Читать книгу "Меч тамплиеров - Пол Кристофер"

— Очень любопытно, — прошептал подполковник, шагая через порог.

Войдя в широкий вестибюль, они прежде всего оплатили посещение музея у женщины-дежурной, одетой в аккуратную униформу, и получили по желтому пластиковому билету и брошюре-путеводителю на трех языках: английском, французском и немецком. А после по черно-белым мраморным плитам, звонко отвечающим на прикосновение подошвы, пошли дальше.

В музее было не слишком людно — всего несколько человек блуждали из комнаты в комнату со скучающими лицами, обычными для туристов, чей мозг уже избыточно перегружен впечатлениями и новой информацией. Судя по количеству посетителей, замок Келлерманов не входил в число обязательных для ознакомления памятников истории и архитектуры.

В брошюре говорилось, что в двух обширных комнатах левого крыла открыта экспозиция моделей поселений каменного и бронзового веков, найденных в окрестностях Фридрихсхафена и, в частности, рядом с холмом, где в Средние века стоял старый замок. А в меньшей комнате в правом крыле вниманию туристов представлены реликвии и экспонаты, принадлежащие роду Келлерманов.

— Честно говоря, — призналась Пэгги, — я не вполне представляю, что мы собираемся тут искать. Мы даже не знаем, бывает ли здесь Аксель Келлерман.

— Это не повод отказываться от посещения музея, — усмехнулся Холлидей. — Ознакомимся с историей здешних земель…

И он решительно повернул направо, в старую столовую.

Стены комнаты, от пола до высокого свода, покрывали панели из дорогих пород дерева. Дюжина хрустальных люстр свисала с потолка — места выхода электрических проводов декорировались барельефами, изображающими миловидных ангелов и пухлых купидонов.

Таким образом, старина в усадьбе Келлермана смешивалась с современностью.

Три узких высоких окна в дальней стене заливали комнату ярким солнечным светом, бросая на темно-синее ковровое покрытие, которое защищало темный дубовый паркет от подметок посетителей, желтые квадраты и прямоугольники.

На ближней стене висели портреты Келлерманов: холст и масло в тяжелых позолоченных рамах, а рядом — фотографии в тонких серебряных рамочках. А между произведениями искусства, творениями живописцев и фотографов, стояли восемь полных комплектов рыцарской брони конца пятнадцатого — начала шестнадцатого века. Словно верные вассалы застыли в ожидании аудиенции особы королевской крови.

В торце комнаты располагались камины, в которых очень давно не разжигали огонь, а потому казавшиеся пустыми и безжизненными — можно сказать, трупы каминов. Над ними на стенах висели гобелены, а посреди зала, там, где раньше, возможно, стоял обеденный стол на шестьдесят или даже больше гостей, застыл ряд витрин из дорогого дерева и стекла. Здесь открывались всеобщему обозрению экспонаты, посвященные различным периодам истории семьи Келлерманов.

Топор эпохи викингов, напоминавший обычный плотницкий, но с источенным временем, «бородатым» лезвием — его нашли при раскопках старого замка; чаша для причастия и подсвечник из замковой часовни времен более позднего Средневековья; эмалированная брошь с изображением Иисуса Христа, которую некогда носила графиня Гертруда, супруга графа Энтони фон Оттинген-Келлермана, строителя нового замка; парадная военно-морская сабля, вернее палаш, принадлежавший тому из Келлерманов, кто служил в германском флоте начала девятнадцатого столетия; прусский армейский шлем еще одного Келлермана — генерала периода Первой мировой войны.

Везде Келлерманы, Келлерманы и никого, кроме Келлерманов, но… Как не выискивал Холлидей, он так и не смог найти ни малейшего упоминания о Лютце Келлермане, группенфюрере СС.

— Наверное, по мнению устроителей музея, — сказала Пэгги, — Второй мировой войны попросту не было вообще…

Рядом с распахнутой дверью, уводившей куда-то в глубины замка, стояла высокая витрина, посвященная нынешним Келлерманам и их семейному бизнесу. Несколько масштабных моделей тракторов, жаток и культиваторов производства «Келлерман Эй Джи», разрезанный экспонат, представляющий запатентованную сеялку, и по меньшей мере десяток разных фотографий Акселя Келлермана. Вот он на благотворительном банкете под руку с белокурой звездой телевизионных сериалов, вот с улыбающейся во весь рот голливудской дивой прямо на съемочной площадке, а вот Аксель в акваланге, выбирающийся по штормтрапу на борт яхты в Карибском море.

Нынешний глава рода отличался высоким ростом, атлетическим сложением и мрачной красотой, как у киношного злодея. Длинное лицо с заостренными чертами, будто вырубленными из мрамора, черные волосы, зачесанные назад, высокие залысины. Аристократический нос, вызывающий в памяти скульптурные изображения древнеримских императоров, глубоко посаженные глаза, суровый взгляд, полные, резко очерченные губы — единственная черта, казавшаяся мягкой на его лице… Вернее, казавшаяся бы, если бы не сурово опущенные уголки рта. Будто граф Дракула из многочисленных экранизаций романа Брэма Стокера — привлекательный, загадочный, но вместе с тем страшноватый и слегка отталкивающий.

Среди фотографий подполковник не заметил ни единого классического семейного портрета, так распространенного среди добропорядочных бюргеров. Никаких жен, никаких детей. Лишь на одном снимке, где Аксель Келлерман стоял в охотничьем костюме с дробовиком в руках и породистым крапчатым курцхааром у ноги, на заднем фоне виднелся дом. Тот самый, где размещалась музейная экспозиция.

— Он предпочел вычеркнуть отца из семейной истории… — мрачно прокомментировал Холлидей.

— Ну, если Шварценеггер старается не вспоминать о нацистском прошлом отца, то почему Акселю Келлерману это запрещено? — ответила Пэгги.

Они покинули экспозиционный зал и по широкой, плавно изгибающейся лестнице поднялись на второй этаж.

— Что-то мне не верится… — рассуждал Холлидей, складывая брошюру и засовывая ее в карман пиджака. — Я много читал о Келлермане в сети. Мне казалось, что отец для него — все. Он — воплощение всех его политических убеждений, всех идеалов, устремлений… Я ожидал, что этот музей будет едва ли не святыней Лютца Келлермана.

— Мне Аксель считает: нельзя совмещать устремления нациста и ежедневную кропотливую работу по снабжению фермеров сельскохозяйственной техникой, — заметила Пэгги, когда они вышли на солнечный свет. — По всей видимости, это все та же широко разрекламированная немецкая практичность.

Они направились к автомобильной стоянке.

— А я все равно не верю. — Холлидей покачал головой. — Мне кажется, это прикрытие. Весь этот музей — не более чем театр. Имение — декорация, а экспонаты — театральный реквизит. Мы не увидели настоящего Акселя Келлермана. Где-то у него есть логово, и именно там он — настоящий. Готов дать руку на отсечение.

— Ну и где же оно может быть?

Холлидей пожал плечами и открыл дверцу автомобиля.

— Ума не приложу, — вздохнул он.

Усевшись в «пежо», Пэгги заглянула в зеркало заднего вида, поправила прическу.

— Кажется, — сказала она, — пришла пора и мне показать свои навыки.