Читать книгу "Любовь и разлука. Опальная невеста - Сергей Степанов"

– Новой чеканки, я таких еще не видывал.

Иван Желябужский впился взглядом в золотой кружок, на одной стороне которого был отчеканен щит, увенчанный короной, а на другой – король с державой и скипетром в руке. Вокруг шла надпись «Faciam eos in centem unam».

– Кажись, аглицкий король Якуб, – опознал Желябужский. – Надпись на латыни.

– Кто из наших знает по-латыни? – спросил воевода у подьячего.

– Бартош кумекает, – ответил Чаплин.

Позвали литовского ротмистра Бартоша Станиславова, сосланного в Тобольск и принятого там на русскую службу. Ротмистр бойко перевел надпись:

– «Мы сделаем их одним народом». Англичан и скоттов. Король Якуб скоттского рода, сын казненной королевы Марии Стюарт. Сей соверн называют юнайтом по латинской надписи.

– Ну-ка, Несмеян, давай сюда морского плотника! – распорядился князь.

Стрельцы втолкнули в палату Еремку. Он дерзко стоял перед воеводой, но напускная бравада плохо скрывала страх. Воевода приступил к допросу:

– Сказывают, ты знаток морского хода?

– Есть маленько. Мы, губяне, сызмальства хаживаем вдоль Зимнего и Летнего берега. И далее плаваем на ладьях. Старый ход на Мангазею тоже знаком.

– Слышал про иноземные корабли на Оби и Енисее?

– Нет, князь-воевода. С моря по Енисею кораблями или кочами про проход немецких людей не слыхали и на Карскую губу за большим льдом ездить не можно.

– Откуда у тебя аглицкие деньги?

– Мы, губяне, плаваем в Берген…

– Ври пуще про норвежскую селедку!

– Кочевое дело тоже прибыльное. Губяне мастера не из последних…

– Статочно ли дело, чтобы плотницким ремеслом нажить соверны! За золотой соверн дают двадцать шиллингов серебром. Так ведь?

– Маленько промахнулся, князь-воевода, – ухмыльнулся Еремка. – Вздорожало золотишко за последнее время. Ныне за один юнайт дают двадцать два шиллинга. Но ежели хочешь купить юнайты, то я не побрезгую принять русской медной монетой.

– Завтра поутру велю тебе отсыпать полным весом, – мрачно пообещал воевода. – Сразу скажешь правду, откуда соверны.

Утро было тихим и ясным. Улыбаясь летнему солнышку, Марья распахнула дверь и увидела, что у съезжей избы повис на вывороченных руках знаток морского хода. Его спина была исполосована кнутом, кожа висела кровавыми клочьями. Чтобы Еремка очухался после кнута, палач вылил на него ушат ледяной воды. Еремка хрипел и мелко дрожал.

– Али холодно? – участливо осведомился подьячий Чаплин, распоряжавшийся пыткой. – Сейчас мы тебе поднесем огоньку.

Палач зажег березовый веник и медленно провел им по окровавленной спине. Еремка взвыл страшным нутряным криком. Запахло жареным мясом. Марья брезгливо наморщила носик и захлопнула дверь. Часа через два пришел дядя Иван, поманил брата на двор, отвел его в дальний угол острога и зашептал:

– Алексашка, благодари князя-воеводу за милость! Он согласился принять твои слова про золото за прямой извет о государевом деле. Иначе подняли бы тебя на виску рядом с твоим приятелем. Повинился губянин. Поведал с огненной пытки, что аглицкие купцы из Архангельского города заплатили, чтобы он расставил по берегу тайные знаки и обозначил проходы в Обскую губу.

Иван Желябужский не сказал брату, вышедшему из доверия, что воевода решил послать верных людей, дабы убрать тайные знаки. Желябужский посоветовал сделать иначе – переставить знаки на самые гиблые места у кошек и подводных камней. Князь Куракин похвалил дворянина за вострый ум:

– Дельно измыслил, Иван Григорьевич! Поплывут иноземцы, сядут на мель и разобьют свои корабли. Мангазею же надобно сотворить пусту!

Глава 5 Китайская грамота

– Избыли немцев! – радостно потирал руки Иван Желябужский.

Тобольский воевода князь Куракин невесело вздыхал:

– Нелегко их избыть. Разве одни только аглицкие немцы рвутся в Сибирь? Голландские, брабантские и иных земель немцы им не уступят. Знаешь Исаака Массу?

– Посла Соединенных Штатов?

– Масса большой человек! Шутка ли сказать – посол Высокомочных Господ Штатов Генеральных Славных Единовладетельных Вольных Соединенных Нидерландов. Он поведал мне, что амстердамский негоциант, или гость по-нашему, Исаак Лемэр снарядил шесть кораблей. Три корабля отправил в плавание вокруг мыса Доброй Надежды, а три корабля послал в Студеное море мимо острова Вайгач. Гость хотел испытать, какие корабли быстрее доберутся до Китая. Сам Масса не верит, что можно пройти северным морским путем. Зато он уверен, что до Китая и Индии легко добраться по сибирским рекам. Он давно выведывает сведения о Сибирской земле, которую именует Татарией. Втихую расспрашивает поморов, щедро платит изменникам, которые сидят подьячими в приказе Казанского дворца и тайно списывают для него отпуски с воеводских грамот. Исаак Масса показал мне свою книгу о Татарии, напечатанную в Амстердаме. Переводил из книги, будто при царе Борисе Годунове тунгусы ходили за Енисей навстречу солнцу и вышли на большую и быструю реку. Там они встретили людей, чей язык не могли понять. Неведомые люди часто повторяли слово «ом». На реке они видели квадратные паруса, подобные индийским. Они были поражены чрезвычайно красивым видом страны и клялись, что там много редких растений, цветов, фруктов, деревьев, птиц и диких животных. Тунгусы взяли с собой несколько человек из той страны, но все они умерли по дороге от страха или от перемены воздуха. Тунгусы были очень огорчены их смертью, потому что это были понятливые люди, хорошо сложенные, с узкими глазами и плоскими лицами бурого оттенка.

– Отчего люди той страны повторяли слово «ом»? – спрашивал Иван Желябужский.

– Никто не ведает. Быть может, они хотели сказать, что в их стране часто гремит гром или бьют в колокола? Посол Штатов думает, что там начинается китайская земля.

– Немцам дай палец – откусят всю руку. Неужто великие бояре этого не понимают?

– Ты, Иван, еще молод годами. Знай, что посольское дело сродни игре в шахматы. Морской плотник подобен пешке. Его удалось убрать, но от потери пешки супостату малый урон. Погоди, вступят в битву тяжелые ладьи и боевые слоны, а наипаче всего кони, каковые будут скакать по шеломам нашей рати. Как бы не прошли они по Сибири до сопредельных царств. Князь Иван Ульянов каждую неделю ездит к великому государю и говорит ему, что для него Русь – дом родной, и столько хлеба он у себя дома не едал, сколько с русскими людьми съел. Норовит перехитрить бояр. Хоть он теперь рыцарь и королевской тайной комнаты дворянин, а как был торговым мужиком, так и остался. Вместо глаз два золотых соверна.

Иваном Ульяновым на русский лад называли английского посла Джона Уильяма Мерика. Он привык отзываться на Ульянова, так как с детства жил в Архангельске. Джон вырос среди русских и русский язык знал как родной. Он начал службу в Московской компании с низших ступеней и добрался до должности управляющего, или большого гостя, как его почтительно именовали архангельские купцы. В Английской земле на древность рода не смотрели, был бы человек полезен для королевской службы. Отъехал большой гость Иван Ульянов в Англию по торговым делам, а вернулся назад уже послом его величества короля Якуба, рыцарем и тайным камергером. До назначения королевским послом Иван Ульянов запросто носил удобное немаркое платье и не гнушался пройтись пешком. Теперь он выезжал в золоченой карете, запряженной цугом в восемь лошадей, в сопровождении свиты из шести дворян и двенадцати слуг.