Читать книгу "Тамбур - Анна Малышева"

— Я должна перезвонить ему, — Маша бросилась на кухню. Мать побежала следом, умоляя ту ничего не говорить, пока не выпьет кофе. Но первый же глоток обжег рот, словно желчью, и девушка отставила чашку в сторону. — Дай телефон!

* * *

— Это Петр Афанасьевич Голубкин? — раздался в трубке напористый девичий голос.

Тот пил растворимый кофе и досадовал, что нарвался на такую «наседку», которая не желает будить любимое дите. Маша была ему нужна обязательно, и, когда звонившая представилась, он обрадовался и заговорил с нею очень ласково.

— Спасибо, что позвонили! — воскликнул он, едва не опрокинув кружку с собственным портретом — подарили на сорокалетний юбилей сослуживцы. —".Я вас не разбудил?

— Нет, — Маша слегка растерялась. Судя по тону отвечавшего, она ни в чем не виновата. А девушка уже успела приготовиться к обороне. — Вы — следователь?

— Так и есть. А вы — та самая Маша, которая была вечером, в четверг, в квартире Татьяны Кривенко? , Девушка сразу поняла, о ком речь, хотя этого имени .никогда не слышала. И у нее часто застучало сердце. Все-таки предчувствие ее не обмануло. Эта женщина… С ней что-то случилось!

«Она могла покончить с собой из-за тебя, дура! — сказал все тот же ледяной, неприятный голос внутри нее. — Звонить надо, а потом приходить!»

«Да откуда же я знала?! — оправдывалась девушка перед собой. — Я ведь не на встречу шла, а прибраться!»

А следователь тем временем второй раз задавал вопрос, как давно она знакома с Дмитрием Александровичем Красильниковым? Маша опомнилась и ответила:

— Где-то полгода…

— Вы позавчера должны были с ним встретиться?

Маша могла бы сказать многое, но ей мешало присутствие матери. Та стояла рядом и буквально поедала ее глазами. Мать не знала очень многого, а знать ей, разумеется, хотелось. В ответ на Машины давние уверения, что у них с Димой ни до чего серьезного еще не дошло, та сразу сказала: «Врешь! Ну ладно, только не теряй головы! Если у тебя будет пузо — сама знаешь, что отец натворит!» И эту тему больше не затрагивали. Мать догадывалась, что дочка где-то видится с любовником, но, поскольку та «не теряла головы», скандалов не устраивала и заняла выжидательную позицию. Она даже самостоятельно врала мужу, что дочка допоздна задерживается, а порою и ночует у подруги. Тот ворчал, что нужно бы еще посмотреть на эту подругу, а жена убеждала его, что знакома с ней. Очень милая девушка, из хорошей семьи, и главное — живет рядом с Машиным магазином, так что дочке в такие дни не приходится ездить через пол-Москвы и давиться в душном метро! Это слегка успокаивало отца, но Маше все равно приходилось туго. В основном из-за матери — та смотрела на нее выжидательно, будто хотела напомнить — лгать бесконечно еще не удавалось никому. Где он, жених? Где обручальные кольца, которые сама Маша продает в магазине сотнями, где свадьба? А той нечего было ответить.

Ну а уж о том, что случилось поздно вечером в четверг, она бы никогда рассказать не решилась, хотя знала, что мать ее простит и пожалеет. Это было уж слишком — Маша и сама с трудом верила в случившееся.

И поэтому говорить при матери не могла.

— Я думаю, нам лучше увидеться, — сказала она, все обдумав.

— Отлично! — обрадовался Голубкин. Он не ожидал такой реакции от свидетельницы. Обычно редко кто горит желанием тесно пообщаться с «органами». — Можете сейчас? А то я после обеда занят.

— Тогда я сейчас и поеду. Куда?

Маша записала адрес, подсчитала, что успеет через час, и, положив трубку, обняла испуганную мать.

— Что случилось-то? — спросила та, и девушка уловила едва различимую дрожь в ее голосе.

— Мам, я понятия не имею. Вот и узнаю.

— Да что же ты сразу — «лучше увидеться!». Нет, что-то случилось! — Женщина не находила себе места.

Она оттолкнула дочь и раздраженно зашагала по маленькой кухне, то и дело натыкаясь бедром на угол стола.

Маша слабо улыбнулась:

— Я одно могу тебе сказать, мам. Меня обвинять не в чем. Я просто свидетель. А по телефону давать показания как-то нелепо.

— Отдохнула! Вот тебе и отгул! — Мать завела глаза к потолку и вдруг нахмурилась. В углу, у окна, она заметила паутинку. Это был непорядок — муж давно приучил ее следить за мелочами, вроде этой. Иначе — серьезный разговор о том, какая она плохая хозяйка, жена и мать. Серьезный настолько, что иногда кончалось парой синяков на запястье — это когда у супруга были особенно веские обвинения. «Зато он по бабам не бегает и ни капли в рот не берет, — говорила женщина подругам. — А это… Чепуха. Он просто любит порядок, а рука у него тяжелая. С ним спокойно!» И ей многие завидовали.

Она вооружилась метелкой и тщательно сняла паутину. Маша воспользовалась паузой и спряталась в ванной.

* * *

Девушка впервые сталкивалась с «законом и порядком», если не считать того «закона и порядка», который установил в доме ее отец. Она ожидала чего-то худшего и потому была приятно удивлена. Голубкин вовсе не выглядел агрессивным и жестоким. Это был широколицый блондин лет сорока с небольшим, одетый не в форму, а в клетчатую фланелевую рубаху и джинсы… Чуть полноват, черты непримечательные, голос спокойный.

Когда Маша увидела его, то сразу перестала бояться.

Кабинет, куда она вошла, ей тоже понравился. Ламинированная мебель, компьютер, на окнах — жалюзи, в углу — столик с кофеваркой и чашками. Была даже микроволновая печь. Обстановка казенная и вместе с тем вполне уютная. Когда девушка вошла, следователь говорил по телефону, и, увидев Машу, приветливо замахал ей рукой, указав на стул. Она присела и с любопытством огляделась. Прислушалась к разговору, но решила, что он не имеет к ней никакого отношения — речь шла о каком-то мобильном телефоне и бутылке коньяка. Мобильный телефон у нее был, но вот уже почти две недели был отключен за неуплату. А вкуса коньяка она даже не знала.

Поговорив и сказав напоследок: «Молодцы!», Голубкин положил трубку и повернулся к посетительнице:

— Вот это я понимаю — сознательность! Сами захотели прийти!

— А мне бояться нечего! — смело ответила Маша, сжимая дешевую сумочку, которую баюкала на коленях. — Что случилось?

— А вы как думаете?

Вопрос ей не понравился. Получалось, следователь полагал, будто она что-то знает?

— Ничего я не думаю, — с тем же, слегка наигранным апломбом парировала Маша. — Вы спросили про Диму. Дело касается его?

— В какой-то мере, — Голубкин посерьезнел и грузно уселся в свое кресло. — Хотите курить?

Он придвинул ей пепельницу. Маша достала сигареты. Теперь ей было очень не по себе. Дима… Что с ним?

А этот тянет время… Она закурила, но тут же раздавила сигарету в пепельнице.