Читать книгу "Воскресение отца Брауна - Гилберт Кийт Честертон"

- Дело в том, что у меня есть важные, я бы сказал, веские причины сомневаться, все ли с ним благополучно.

- О господи! - в бешенстве воскликнул Вэндем. - Никак, опять суеверия!

- Я вижу, мне надо объясниться, - серьезно сказал священник. - Я чувствую, вы не разрешите мне даже в щелочку заглянуть, пока я всего не расскажу.

Он в раздумье помолчал, а затем продолжил, не обращая внимания на удивленные лица окружающих:

- Я шел по улице вдоль колоннады и вдруг увидел оборванца, вынырнувшего из-за угла на дальнем конце "Полумесяца". Тяжело топая по мостовой, он мчался навстречу мне. Я разглядел высокую костлявую фигуру и узнал знакомое лицо - лицо одного шального ирландца, которому я когда-то немного помог. Имени его я не назову. Завидев меня, он отшатнулся и крикнул: "Святые угодники, да это отец Браун! И напугали же вы меня! Надо же вас встретить как раз сегодня". Из этих слов я понял, что он учинил что-то скверное. Впрочем, он не очень струхнул при виде меня, потому что тут же разговорился. И странную он рассказал мне историю. Он спросил, знаком ли мне некий Уоррен Уинд, и я ответил, что нет, хотя и знал, что тот занимает верх этого дома. И он сказал: "Уинд воображает себя господом богом, но если б он слышал, что я так про него говорю, он бы взял и повесился". И повторил истерическим голосом несколько раз: "Да, взял бы и повесился". Я спросил его, не сделал ли он чего худого Уинду, и он дал очень заковыристый ответ. Он сказал: "Я взял пистолет и зарядил его не дробью и не пулей, а проклятием". Насколько я понял, он всего лишь пробежал по переулку между этим зданием и стеной склада, держа в руке старый пистолет с холостым зарядом, и выстрелил в стенку, точно это могло обрушить дом. "Но при этом, добавил он, - я проклял его страшным проклятием и пожелал, чтоб адская месть схватила его за ноги, а правосудие божие за волосы и разорвали его надвое, как Иуду, чтоб духу его на земле больше не было". Неважно, о чем еще я говорил с этим несчастным сумасшедшим; он ушел в более умиротворенном состоянии, а я обогнул дом, чтобы проверить его рассказ. И что же вы думаете - в переулке под стеной валялся ржавый старинный пистолет. Я достаточно разбираюсь в огнестрельном оружии, чтобы понять, что пистолет был заряжен лишь малой толикой пороха: на стене виднелись черные пятна пороха и дыма и даже кружок от дула, но ни малейшей отметины от пули. Он не оставил ни единого следа разрушения, ни единого следа вообще, кроме черных пятен и черного проклятия, брошенного в небо. И вот я явился сюда узнать, все ли в порядке с Уорреном Уиндом.

Феннер усмехнулся:

- Могу вас успокоить, он в полном порядке. Всего несколько минут назад мы оставили его в кабинете - он сидел за столом и писал. Он был абсолютно один, его комната - на высоте ста футов над улицей и расположена так, что никакой выстрел туда не достанет, даже если бы ваш знакомый стрелял не холостыми. Имеется только один вход в комнату - вот этот, а мы не отходили от двери ни на минуту.

- И все-таки, - серьезно произнес отец Браун, - я хотел бы зайти и взглянуть на него своими глазами.

- Но вы не зайдете, - отрезал секретарь. - Господи, неужели вы и впрямь придаете значение проклятиям!

- Вы забываете, - насмешливо сказал миллионер, - что занятие преподобного джентльмена - раздавать благословения и проклятия. За чем же дело, сэр? Если его упекли с помощью проклятия в ад, почему бы вам не вызволить его оттуда с помощью благословения? Что проку от ваших благословений, если они не могут одолеть проклятия какого-то ирландского проходимца?

- Кто же нынче верит в подобные вещи? - запротестовал пришелец с Запада.

- Отец Браун, я думаю, много во что верит, - не отставал Вэндем, у которого взыграла желчь от недавней обиды и от теперешних пререканий. - Отец Браун верит, что отшельник переплыл реку на крокодиле, выманив его заклинаниями неизвестно откуда, а потом повелел крокодилу сдохнуть, и тот послушно издох. Отец Браун верит, что какой-то святой угодник преставился, а после смерти утроился, дабы осчастливить три прихода, возомнившие себя местом его рождения. Отец Браун верит, будто один святой повесил плащ на солнечный луч, а другой переплыл на плаще Атлантический океан. Отец Браун верит, что у святого осла было шесть ног и что дом в Лорето летал по воздуху. Он верит, что сотни каменных дев могли плакать и сетовать дни напролет. Ему ничего не стоит поверить, будто человек исчез через дверную скважину или испарился из запертой комнаты. Надо полагать, он не слишком-то считается с законами природы.

Но зато я обязан считаться с законами Уоррена Уинда, устало заметил секретарь, - а в его правила входит оставаться одному, когда он пожелает. Уилсон скажет вам то же самое. - Рослый слуга, посланный за брошюрой, как раз в этот момент невозмутимо шел по коридору с брошюрой в руках. - Уилсон сядет на скамью рядом с коридорным и будет сидеть, пока его не позовут, и тогда только войдет в кабинет, но не раньше. Как и я. Мы с ним прекрасно понимаем, чей хлеб едим, и сотни святых и ангелов отца Брауна не заставят нас забыть об этом.

- Что касается святых ангелов... - начал священник.

- То все это чепуха, - закончил за него Феннер. - Не хочу сказать ничего обидного, но такие фокусы хороши для часовен, склепов и тому подобных диковинных мест. Сквозь дверь американского отеля духи проникнуть не могут.

- Но люди могут открыть даже дверь американского отеля, терпеливо возразил отец Браун. - И, по-моему, самое простое - открыть ее.

- А еще проще потерять свое место, - отпарировал секретарь, - Уоррен Уинд не станет держать в секретарях таких простаков. Во всяком случае, простаков, верящих в сказки, в которые верите вы.

- Ну что ж, - серьезно сказал священник, - это правда, я верю во многое, во что вы, вероятно, не верите. Но мне пришлось бы долго перечислять это и доказывать, что я прав. Открыть же дверь и доказать, что я не прав, можно секунды за две.

Слова эти, очевидно, нашли отклик в азартной и мятежной душе пришельца с Запада.

- Признаюсь, я не прочь доказать, что вы не правы, произнес Олбойн, решительно шагнув к двери, - и докажу.

Он распахнул дверь и заглянул в комнату. С первого же взгляда он убедился, что кресло Уоррена Уинда пусто. Со второго взгляда он убедился, что кабинет Уоррена Уинда тоже пуст.

Феннер, словно наэлектризованный, кинулся вперед.

- Уинд в спальне, - отрывисто бросил он, - больше ему быть негде. - И он исчез в глубине номера.

Все застыли в пустом кабинете, озираясь кругом. Их глазам предстала суровая, вызывающе аскетическая простота меблировки, уже отмеченная ранее. Бесспорно, в комнате и мыши негде было спрятаться, не то что человеку. В ней не было драпировок и, что редкость в американских гостиницах, не было шкафов. Даже письменный стол был обыкновенной конторкой. Стулья тут стояли жесткие, с высокой спинкой, прямые, как скелеты. Мгновение спустя из недр квартиры возник секретарь, обыскавший две другие комнаты. Ответ можно было ясно прочесть по его глазам, но губы его шевельнулись механически, сами по себе, и он резко, как бы утверждая, спросил: