Читать книгу "Атропос - Алексей Вишневский"

жизнь. Отказ от рыбы у туземцев считался проделками злых сил и карался смертью.

Миша уснул и проснулся уже ночью. В лицо ярко светила Луна, в пещере кроме него не было никого видно. И только откуда-то из недр доносился размеренный храп. Пещерные люди мирно спали. Миша попробовал освободить руки, но безуспешно. Сил все еще было мало. Ему требовалось съесть, по меньшей мере, 100 рыбешек, чтобы полностью восстановить силы на клеточном уровне. Он замедлил метаболизм, чтобы не расходовать силы понапрасну и погрузился в дрему.

С первыми лучами солнца его разбудили грубым тычком палки под ребро. Открыв глаза, он увидел кодлу туземцев. Большинство из них выглядело, как и прежде, они были размалеваны грязью и одеты в набедренные поездки. И лишь небольшая группа выделилась своим видом. Тринадцать взрослых мужчин были одеты в космические костюмы. Миша быстро догадался, что они занимали высшее положение в этом первобытном строе. Один из них вышел вперед и принялся что-то громко выкрикивать. Он вздымал руки к солнцу и опускал их, указывая на Мишу, показывал на свой костюм, потом на небо и снова на костюм. Миша не понимал, что происходит. В толпе он разглядел несколько десятков женщин и маленьких детей, которые прятались за спинами у взрослых. Все, как один, они были покрыты тонким слоем коричневой грязи. Их косматые нечесаные волосы сбивались в толстые слипшиеся пряди. Для Миши, который растительности на теле отродясь не видывал, это было отвратительным зрелищем.

Предводитель пещерных людей недобро поглядывал в Мишину сторону. В голосе его дребезжала неприкрытая агрессия с разбавленной в ней каплей страха. Миша тонко улавливал перемены в его интонации. Пещерные люди внимательно слушали своего лидера и во всем с ним соглашались. Стоило ему прокричать что-то броское, как они поддерживали его шквалом одобрительных криков. Они явно задумывали что-то скверное. У Миши было дурное предчувствие.

Глава 11. Как умирает злость

Шэнли быстро сообразил, куда он попал. Потребовалось несколько дней, чтобы он ясно оценил обстановку и сделал соответствующие выходы. Он, Саша, Женя и его жена Регина, и еще 14 человек оказались в заложниках у шейха. А, если еще точнее, в рабстве.

18 человек, 17 мужчин и одна женщина, все они стали подневольными слугами одного человека. Он познакомился и успел пообщаться с каждым из них лишь поверхностно. Наверняка у каждого из них были свои скелеты в шкафу, ведь просто так никто не смог бы попасть в бункер, место в котором стоило триллион американский долларов. Каждый из них заплатил свою цену, и Шэнли не был уверен в том, что хотел эту цену узнать. Так или иначе, у них всех то было то, что их объединяло. Они все оказались заложниками своего положения, братьями по несчастью. Эти братские лишения сплотили их сильнее, чем на то были способны пережитые совместно радости.

Даже Регина, будучи женщиной, не выбивалась из коллектива. Может быть, потому что шейх приказал ее остричь наголо и одеть как мужчину. Она ходила в черном рабочем костюме с такой же черной кепкой на голове. А, может быть, потому что наравне со всеми она выполняла тяжелую ручную работу и не жаловалась. Ее никто не воспринимал, как женщину. Даже ее муж Евгений. Шэнли какое-то время это даже казалось странным. Они, Регина и Женя, ни разу не обменялись друг с другом поцелуями, объятиями или хотя бы одним ласковым словом. Их отношения ничем не отличались от мужской дружбы. Все быстро забыли о том, что в коллективе находится женщина и вели себя в ее присутствии раскованно. Регина не возражала, она была из той породы людей, кто мог одинаково хорошо уживаться и с мужчинами, и с женщинами, и с самим дьяволом, лишь бы к ней относились с уважением.

Свобода воли, которой они некогда обладали, больше им не принадлежала. Они жили только ради удовлетворения потребностей своего господина и были не в силах не то, что бы воспротивиться ему, но даже плохо о нем подумать. Первое время Шэнли часто скручивался в припадке боли. Все потому что то и дело мысленно обзывал шейха бранными словами или воображал, как вставит кинжал ему в шею по самую рукоять. Рабские условия, в которых он оказался, были хорошим сырьем для придумывания разнообразных пыток для того, кто был в них виновен. Но острая нестерпимая боль, крушащая и ломающая каждую косточку в теле, вонзающие раскаленные иглы в каждое нервное окончание, была прекрасным лекарством от гнева.

Раз за разом он валился с ног от боли. И чем больнее ему было, тем сильная становилась его ненависть, тем более черные слова он для него подбирал, тем сильнее он хотел возвратить ему эту боль обратно. В какой-то момент, скорченный на полу, он решил: это конец и боль прикончит его. То был решающий момент. Он выбрал жизнь и с тех пор взял себя в руки и держал эмоции в узде. Ни одной плохой мысли он не допускал о шейхе и всегда отзывался о нем лишь положительно.

Постепенно его мышление изменилось. Ему казалось, что он на самом деле хорошо относился к шейху и считал его порядочным человеком. Даже тоненький шрам на ладони вконец затянулся и перестал напоминать о себе. Еще немного и можно было подумать, что он записался в прислужники шейха добровольно. Со временем он перестал думать и об этом. Добровольно или нет — это не имело никакого значения. Шейх оставался недосягаем, его власть над слугами были непреложной, а, следовательно, и неоспоримой.

Служить шейху было не так и плохо. Тех, кто хорошо справлялся со своими обязанностями, он мог даже похвалить добрым словом. О, что за неземное чувство это было. Если боль от нечестивых мыслей была кнутом, то блаженное вознесение от похвалы было пряником. Одно доброе слово от шейха стимулировало сильнейший выброс дофамина. Сравнить его можно было с восхождением на высочайшую гору, когда боль от тысяч шагов оставалась позади, и тебя переполняла эйфория преодоления. От этой окутывающей с ног до головы искрящейся радости хотелось сжать ладони в кулак, согнуть ноги в коленях и выпрыгнуть вверх на несколько метров. Шэнли впервые познал эту радость, когда работал с любимым жеребцом шейха.

Лошади в подземном бункере удивляли только первые несколько минут. Потом