Читать книгу "Рай со свистом пуль - Сергей Зверев"

Потрясенные, едва живые люди выбирались на берег. Уцелевших было немного. Недосчитались Германа Германовича – личного врача Александра Наумовича, не выплыла Людмила Борисовна, оба охранника, до конца выполнившие свой служебный долг. Вся команда в момент крушения находилась на палубе, людей разбросало, и уцелел лишь один – щуплый матросик по имени Янлин. У парня была разбита голова, сломаны несколько ребер. Просто чудо, что ему удалось доплыть до берега. Он скончался через полчаса от потери крови, и бедного матросика похоронили в ближайшей теснине, завалив камнями. Нахлебавшийся Александр Наумович уже тогда начал ссориться с головой – он не мог поверить, что жена мертва, он всматривался в бушующее море, орал, что этого не может быть, и «Людочка непременно сейчас придет». Когда терпение лопнуло, он бросился в море, чтобы «поторопить жену», и Еве с примкнувшей к ней Анной с трудом удалось его вернуть. Александр Наумович плевался, махал кулаками, потом замкнулся в себе, и с каждым часом его состояние становилось все более угрожающим. Вывих в психике был налицо. Наутро он перестал узнавать людей, что-то бормотал, неприкаянно блуждал по бухте и всматривался в море. Он ни на что не реагировал, становился сам не свой. Прогрессировало тревожное расстройство. Если бы доктор остался жив, он бы нашел способ вернуть олигарха в прежнее состояние, но доктора не было. Кончилось тем, что Александр Наумович принялся карабкаться на скалу, возвышающуюся над морем, оступился и ударился головой, хорошенько встряхнув ее содержимое. Это и явилось точкой невозврата. Он не был буйным, напротив, он делал все, что ему говорили, он был тих и покорен. Мог наломать дров, мог вырыть яму руками, временами высказывал что-нибудь несложное. Он узнавал только Еву, на всех остальных ему было глубоко плевать. Он мог сидеть часами на одном месте, таращась в одну точку, мог расхаживать по пляжу или куда-нибудь уйти – да так, что приходилось искать его часами…

– Реактивное симптоматическое состояние, – блеснула с невеселой миной Ева. – Это что-то вроде расстройства психики, вызванного тяжелым душевным потрясением…

Поначалу островитяне верили, что появится судно «доброй воли» и увезет их к цивилизации. Прошел день, прошел второй, захотелось есть. Скандалил Леонид, демонстрируя свою ничтожную суть. Искал, как всегда, виноватых, боялся подходить к отцу. Поначалу и Ева не могла поверить, что матери больше нет. Часами сидела на берегу, плакала, надеялась в глубине души, что Людмила Борисовна жива. До сих пор не отпускает надежда, хотя и не сходит по этому поводу, как некоторые, с ума…

– Не хочу быть вестником смерти, Ева, – потупился Глеб, – но ваша мать действительно мертва. Она по-прежнему находится на «Виктории», я видел ее собственными глазами. Простите, что говорю об этом, но считаю, что в любом деле нужна определенность. И в текущей ситуации нет никакой возможности поднять тело на поверхность…

Девушка заплакала, и все почувствовали себя неловко. Остальные практически не расстроились – и так понятно. Несколько дней шестеро выживших слонялись по западной оконечности острова, потом рискнули обследовать местность. Питались какими-то диковинными плодами, похожими на верблюжий помет, – поносило со страшной силой, но вроде выжили. Несколько дней хлестали дожди, остров погрузился под воду – прятались в каких-то пещерах. Помощь не шла, и самые адекватные (как ни странно, это оказались женщины) поняли, что надо выживать. Была обследована береговая полоса, и на восточном берегу обнаружились живописные пляжи, соседствующие с вместительными, а главное, сухими пещерами. На востоке – выход в Тихий океан; Зеленский настаивал – лучше жить здесь, на этом берегу. В данной части острова больше шансов увидеть проплывающий корабль. С чего он это взял, неизвестно, но Ева согласилась. Заготовили кучу дров, чтобы в случае чего сигнализировать. Тянулись унылые дни. Кончился сезон дождей, пришла жара. Одежда превращалась в лохмотья. Приходилось как-то притираться, добывать пищу. Не прекращались истерики, инициатором которых по традиции становился Леонид, мужчины отчаивались, опускались. Перестали мыться, отращивали бороды. Зеленский возмущался – подумаешь, Робинзон Крузо! Да у этого выскочки все было под рукой – сундуки с оружием, одеждой, инструментом и прочим добром, обломки судна, плодовые деревья в округе, дикие козы, дающие молоко и мясо! Даже книги! Живи и радуйся, ничего не надо делать! А у них – ну, полный голяк! Из одежды одни отрепья, жрать на острове хрен, ничего похожего на бритву, нож или, скажем, топор! Слава богу, нашли родник в десяти минутах хода, и у Зеленского теперь была единственная обязанность – ходить по воду. Истинные лица этих людей проявлялись в экстремальных условиях. Никто не удивился, когда командовать стали женщины, на дух не выносящие друг друга. В общем, тот еще клубок. Анну три года замужества за ничтожеством довели до белого каления. Она просто ненавидела всех этих людей! Надежды на спасение таяли с каждым днем. Научились разводить огонь, используя линзу от запасных очков Фаткина, которая почему-то уцелела в нагрудном кармане (вторая лопнула). Берегли ее как зеницу ока. Ева, будучи отличной пловчихой и обладая завидным терпением, научилась добывать рыбу при помощи рогатины. У Анны выходило (иногда) ловить в силок местных птиц – не все из них были съедобными (как, впрочем, и рыба), но неприятности ограничивались лишь несварением желудка. Ева попутно ухаживала за отцом, который окончательно отрывался от мира, превращаясь в чахлое растение. С Анной она практически не общалась. О чем говорить с женщиной (тем более с гойкой), с которой разделяешь лишь одну-единственную мысль: теперь-то мы точно не потолстеем! Идея увидеть однажды на горизонте судно превращалась в параноидальную.

И каково же было их изумление, когда вчера утром береговое пространство наполнилось треском мотора и из-за мыса вывернул катер, набитый людьми! Леонид сломя голову бросился на пляж, но Ева сообразила, что происходит что-то неладное. Догнала брата, повалила, надавала тумаков и приказала не шевелиться. Катер сбросил скорость, качался на волне в прибрежных водах, на нем толпились люди, увешанные оружием. Они сквернословили на нескольких языках, плевались, кто-то предлагал сойти на берег, осмотреть этот «чудный пляжик», но у капитана имелось другое мнение, и катер отправился дальше. Впоследствии та же посудина проследовала в противоположную сторону, на капитанском мостике стоял прилично одетый мужчина европейской наружности и смотрел вперед. Но окружал его такой, прости господи, сброд…

– Эти больше не придут, – ухмыльнулся Гурьянов.

– Почему? – не поняла Ева.

– По кочану, – осклабился Павел.

Да, возможно… во всяком случае, больше островитяне этот катер не видели. Но сегодня спозаранку промчался другой, покрупнее, – в нем сидели такие злобные автоматчики! Да, они так долго ждали людей, но чтобы приплыли подобные образины, склонные к насилию и убийствам… Даже мужчины, не поумневшие, мягко говоря, под жарким солнцем юга, отказались выходить им навстречу. Но голод не тетка. И вода закончилась. Помаявшись в пещере, Ева отправилась с рогатиной добывать «хлеб насущный», Анна разжигала костер, а Зеленский потащился на источник…

– Послушайте, что здесь надо этим людям? – понизив голос, спросил Зеленский. – Если это пираты… то почему они здесь? У них на этом острове нет и быть не может никакой базы. Появление вашей группы можно объяснить интересом к личности Александра Наумовича, но какой к нему, простите, интерес у этих головорезов, которые про Россию-то никогда не слышали?