Читать книгу "Усыпальница - Боб Хостетлер"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каиафа склонил голову. Если его не направляет промысел Божий, несчастья не миновать.
— Не пойдут, — прямо ответил он. — Но, — и Каиафа сделал примирительный жест, — именно поэтому я и поспешил к вашему высокопревосходительству за помощью. Только мудрость вашего высокопревосходительства может предотвратить кровопролитие… через какие-то несколько месяцев после вашего прибытия в Иудею.
И Каиафа пристально посмотрел на префекта. Последняя фраза попала в цель. Для репутации префекта и его положения при дворе императора массовое восстание вскоре после вступления в должность станет жестоким ударом. Безусловно, рано или поздно Рим подавит восстание и пакс романа[27]будет восстановлен, но последствий бунта не избежать. Были случаи, когда префектов отзывали и за меньшие промахи, и Пилату это известно.
А теперь ему известно, что об этом знает и Каиафа.
Южный Иерусалим, Тальпиот
Несмотря на то что гробница была ярко освещена, у Трейси по коже побежали мурашки.
«Могла бы и сама вспомнить такое имя, как Каиафа, не спрашивая у отца».
Теперь она вспомнила. Конечно. Самые ранние воспоминания детства. Свернувшись клубочком, она устроилась на коленях у матери, и та читает ей истории из Библии. Маленькой девочкой Трейси очень любила их, особенно про Руфь и Эсфирь, про Даниила в логове льва. Но больше всего ей нравились истории об Иисусе, добром наставнике и чудотворце, который въехал в Иерусалим в Вербное воскресенье, зная, что в конце недели его ждет смерть. Как ни странно, ей нравились и печальные истории — о Тайной вечере и предательстве, о трех судилищах — в Синедрионе, у Пилата и у Ирода. И даже изнурительный путь на Голгофу и мученическая смерть Творца между двух распятых преступников.
Уже тогда ей казалось, что с ней что-то не так. Другие дети на Пасху бурно радовались крашеным яйцам, нарядным скатертям, корзинам с едой и живым картинам. Трейси же считала Пасху чем-то вроде восклицательного знака в конце истории. Он уместен лишь в том случае, когда весь ход повествования подводит читателя к кульминации. Конечно, в детстве она не могла выразить свою мысль словами, но чувствовала это всегда, сколько себя помнила.
В средних и старших классах Трейси стала играть в оркестре на тромбоне. Похожее чувство возникало у нее каждый раз, когда требовалось крещендо или форте, причем для нее было важно, как именно надо сыграть — крещендо мольто или крещендо поко а поко.[28]Трейси была убеждена, что сила кульминации зависит от того, какими средствами она достигнута. К этому времени истории об Иисусе и его беззаветной жертвенной любви отошли на задний план, уступив место более насущным вещам. Трейси хотелось нравиться мальчикам, пользоваться авторитетом среди девочек и стать кем угодно, только не одним из фанатичных проповедников христианства, помешанных на Иисусе, которые еще и гордятся тем, что выглядят нелепо. Не то чтобы она утратила веру — просто забыла о ней.
Но сейчас… Обогнуть половину земного шара, чтобы повидаться с отцом, и вдруг наткнуться на усыпальницу человека, который играл в этих историях, которые она так любила слушать в детстве, одну из главных ролей… Трейси просто не знала, что думать. У нее перехватывало дыхание.
Отец прервал ее воспоминания. Он попросил Трейси взяться за край оссуария Мириам, чтобы поставить его на пол. Затем они подняли на стол другой ящик — тот самый, в котором, возможно, покоились кости Каиафы.
— Ну что? — спросил Рэнд. — Давай откроем?
Крышка этого оссуария, конечно, была богаче украшена, но и выше, шире. Ее края нависали над стенками ящика по всему периметру, а каменотес так плотно ее приладил, что Трейси не сразу смогла просунуть пальцы под нижний ободок и нащупать точку опоры. Но как только ей это удалось, она почувствовала, насколько эта крышка тяжелее предыдущей.
Когда они наконец открыли оссуарий, Трейси, непроизвольно затаив дыхание, заглянула внутрь. И первое, что она увидела, — череп.
Южный Иерусалим, Тальпиот
Рэнд извлек череп на свет божий медленно, не без почтения. Повернул из стороны в сторону, оценил его параметры, о которых недавно рассказывал Трейси.
— Ну что? — спросила она.
— Череп, — без тени иронии ответил Рэнд.
— Давай без дураков. Мужской?
— Похоже на то. Большой, округлый, выраженные надбровные дуги. Почти прямоугольная челюсть. Я бы сказал, мужской череп.
— Значит, это может быть он?
Рэнд показал на зубы.
— Взрослый человек, даже пожилой.
— То есть старый?
Рэнд промолчал. Положив череп на стол, он повернулся к оссуарию, чтобы достать оставшиеся кости. Аккуратно вынул тазовую кость и внимательно рассмотрел.
— Судя по вертлужной впадине и лонному сочленению…
Он нахмурился.
— Вот почему мне нужен остеоархеолог. Надя гораздо лучше меня сделала бы осмотр на месте.
— Ты не можешь определить, сколько ему было лет?
— С уверенностью — нет. — Рэнд прикусил губу и поднял на нее глаза. — Вот почему твои фотографии приобретают решающее значение. То есть я, конечно, думаю, что наш подопечный был пожилой человек, лет пятидесяти или больше, но точнее сказать не могу. Это только предположение.
— Но это все равно может быть он. — Трейси стояла на своем.
Рэнд положил тазовую кость на стол.
— Давай не будем делать преждевременных выводов.
Одну за другой он доставал из оссуария разные кости.
— Но пока все не так уж плохо. Ты сказал, это точно мужчина и, вероятно, старый. Так что это может быть он.
Рэнд оперся на края оссуария и посмотрел на нее.
— Возможно. Но я видел слишком много людей, сделавших поспешные выводы, когда для этого не было достаточных оснований. Я не хочу повторить их ошибки. Все это может оказаться очень важным, Трейси, а если так, нельзя пороть горячку. Мы просто не имеем права отнестись к этой находке небрежно…
Кто-то позвал Рэнда сверху. Это была Мири Шарон, и в ее голосе звучала тревога.
— Да? — отозвался он, подойдя к лестнице.
— Профессор Баллок, вы можете подняться сюда ненадолго?
Рэнд оглянулся на Трейси. Интонация Шарон ему не понравилась.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Усыпальница - Боб Хостетлер», после закрытия браузера.