Читать книгу "Тайна серебряной вазы - Елена Басманова"

О небольшой мзде, полученной от барина за оказанную услугу, он все-таки Пановскому не сообщил.

Когда Пановский убедился, что ничего более толкового, чем сообщение, что барышни были одеты в пальто, – не голыми же им зимой разъезжать, и не в летних платьях, – смотритель сказать не может, он повернулся спиной к старику, сделал знак полицейским и пошел прочь от фальшивой могилы, не слушая затихающие слова благодарности склонившегося чуть ли не до земли смотрителя.

Покинув кладбище, шеф сверхсекретного бюро устремился в морг Обуховской больницы. Ему повезло – удалось застать тех, кто дежурил в ночь с 25 на 26 декабря. Расспросы мало что дали – никаких посторонних предметов при ребенке обнаружено не было. Впрочем, польза от посещения была; сказанное служителями морга подтверждало, что кладбищенский смотритель не ошибся – 26 декабря, рано утром, безжизненное тельце ребенка забрал монах с Благозерского подворья, Авель, чтобы предать его земле. Служителей морга поразило, как бережно обращался монах с мертвым младенцем.

Вернувшись в участок Карла Иваныча Вирхова, шеф сверхсекретного бюро передал следователю пеленку и шаль и приказал вызвать для опознания этих вещей известных ему свидетелей. Пановский дождался доктора Коровкина и управляющего Вострякова, которые подтвердили, что шаль и пеленка – те самые, что были на младенце в роковую ночь.

Потом Пановский сел в коляску и поехал в свою контору. Весь путь он проделал молча, пытаясь выработать план дальнейших действий. Завтра с утра ему предстоял визит на подворье Благозерского монастыря. Русская святая братия требует особого подхода и обхождения. При всей своей непорочности святые отцы всегда себе на уме и иной раз – может быть, и из высших соображений – не идут навстречу пожеланиям светской власти, избегают оказывать ей содействие.

Шеф сверхсекретного бюро собирался послать человека в ближайший ресторан за бутылкой красного вина и закуской – и в тишине и тепле разработать подробный план на завтрашний день.

Но, подъезжая к зданию с вывеской польского торгового представительства, господин Пановский не догадывался, что через несколько минут ему будет нанесен сильнейший моральный удар.

В приемной на краешке стула сидел агент Сэртэ. В руках он держал несколько листов исписанной бумаги.

– Что такое?

Пановский остановился в недоумении, взглянув на агента, – сегодня в три часа пополудни тот сменился со своего поста в особняке князя Ордынского.

Агент вскочил, вытянулся по швам и доложил:

– Господин Пановский, примите рапорт о происшествии в особняке князя Ордынского. – Пройдите в мой кабинет, – холодно сказал Пановский и покинул приемную. Закрыв за собой дверь кабинета, агент приступил к сути дела:

– Здесь, в рапорте, все подробно изложено. Дежурство проходило спокойно. Сегодня около полудня у ворот остановилась коляска с двумя барышнями – по виду гимназистками, может, чуть старше. Я подошел спросить, что им надо, и в разговоре упомянул о попугае, оставшемся в доме. Одна из барышень выразила желание забрать птицу. – Я проводил ее в кабинет, она взяла клетку с попугаем и вышла из дома. В кабинете все оставалось так, как всегда. Однако перед окончанием дежурства я поднялся на второй этаж и в кабинете князя обнаружил пропажу – исчезла икона, та, что висела позади письменного стола. Обычная, образ Божьей матери с младенцем.

Пановский смотрел на говорящего агента с недоумением.

Агент Сэртэ это чувствовал и старался быть как можно более убедительным. Не мог же он рассказать о том, что пустил одну девчонку в дом, в кабинет князя. Тем более что никакой иконы она и не выносила – он своими собственными глазами видел, что она несла в руках, сойдя с крыльца, клетку с попугаем, и больше ничего. Икону так просто не спрячешь, в карман не положишь, под пальто не засунешь.

– Я все-таки подозреваю, – продолжал он наступательно, – что в доме есть потайные ходы. Кто-то побывал в кабинете. Другого объяснения нет. Я не покидал своего поста ни на минуту.

Пановский повертел в руках исписанные агентом листки бумаги, бросил их на край стола и, расстегнув пальто, опустился в кресло.

– Подробное описание барышень в рапорте имеется? – И язвительно добавил: – Они в пальто были?

– Так точно, – недоуменно подтвердил Сэртэ. – В коричневых пальто. Сукно цвета беж, отделаны темно-коричневым шнурком. Шапочки – беличьи.

– Они были одни, их никто не сопровождал?

– Они подъехали к воротам на извозчике без сопровождающих, одна постарше, в дом заходила младшая, совсем девочка, лет пятнадцати. Барышни интеллигентные, приличного достатка. Особых примет нет, обычные барышни.

– Номер извозчика записал? – отрывисто спросил Пановский, занятый своими мыслями, – опять таинственные барышни, каким-то образом связанные с Ордынским.

– Так точно, господин Пановский, номер указан в рапорте, – ответил агент.

– Можете быть свободны...

Когда агент вышел из кабинета, Пановский продолжил размышлять о барышнях. Случайно или не случайно какие-то барышни у особняка князя Ордынского? Скорее всего, действовала одна барышня, вторая могла быть компаньонкой, наперсницей. Хотя и посвященной в тайну. Случайно или не случайно барышня нашла повод проникнуть в кабинет князя?

Господин Пановский плохо верил в случайности. Но и поверить в то, что какие-то гимназистки могут, как настоящие шпионки, проникать в охраняемые здания, отыскивать тайники и похищать оттуда документы – тоже было весьма затруднительно. Возможно, за ними кто-то стоял. Неужели-таки враги и тайные наследники Ордынских действительно здесь замешаны?

А если документ не был в пеленке, закопанной в могиле? Тогда и искать монаха глумливого бесполезно. А. может быть, именно он подослал гимназистку в особняк? Пановский пролистал донесения агентов – ни в одном из них не упоминалось, что вокруг дома крутился какой-нибудь монах, да и описания девицы, побывавшей в кабинете князя, ни в каких других рапортах не встречались. Есть ли вообще связь между гимназистками, монахом, возможными претендентами на наследство Ордынского?

Господин Пановский наконец встал с кресла, снял пальто, вызвал звонком помощника. Он приказал ему доставить из ближайшего ресторана бутылку красного вина и что-нибудь горячее. Страшно проголодался за этот день шеф сверхсекретного бюро. Ему надо было успокоиться и хорошенько подумать, с чего начать завтрашнее утро. Спать придется в эту ночь на диване в кабинете.

Глава 11

Профессор Муромцев по раз и навсегда установленному обычаю, нарушавшемуся крайне редко, обедал дома. Вернувшись из университетской лаборатории, он продолжал размышлять над странными результатами, полученными в серии опытов с рентгеновским аппаратом, и не сразу заметил, что в квартире стоит непривычная тишина. Елизавета Викентьевна не вышла ему навстречу со своей неизменной мягкой улыбкой, подтверждающей, что мир незыблем и несокрушим. Не высовывали своих хорошеньких головок в переднюю и его непоседливые девочки, перенявшие от матери привычку встречать отца с ласковой предупредительностью. Уже у дверей гостиной он вскользь отметил эти настораживающие странности, а едва Николай Николаевич открыл дверь в гостиную, на него устремились четыре пары удивленных и испуганных глаз. Одинаковое выражение сильного потрясения, застывшее на женских лицах, так поразило его, что он не сразу приветствовал Полину Тихоновну.