Читать книгу "Страсть замедленного действия - Арина Ларина"

– Я в трусах. Я не могу приличных девушек так пугать, – съехидничал брат. – Куда ж я в таком виде, если у нас гости?

– Вот придурки, – пожала полными плечами Марианна и двинулась к дверям.

– Я сплю, – пискнула Поля, шмыгнув в комнату.

Марианна, не спрашивая, распахнула дверь и пробасила:

– Добрый вечер, вам кого?

– А где Максим? – прозвенел напряжённый девичий голосок. – А вы кто?

– Я Мэри. А Максим там, в трусах – стесняется. Максим, штаны надень, тут к тебе пришли! – заорала Марианна так, что бабка из соседней квартиры аж выглянула на лестничную площадку. Надеялась, что кого-нибудь убивают и ей удастся стать свидетелем. Много ли у простой российской пенсионерки радостей? А тут такой шанс.

Бабка почти угадала.

– Ах ты, мерзавец! – взвизгнула пришедшая. – Это что за баба тут? Я тебя сейчас убью!

– Эмма! Блин, я ж забыл, что ты сегодня… – Макс выскочил из своей комнаты в одной штанине, вторую он держал в руках и на ходу пытался в неё запрыгнуть. – Ты не так поняла! Это не баба!

– Да, – подала голос Марианна. – Я не баба, я девушка!

– Какая ты девушка? – взревела Эмма. – В тебе четыре девушки, судя по весу! А то и четыре с половиной!

– Ты мой вес не трожь, – слегка обиделась Мэри. – Что есть, всё моё. На себя посмотри, селёдка! Тебя даже взять не за что! Кукла крашеная! Три волосинки пергидрольные, ножки ниточками, штукатурки полкило, губы как клюв… Чё вы все с губищами-то делаете, дуры? Я когда малая была, мультик про Скруджа показывали. Утка такая, если ты не в курсе. Так вот у него тоже такой клюв был – две пельмешки. А ещё я читала, что в Африке женщины специально с детства себе уши и губы оттягивают, чтобы побольше были. Такое чувство, что ветер нынче оттуда дует.

– Смотри-ка, какую ты себе начитанную нашёл, – Эмма швырнула в Максима сумочкой и попыталась лягнуть ногой.

– Зая! Это у нас родственница, из провинции приехала! Чего ты орёшь-то сразу?

– Я им не родственница, – немедленно открестилась Марианна.

– Гад! – Эмма снова замахнулась сумочкой. – Подлец! Сказал, что будем жить у тебя! Сказал, что один живёшь, а у тебя тут ещё предыдущая баба не съехала!

– Я не предыдущая, – снова всё испортила Марианна.

– Она не предыдущая! – подтвердил утомлённый и совершенно дезориентированный Макс. – Она…

– Ах так? Значит, это я предыдущая? Да? Вот так? – верещала Эмма, не давая ему вставить ни слова в своё оправдание.

– Девушка, – наконец-то, отважилась вылезти из своей комнаты Полина. – Это моя гостья. А вы идите к Максу в комнату и там деритесь. Максим, а ты мог бы и предупредить, что к тебе сегодня придут!

– Да я заработался и забыл!

– Ха! – уже привычно нарушив стройное враньё Макса, встряла Марианна. – Заработался он! Теперь это так называется?

– Девушка, вы проходите, – гостеприимно поманила Эмму пальчиком Полина. Конечно, в этом вертепе не хватало только капризной блондинки! Но следовало признать, что квартира им досталась напополам с братом, поэтому и он тоже имел право принимать тут гостей. Конечно, на будущее было бы неплохо заранее оговаривать примерный график «гостевания». Всё это стремительно пронеслось в Полинином мозгу, пока она наблюдала за работой мысли, отпечатывавшейся на гладком лобике Эммы.

– Здесь что, коммуналка? – взвизгнула Эмма таким тоном, словно её под предлогом консерватории пригласили в бордель и сейчас пытались отобрать паспорт.

– Нет, – испугалась Поля, поняв, что сейчас личная жизнь брата в очередной раз рухнет. Девицы вообще рядом с Максом не задерживались, так как нечуткий и любящий глупые шутки Максим умудрялся довольно быстро отпугнуть любую претендентку на его сердце.

– А если и коммуналка, то что? – строго уточнила Мэри, решившая взять ведение диалога в свои руки. – Люди и в общежитиях живут, а у нас тут очень даже неплохо!

– У нас? – поджала губы Эмма. – Ты говорил, что живёшь один, а у тебя тут даже не одна, а целых две бабы! Две!

– Это сестра, – торопливо заверил её Максим. – Ты не так поняла.

– Сколько человек тут прописано? – требовательно ткнула его пальчиком в грудь Эмма.

– Какая разница? – оторопел он.

– Такая! Ты что думаешь, я с тобой за красивые глазки время теряла?

– О, и этой прописка в городе нужна, – заржала Мэри. – Максим, бери лучше меня! От меня хоть в хозяйстве польза будет!

– А разве у меня глазки не красивые? – Максим попытался обнять разъярённую Эмму, но у девушек, обманутых в лучших ожиданиях, в кровь выплёскивается адреналин, и они обретают нечеловеческую силу.

Резко вздохнув, Эмма врезала ему в солнечное сплетение, плюнула в Марианну и, грохоча каблуками, поцокала вниз по ступенькам.

– Ну и с кем я теперь буду спать? – оттопырил губу Макс. – Девицы, я снова одинок из-за вас. А один я спать боюсь.

– Мало тебе попало, – с сожалением констатировала Мэри. – Могу добавить по голове, и тогда ты вырубишься прямо тут и будешь спать без снов. Надо?

– Нет, благодарствую. Поля, как я с ней останусь-то? Может, не поедешь никуда? – хихикнул Максим.

– Да идите вы все, – отмахнулась Полина и, захлопнув дверь, легла спать.

Андрей Троекуров тоскливо смотрел на луну. Желтоватый диск в тёмном небе вызывал тягостную грусть и даже смутное желание завыть. Он треснул себе по загривку, убив очередного комара, и взглянул на экран компьютера. Интернета опять не было. И скажите на милость, как работать в таких условиях? Докторская зависла на середине, в лаборатории без него началась какая-то мышиная возня с интригами и непонятными скандалами, фантастический роман – отдушина, хобби и тайная его страсть – застрял на концовке, которая категорически не желала придумываться.

Всё было не так.

Природа, на которую он так рвался из пыльного, душного города, оказалась каким-то враждебным организмом, отторгавшим городского мужика всеми силами. Куры требовали еды, загаживали двор и почему-то не неслись. Правда, Антонина Кондратьевна сразу сказала, что это бройлеры, но какая разница? Они ж курицы – значит, должны нестись. Индюк, которого всунули в нагрузку к курам, тоже не нёсся, но от него этого никто и не ждал. Зато он самозабвенно клевался и был злой, как собака. Хозяйство, включая всякие мелочи вроде наносить воды, протопить дом, приготовить еду, отнимало столько времени, что Андрей начал понимать, что где-то ошибся в расчётах. Кроме того, одиночество, на которое он надеялся, съезжая из мегаполиса в деревню, тоже оказалось эфемерным и довольно сомнительным.

В конце этой зимы, когда набеги маменьки, страстно желавшей, с одной стороны, женить непутёвого сына-переростка, а с другой – страшно переживавшей, что он женится на чём-нибудь неподобающем, стали совершенно невыносимыми, Андрей случайно обнаружил в очередной почтовой рассылке объявление о продаже домика в сельской местности. Видимо, объявление писала натура творческая, склонная то ли к поэзии, то ли к вранью, так как картинка, исходя из текста, рисовалась радужная: очаровательная избушка со всеми удобствами – как раз для городского отшельника. С одной стороны, деревня в пределах досягаемости, а с другой – ты всё же живёшь в лесу, в единении с природой, занимаешься чем хочешь, никто тебя не трогает, полная гармония и мечта идиота. Троекуров, в тот момент рассеянно слушавший мать, нагрянувшую в квартиру, чтобы проверить холодильник (ребёнок, что ты ешь?!), спальню (опять в этом доме нет женщины!) и пыль в углах (и снова – в этом доме нет женщины!), вдруг ясно понял, что покой будет ему доступен лишь в райском уголке под названием Верхние Кочешки. Отец давно смирился с тем, что отпрыск не желает заниматься бизнесом, и оставил его в покое. А вот мама категорически не желала наблюдать, как сын позорит семью, прозябая в лаборатории какого-то института и занимаясь непроизносимой хренью. Она искренне верила, что если найти Андрюшеньке нормальную, правильную жену, то она вправит ребёнку мозг и вернёт в бизнес. Иногда Андрей подозревал, что мать и сама не совсем чётко понимает, какой именно должна быть «правильная жена». Те редкие случаи, когда у Троекурова начиналось нечто отдалённо похожее на зачатки романа, в дело вмешивалась бдительная Анна Ивановна и дербанила зарождающееся чувство, как голодный медведь – муравейник.