Читать книгу "Легенды неизвестной Америки - Тим Скоренко"

Для чего человеку нужно выходить из дому? Любую службу можно вызвать на дом. Впрочем, не всё можно сделать на дому. Например, оформить кредит. Или получить какие-либо документы в ратуше. Кальцену, судя по всему, это и не требовалось. Он вполне обходился заказами. Помимо еды и прессы, ему доставляли и коробки побольше. Несколько раз он выходил из дома, чтобы затащить коробку. С посыльными он никогда не общался. Как выяснил Тэмбэл, деньги он просовывал под дверь.

Тут возник ещё один вопрос: откуда у Кальцена деньги? Впрочем, он мог провезти какое-либо золото или иметь счёт в иностранном банке, как делали многие немецкие чины. На первое время ему должно было хватить. Но неужели он держал в доме столько наличных?.. Этот вопрос не давал нам покоя.

* * *

17 декабря 1946 года в два часа пополудни наш подозреваемый совершенно неожиданно вышел из дома и отправился куда-то вверх по улице. День он выбрал традиционно холодный и пасмурный. Тэмбэл целую минуту не мог решить, что делать: следить за Кальценом или всё-таки попытаться пробраться в дом. Он выбрал второе.

Я предложил разделиться: он — в дом, я — следить. Но Тэмбэл сказал: нет. Он боялся, что всего опасающийся Кальцен заподозрит слежку (всё-таки я не профессионал) и вся операция пойдёт насмарку. С другой стороны, Тэмбэл попросил меня спрятаться за оградой и следить за дорогой. В случае возвращения немца я должен был нажать на сигнал стоящей в гараже машины. Вряд ли сигнал, раздавшийся из недр автомастерской, насторожил бы Кальцена. От места моей дислокации за оградой до машины было всего несколько секунд ходьбы.

Итак, я устроился на наблюдательном пункте, предварительно надев пальто. Ветер был пронизывающий. Тэмбэл прокрался к задней двери дома Кальцена, открыл её с помощью отмычки и исчез внутри. Я этого не видел, но именно так рассказал Тэмбэл. Он мог за считаные секунды взломать любую дверь.

Но взлом не удался. Потому что ровно через полторы минуты после того, как Тэмбэл исчез в доме, на дороге снова появился Кальцен. Я как ошпаренный рванул к машине и нажал на гудок. Тэмбэл вернулся ещё через минуту с лишним. «Мог быстрее, но дверь не хотела запираться обратно», — сказал он.

«Что-нибудь успели?» — спросил я.

«Только огляделся. Крекеры и несколько газет на столике, выключенная радиола. Ничего личного на видном месте — ни фотографий, ни каких-либо предметов, характеризующих Кальцена… А потом вы просигналили». — «Он быстро вернулся». — «Да».

Этот диалог происходил на наблюдательном пункте. Тэмбэл прилип к окуляру бинокля.

«Кстати, нужно было его сфотографировать», — вдруг сказал он.

«Когда он возвращался?»

«Да. Если повернуть фотоаппарат, то можно заснять крыльцо с правильного ракурса. Чтобы входящий человек был лицом, а не боком».

Тэмбэл был прав. Но в спешке было не до этого.

«Интересно, — спросил я. — Куда он уходил?»

Тэмбэл покачал головой: не знаю.

Но и это знаменательное событие — первая вылазка в дом Кальцена — не придвинула нас ни на шаг к цели. Жизнь снова вошла в свою колею: ежедневное наблюдение, фотографии руки, забирающей почту и посылки, скука.

Мерное течение нашей жизни нарушила вторая отлучка соседа. Она оказалась намного дольше первой и позволила Тэмбэлу провести в доме подозреваемого достаточно времени для того, чтобы сделать определённые выводы.

Надо сказать, что к тому времени у нас уже сложился некий ритуал: в солнечные и яркие дни мы снижали нашу бдительность. Когда Тэмбэл хотел погулять и развеяться, он делал это именно в солнечные дни. Когда же на небе сгущались тучи или шёл дождь, агент наблюдал за домом Кальцена неотрывно.

Минуло Рождество. Я не очень люблю этот праздник и потому не отмечал его. Тэмбэл тайком выбрался из гаража, купил огромный торт и гирлянду, которой украсил стену над окошком. Торт он съел почти целиком в одиночку, оставив мне попробовать крошечный кусочек.

«С Рождеством!» — сказал он, не отрываясь от бинокля. На этом праздник завершился.

А 12 января 1947 года произошёл прорыв.

Как я уже упоминал, мы всегда были готовы к отлучке Кальцена (кроме случаев, когда отсутствовали на наблюдательном пункте). Даже если бы меня не было, Тэмбэл забрался бы в дом в одиночку — на свой страх и риск. Но в тот день я был в гараже. А наш подопечный неожиданно покинул дом и… пошёл в нашу сторону. Он миновал мастерскую и исчез за поворотом (я выглянул и не увидел удаляющейся спины). Думаю, нет смысла рассказывать, какая стояла погода.

«Следите!» — сказал Тэмбэл и исчез.

Я вышел на улицу. Виднелось несколько прохожих, но Кальцен пропал.

Через некоторое время мне стало холодно — даже в наброшенном пальто. Часы подсказывали, что Тэмбэл провёл в доме более двадцати минут. Конечно, отлучаться за пуловером я не имел права. Ещё минут через десять я откровенно задубел. Пальцы не слушались, зубы стучали, да и внимание порядком притупилось. Тэмбэл всё ещё возился. Я прикинул, где в гараже висят телогрейки для работы в зимних условиях (а в карманах — перчатки, вспомнилось сразу), и рванул туда. Поход (точнее, побег) за телогрейкой занял секунд двадцать. Улица выглядела так же, как и раньше. Кажется, я ничего не пропустил.

Я не зря сбегал за тёплой одеждой: Тэмбэл отсутствовал один час и три минуты. Он вернулся — довольный как никто.

«Это он».

На его лице сияла улыбка.

Итак, что нашёл Джордж Тэмбэл в доме подозреваемого?

Он вошёл через заднюю дверь и попал в гостиную. С прошлого визита тут ничего не изменилось: несколько газет, две бутылки пива у кресла — одна пустая, вторая початая. Стопка дешёвых детективов. Телевидение появилось в США лишь в сорок восьмом году. Я помню самую первую передачу — Артуро Тосканини дирижировал симфоническим оркестром National Broadcasting Company… Стоп, вернусь к Тэмбэлу. Он тщательно обыскал гостиную. Ящики комода пустовали: чувствовалось, что человек живёт здесь временно. Поэтому агент отправился в спальню. Он обыскал каждый ящик, каждую тумбочку, каждый дюйм пола — и толком ничего не нашёл. Повсюду разбросанные книжки, журналы, газеты.

В другой комнате обнаружился бильярдный стол. Обитатель дома, судя по всему, часто играл: пыли не было, шары выглядели потёртыми, кий валялся поперёк стола. Там же на доске мелом были записаны бильярдные счета — вероятно, Кальцен вёл партии сам с собой. Тэмбэл сфотографировал доску в целях идентификации почерка. Ещё одна комната пустовала вообще — не было даже мебели. Холодильник на кухне ломился от запасов еды, как и все кухонные шкафы.

В доме Тэмбэл собрал несколько отпечатков пальцев из разных комнат — теоретически они должны были совпасть с имеющимися у агента образцами.

В подвале находилась котельная — и всё. Обыск ничего не дал. А вот чердак оказался важнейшим пунктом путешествия Тэмбэла. Поднявшись наверх, он заметил, что на чердаке подозрительно мало пыли. Точнее, в некоторых местах её вовсе не было: сюда иногда поднимались. Пройдя по следам Кальцена, Тэмбэл нашёл под половицей между первым и вторым этажом небольшой металлический ящик, в котором находились документы на немецком языке. Среди этих документов Джордж Тэмбэл нашёл несколько писем, написанных женщинами — Ирмой Грезе, Хильдегард Нойманн и другими, чьих имён Тэмбэл не знал. Все письма были адресованы Генриху Кальцену. Этого вполне хватало для идентификации преступника.