Читать книгу "Цесаревич - Денис Старый"

мелкими отрядами начали перекрывать снабжение армии, разгромив уже два обозных поезда. Приходится усиливать охрану обозов, а это отвлекает до пяти тысяч человек, которые так нужны в предстоящей битве.

— Ваше Превосходительство, — обратился к генерал-аншефу его адъютант. — Прибыли казаки, их разъезд натолкнулся в шести верстах к югу от крепости на передовой отряд, это Буджацкая орда [вассальный крымским татарам и туркам народ, проживавший в районе реки Дунай, малочисленный], ведомая ордынским сераскиром [командующий войском] и нурэддином [третье лицо в иерархии Крымского ханства] Кырым Гераем.

— Сколько их и как далеко оторвался авангард неприятеля? — командующий задал вопросы, от которых будет зависеть его решение.

— Числом до двадцати тысяч, иные войска турок далеко, наш разъезд не стал уходить далее семи верст, — ответил адъютант и Салтыков принял решение.

— Быстро сообщить Василию Петровичу Капнисту с его казаками и калмыками, чтобы сделали притворное отступление, вырвались на буждаков и убегать. Выставить вот здесь артиллерию, — генерал-аншеф показал точку на карте. — Тут изгиб, и буджаки выбегут прямо на пушки, не заметив их.

Разгром буджаков был колоссальный — демидовские пушки, которые пришли в армию Салтыкова, особенно после последних улучшений, были чудо-оружием. Когда бесформенная толпа числом не больше четырех тысяч всадников «вдруг» выбежала на славных буджацких воинов, а потом быстро развернулась и стала убегать, Кырыму Гераю сложно было остановить своих воинов, и он решил лично возглавить погоню. Теперь у Крымского ханства должен быть другой нурэддин, этот героически погиб.

— А действительно хороши эти пушки! — констатировал генерал-аншеф, когда после первой победы, собрал Военный Совет. — Теперь у Сейида Абдуллы-Паши, ну и имена у них, басурман, меньше на семнадцать тысяч конных. Как бить супостата станем?

— Позволите? — попросил слово бригадир Капнист. — Пушки — наше главное оружие. Почему бы не повторить то, что уже сделали? Заманить в засаду, да и только. Но следует не позволить входить в город главным силам неприятеля.

— От чего нельзя, пусть входят, с нашими пушками, мы можем накидывать бомбы в крепость, — высказался полковник Кряжин, командующий артиллерией армии.

— Там и мирные люди есть, да и чем потом воевать станем, если столько бомб вывалим, пороху сожжем, а ядрами бить мало толка, — раскритиковал предложение Салтыков. — Нужно дать сражение. Ретраншементы вырыть успеем, турки стали в дневном переходе, есть у крепости и хорошие позиции. Но и опасность существует, что осажденные сделают вылазку. Отступать без боя так же не можем, поэтому сражение.

Началась работа. Петр Семенович лично ходил и наблюдал за возводимыми укреплениями, солдаты же ворчали на генерала, считая, что тому не жалко людишек [в реальной истории солдаты материли командующего, что тот заставлял копать множество укреплений], которые так измаются, что и сражаться не смогут. А, ведь, каждый жаждал убить хотя бы одного турку, предок которого так мучил православных людей в рабстве. Армия Салтыкова была не менее идеологически накачана, чем те войска, что сейчас берут под контроль Крым.

На следующий день армия Сейида Абдуллы-Паши пришла в движение. Это была огромная, уходящая за горизонт бессистемная масса людей. Только центр османской армии был организован, там находились полки нового строя, видимо, подготовленные французами.

Петр Семенович улыбнулся, когда увидел в подзорную трубу турецкие пушки — это были громоздкие, неповоротливые орудия, похожими, наверное, русские воевали еще во времена Алексея Михайловича. Были на флангах неприятеля и другие пушки, явно нетурецкого производства, но их было мало, как, впрочем, и всей артиллерии.

— Начинайте, пусть выходят гренадеры под прикрытием егерей, у них есть пули, что бьют издали, — последнее Салтыков добавил уже больше для себя.

Петр Семенович входил в давно забытое состояние жестокой решимости. Генерал-аншеф мог быть мягкотелым, со множеством слабостей и частой хандрой, он не умел расшаркиваться при дворе, но был уверен, что отступать не станет, упрется, и стоять будет. А русский солдат, он стойкий!

Три полка гренадеров шли бойко, маневрируя прямо по ходу. Еще в Ропше офицеры изучали тактику косого строя, чтобы иметь выгодное положение для залповой стрельбы, в отличие от противника. Османы так не умели и сильно терялись, когда их офицеры криком пытались разворачивать колонны по фронту, но получалось только хуже, строй ломался.

А в это время две тысячи егерей, среди которых было полторы сотни штуцерников, выбивали у более многочисленных атакующих турок офицерский состав. Пули Минье и Патерсона давали серьезное преимущество перед турецкой пародией на французских карабинеров. В данной ситуации туркам больше бы подошли их старые ружья, которые пусть и дольше перезаряжались, но из-за своих больших габаритов стреляли дальше и имели ужасающую пробивную мощность.

Видя избиение своих, как уверяли советники-французы, самых боеспособных полков, как начали закидывать гренадами самые подготовленные турецкие соединения, визирь отправил в бой десять тысяч янычар. Опытные воины легкой трусцой стали неумолимо приближаться к русским полкам.

— Пушки с левого фланга должны ударить, — проговорил Салтыков.

Это предполагалось планом сражения. Пусть командующий русской армией и ждал, прежде всего, конницы противника — главного и многочисленного козыря османов, но и янычар нельзя оставлять без сюрприза.

— Бах-ба-бах, — послышался вдали большой мощности взрыв, вестовые быстро донести приказ командующего.

Это сработали диверсанты, которым ценой трех казаков, что прикрыли отход, удалось подорвать один из двух складов с порохом, огненный припас турок предназначался, скорее, для последующих боев, так как на турецких позициях хватало порохового запаса.

— Командуйте атаку пехотой и егерями с правого фланга. Удар и сразу быстрый отход. Пробуем вывести турку под пушки, а то гренадеры еще долго маршировать будут на поле, пока турка кавалерию не двинет, — скомандовал Салтыков и уже тихо, для себя, добавил. — Ну, или они отвлекут часть пехоты неприятеля.

Послышались пушечные выстрелы. Замаскированные демидовские орудия обрушили бомбы на головы наступающим янычарам.

Не ожидал генерал-аншеф того, что янычары повернут на пушки, что начали выкашивать их ряды. Ослушались приказа? Или так и было задумано? Если последнее, то Сейид Абдулла-Паша проявляет хитрость в управлении сражением. Но что это дало туркам? Выявили позиции русской артиллерии? Может быть, но и пушкари же не просты, сейчас дальней картечью ударят, а после и ближней. Но что потом?..

— Второй и третий псковские полки из резерва направить на левый фланг, не дать янычарам выбить артиллерию, — казалось, тихо произнес командующий, но с такой решимостью, что вестовой сразу же сильно ударил коня, спеша передать приказ, да так сильно, что животное чуть не взбрыкнуло.

У артиллерии на каждом фланге есть поддержка из двух батальонов егерей. Но этого может не хватить. Опять новшество — деление на батальоны!

Расходовать резервы Салтыков не боялся — в центре русские неумолимо продавливали уже потерявшую строй турецкую пехоту. Тут можно было брать турку в штыки и гнать, но огромное количество еще не введенной в бой конницы Сейид Абдуллы-Паши оставалось важным фактором в сражении. Можно нарваться в погоне и на пушки турецкие, которые никак не достают до русских позиций или натолкнуться на встречную конную лавину. Что же касается пушек, то турки решили придвинуть свои орудия ближе. Не все, ибо для переброски больших орудий требовалось запрячь по шесть-восемь коней. Но компактные — французские пушки позволяли проделать маневр более энергично.

— Ну, давайте, не поняли еще при Бергер-ап-Зоме, что демидовская пушка бьет дальше Вашей, — сам себе проговорил командующий, а после уже громко и четко выкрикнул вестовым. — Полковнику Кряжину — пусть ждет, пока турки выведут свои пушки по центру и только потом их бить, далее выдвинуть двадцать пушек и приготовится к атаке конницы.

Вестовой, выслушав повеление, устремился в центр построения русских, где был полковник Кряжин.

Пехота из родных полков Салтыкова успела к атакованным янычарами артиллеристам, но пехотинцам пришлось с марша вступать в бой, янычары, потеряв до половины своих воинов, уже забирались на позиции русских пушкарей. Начиналась самая нежелательная рукопашная схватка с сильными и опытными индивидуальными бойцами, коими были янычары. Русская пехота, на ходу, словно егеря, делали выстрелы и, не останавливаясь, бежали на янычар, отрабатывая своими штыками против ятаганов. Жестокая свалка — худшее, что