Читать книгу "Другая Болейн [= Еще одна из рода Болейн ] - Филиппа Грегори"

— Становитесь истинной придворной дамой, моя маленькая женушка, — бросил в мою сторону Уильям Кэри.

— Неужели?

— Помню, как вы впервые появились при дворе, такой свеженький лакомый кусочек, лишь слегка отполированный французскими манерами, а теперь придворная позолота, похоже, уже покрыла душу. Никогда больше не поступаете необдуманно, так ведь?

В первую минуту мне хотелось как-то оправдаться, но я увидела — Анна произнесла пару фраз, и король бросил взгляд в сторону королевы. Анна нежно коснулась его рукава, сказала еще что-то ласковое. Я отвернулась от Уильяма, какое мне до него, в сущности, дело, куда важнее глаз не спускать с человека, которого я люблю. Широкие плечи короля ссутулились, поникли, казалось, его оставила вся сила, лицо беззащитное, как у маленького ребенка. Анна повернулась, чтобы заслонить короля от глаз остальных придворных, а Георг, отвлекая внимание от Анны, льющей горечь в уши короля, выступил вперед и спросил королеву, не разрешит ли она начать танцы.

Я больше не могла этого выносить, проскользнула мимо группы девиц, громогласно восхищающихся перспективой танцев, и направилась, чуть ли не оттолкнув Анну, к Генриху.

Его лицо было бледно, в глазах — тяжкая тоска. Я взяла его руки в свои и вымолвила только:

— Дорогой мой.

Он повернулся ко мне:

— Ты тоже знала? Все придворные дамы знают?

— Думаю, все, — ответила за меня Анна. — Не нужно ее осуждать за то, что она не хотела вам сказать, бедняжка, это была ее последняя надежда. И ваш последний шанс, ваше величество.

Я почувствовала, как его пальцы сильнее сжали мои.

— Но гадалка мне сказала…

— Я знаю, — ласково ответила я, — ее, наверно, подкупили.

Анна как будто растаяла, оставив нас вдвоем.

— И я с ней спал, так старался, надеялся…

— Я молилась за вас, — прошептали мои губы. — За вас обоих. Мечтала о сыне для тебя, Генрих. Бог свидетель, ничего в жизни так не желала, все надеялась, она подарит тебе законного наследника.

— Но теперь надежды нет. — Король стиснул челюсти, в эту минуту он походил на избалованного ребенка, которому не дали любимую игрушку.

— Да, больше нет, — кивнула я. — Все кончено.

Он резко отпустил мою руку и отвернулся. Танцоры расступались, когда он стремительным шагом рассекал их ряды. Король подошел к улыбающейся жене, произнес громко, так, что всем было слышно:

— Мне доложили, вам нездоровится, мадам. Жаль только, вы сами мне об этом не сказали.

Она бросила взгляд на меня, обвиняя в предательстве — разболтать самую что ни на есть личную тайну. Я отрицательно качнула головой. Она взглядом поискала среди танцоров Анну — та танцевала рука об руку с Георгом. Сестра ответила вежливым, ничего не выражающим взглядом.

— Простите, ваше величество, — со всегдашним достоинством ответила королева, — я бы предпочла выбрать более подобающий момент для подобного разговора.

— Вы хотите сказать, вам следовало выбрать этот момент безотлагательно, — возразил он. — Но, поскольку вам нездоровится, я предложил бы отпустить двор, вам никто не должен мешать.

Те придворные, которые сразу поняли, в чем дело, шепотом пересказывали стоящим рядом, что происходит, но большинство просто во все глаза смотрели на короля, внезапно пришедшего в такое дурное расположение духа, и на побледневшее, но спокойное лицо королевы.

Генрих резко повернулся, щелкнул пальцами, приказывая своим друзьям-приближенным — Георгу, Генриху, Уильяму, Карлу, Франциску — следовать за ним. Словно собакам свистнул и, больше не говоря ни слова, выскочил из комнаты. Меня порадовало, что Георг, мой брат, отвесил самый низкий поклон королеве. Она отпустила их без единого слова, а потом поднялась и скрылась у себя в покоях.

Музыканты, все более лениво извлекающие звуки из своих инструментов, наконец совсем остановились и принялись оглядываться вокруг в ожидании новых приказаний.

— Идите уже, — нетерпеливо сказала я, — видите, теперь не до танцев и не до пения. Никому больше ваша музыка не нужна, никто не хочет танцевать.

Джейн Паркер взглянула на меня с нескрываемым удивлением:

— Я думала, ты обрадуешься. Король поссорился с королевой. Теперь пора подобрать тебя — побитый персик из канавы.

— Мне казалось, ты поумнела и перестала болтать подобные глупости, — резко произнесла Анна. — Такое сказать о будущей золовке! Ты уж постарайся исправиться, а то как бы не иметь неприятностей с новой семьей.

Джейн не желала уступать в споре Анне.

— С помолвкой у нас все в полном порядке, мы с Георгом, считай, уже обвенчаны. Осталось дело за малым — выбрать день, да и только. Любишь ты меня или ненавидишь, мисс Анна, дело твое. Но ты мне не помеха, нас уже сговорили перед свидетелями.

— Какая, в сущности, разница! — закричала я. — О чем вы таком говорите?

Я вскочила и убежала к себе в комнату. Анна поспешила за мной.

— Что с тобой творится? — без обиняков начала она. — Что, король на нас рассердился?

— Нет, хотя ему бы и следовало, мы сделали редкостно гадкое дело, разболтали секрет королевы.

— Ну да, — кивнула Анна, видно было, ее это нисколько не трогает. — Но он на нас не рассердился?

— Нет, он просто ужасно расстроен.

Анна пошла к двери.

— Куда это ты? — спросила я.

— Пойду прикажу принести сюда ванну. Тебе надо помыться.

— Анна, Анна, — раздраженно повторила я. — Король только что узнал ужасную новость, настроение у него — хуже некуда. Да не позовет он меня сегодня. Завтра помоюсь, если нужно будет.

Она покачала головой:

— Не хочу рисковать. Помоешься сегодня.

Она ошиблась, но промахнулась только на один день. На следующий вечер королева сидела одна в своей опочивальне с приближенными придворными дамами, а я пировала в королевских покоях с братом, его друзьями и самим королем. Веселее вечера и придумать нельзя. Музыка, танцы, карты. В ту ночь я снова оказалась в королевской спальне.

Теперь мы с Генрихом были неразлучны. Весь двор знал — мы любовники, королева знала, даже простые люди, приезжавшие из Лондона полюбоваться, как король обедает, знали. Я носила его золотой браслет на запястье, скакала на его лошади во время псовой охоты. В ушах у меня блестели бриллиантовые сережки, мне пошили три новых платья, одно из золототканой парчи. И в одно прекрасное утро он сказал мне в постели:

— Ты так и не спросила, что случилось с тем портретом, который с тебя рисовали на верфи.

— Совсем о нем позабыла.

— Пойди сюда, поцелуй меня, и я тебе скажу, почему приказал его нарисовать, — лениво проговорил Генрих.