Читать книгу "Утерянный рай - Александр Лапин"

– Ну, смотрите, черти полосатые, – отступился Тихоныч.

– Крепче держись! – Шурка встряхнул Амантая за спиной и медленно, упрямо пошел вперед. «Санитары» с носилками двинулись следом.

Он сильно устал. Взмок. Соленый пот тек по бровям, щипал глаза. Отяжелевшие руки, поддерживающие друга, разгибались сами собою, не в силах выдерживать такое напряжение. Один раз хотел даже присесть. Но потом понял, что встать уже не сможет.

На последних ста метрах останавливался шесть раз. Встряхивал Амантая, поправлял руки.

Наконец финиш. И вот он опускает Амантая на смятый брезент рядом с санитарной палаткой. А сам отходит к медвежьему камню. Садится, прислонившись спиной к его ноздреватой теплой поверхности.

Сидит долго, долго. Отдыхает. Молча, смотрит, как суетится возле Амантая черноволосая девушка-фельдшер с зеленой брезентовой сумкой, на которой ярко выделяется красный крест. На то, как мелькает белый бинт в ее мягких полных руках.

Вокруг стоят ребята. Доносятся возбужденные голоса, обрывки фраз.

– Я за веревку схватился, а она мокрая вся, скользит…

– Смотрю, а он валится с моста…

– Как куль с овсом…

– Думали, счас рванут…

– А судья, судья… Стоит и не машет флажком…

К нему, покачивая крутыми бедрами, подходит Люда Крылова. Осторожно, участливо спрашивает:

– Саша, ты как?

– Отдыхаю, обсыхаю. Нормально. Что с ногой?

– Перелома нет! Просто сильно подвернул. Связки потянул или порвал. С месяц попрыгает с костылем.

– Нам эстафету зачли?

Она достает душистый беленький платочек из кармана, вытирает ему лоб:

– Да, сначала спорили. Говорили, что не по правилам. Потом наш дирек-Феодал с ними поругался аж. Орал, что будет жаловаться. Сейчас очки считают.

* * *

Сигнал к последнему общему построению звучит неожиданно. Шурку он застает в палатке. Там он переодевается. Когда выходит на построение, все команды уже стоят на лагерной линейке при полном параде. То есть в спортивных костюмах с лампасами и разноцветных пилотках с эмблемами.

Дубравин присоединяется к своему отряду в тот момент, когда к руководителю слета подходит с рапортом длинный, как жердь, сутулый юноша в коротком, не по росту костюме – капитан команды туристов из Усть-Каменогорска.

– Товарищ главный судья соревнований, – еле слышно бормочет он, – отряд усть-каменогорской средней школы номер сто восемьдесят один для подведения итогов слета юных туристов прибыл в полном составе…

– Ты что опаздываешь, герой? Так можешь главное пропустить! – слегка подтрунивая над ним и одновременно заигрывая, толкает Шурку могучим плечом Косорукова. – После рапортов будут результаты объявлять.

Однако она зря беспокоится. Уже давно отзвучали рапорты капитанов, уже в рядах началось беспокойное шевеление, а судейская коллегия все еще не выходит из штабной палатки. Согласовывает окончательный протокол.

Главный судья – приземистый плотный мужчина, на широких плечах лобастая голова, «украшенная» маленькими усиками, – долго переминается в своих высоких горных ботинках, а потом не выдерживает – посылает помощника, животастого парня, чтобы поторопил коллег.

Но и тот пропадает.

В отрядных рядах начинается тревожное перешептывание. Некоторые особо нетерпеливые даже отходят от каре.

Наконец из штабной палатки, где не смолкает гул голосов, вываливается раскрасневшаяся от споров группа.

Главный судья берет в одну руку согласованный протокол, во вторую – невесть откуда взявшийся черный микрофон.

Все затихает.

Он говорит общие слова о том, что слет продемонстрировал возросшую активность, выучку юных туристов, а Шурка смотрит вдаль, за горизонт, где за плотной стеной леса виднеется покрытая белой папахой из снега одинокая вершина Ульбы.

Мысли его свободно скользят одна за другою, не пробуждая никаких чувств. Он думает о тех людях, которые много столетий назад дали название этой вершине. О великих путешественниках. О народах, когда-то населявших эту землю.

Очнулся от мечтаний, когда все вокруг зашумели, раздались аплодисменты и радостные вопли. Шурка неожиданно для себя оказывается в руках Вовули Озерова и Андрея Франка. Тут же подскакивает Косорукова, выхватывает его, душит в объятиях. Валя Сибирятко чмокает мягкими губами в нос…

Сквозь аплодисменты прорывается глуховатый, плотный голос главного судьи:

– …Мы вручаем капитану команды-победительницы на вечное хранение переходящий кубок областного совета по туризму…

Выходит счастливый, пунцовый от волнения Толик Казаков. Старательно изображая строевой шаг, соблюдая все углы и повороты, идет к центру, потом сбивается и двигается напрямик.

Взметает вверх блестящий серебряный кубок.

Дикое ура, выдохнутое во всю мощь легких победителями, больше похоже на боевой клич и клекот индейцев сиу. Вспугнутые вороны на опушке леса поднимаются в воздух.

У Шурки неожиданно для него самого распускается на лице радостная, широкая, глупая улыбка.

«Да, ради этого, ради таких мгновений стоит жить! – думает он, исподволь потихонечку наблюдая за Галинкой. – Вот оно, счастье! Эх, если б нам еще с ней быть вместе!»

В эти мгновения каждый из них ощущает такое общее чистое чувство единения, дружбы, любви, какого, наверное, уже не будет в их жизни никогда.

Эта общая любовь и радость витают в воздухе чистой, светлой аурой над всей командой. Нити ее тянутся от человека к человеку.

Они никогда в жизни не забудут этого счастья общей победы.

* * *

Едут домой с песнями. Новенький голубой совхозный автобус весело мчит их команду по асфальтированному шоссе через бескрайние зеленые поля.

Проплывают мимо светлые березовые рощи. Стекают одна за другою цветущие белыми акациями лесополосы. Мелькают рядом с дорогой одинокие трактора с сенокосилками на прицепе.

Когда открываются взгляду неумело спланированные улицы целинных поселков, Колька Рябухин на ходу высовывает в окошко свою румяную усатую физиономию и кричит какой-нибудь голенастой девчонке в цветном сарафане:

– Эй, Марья, дай воды испить!

Та с испугу роняет ведро и таращится глазенками вокруг. А автобус уже проносится мимо с песнями и хохотом.

Тундра – одно слово.

В Жемчужный приехали вечером. Долго разгружали у школы палатки, котлы, камеры от плота и другой скарб.

Уже в сумерках Шурка с Джулей потихоньку открыли калитку, заложенную на засов, и прошли во двор. Навстречу им из будки загремел цепью Полкан. Собаки обнюхались. «Чего это они его на привязь посадили?» – подумал Дубравин.