал бы?

— Насчет больницы сомнительно, — вздохнула жена. — Ну подумай сам, почему бы и не отвезти этого мальчика в больницу? Несчастный случай? Ну и что? Это ведь не повод человека убивать, правда? На стройках вон сколько несчастных случаев, и никто никого не расстреливает.

— Да. Все вроде бы так, и если парнишка покалечился где-нибудь на работе, тогда действительно скрывать нечего. А если он, скажем, выполнял личную «просьбу» командира части? Строил дачу, например… В таком варианте ЧП — это стопроцентное уголовное дело с далеко идущими последствиями. Вплоть до тюрьмы.

— А убийство — не уголовное дело? Ни один командир части на такое не пошел бы.

— Много ты знаешь командиров частей.

— Я людей знаю, милый. — Ирина разогнала рукой сизое облако. — И перестань, пожалуйста, мне дым в лицо пускать. Кстати, чтобы ты знал: зимой умные люди не строят. Весной все развалится. Максим раздавил окурок в пепельнице.

— Ну не строил… Может быть, выполнял еще какое-нибудь поручение… Главное — схема.

— Дурацкая схема, — категорично покачала головой Ирина. — Когда твоего солдатика убили?

— Тридцать первого, ближе к вечеру.

— Вот именно. Тридцать первого, ближе к вечеру. Сам подумай: какой здравомыслящий человек отправит солдат что-то там строить тридцать первого к вечеру? Это же не стройка будет, а сплошное недоразумение. В такой дом только самоубийца войти отважится.

— В части задание выполнял, — упрямо сказал Максим. — И угодил под бульдозер.

— Если бы он попал под бульдозер в части, его отвезли бы в больницу. Ты сам сказал: тогда убивать незачем. Да и вообще, о чем мы говорим, милый? Ты действительно веришь, что солдата убили по приказу командира части?

— А по чьему еще?

— Может быть, кто-нибудь из старослужащих? На посту, скажем…