Читать книгу "Охота на охотника - Владимир Геннадьевич Поселягин"

(размер как раз Марины) вернулся.

Присел рядом с ней и стал выдавать:

– Шинель, чтобы было на чём спать и укрываться. Плащ-палатка. Ремень командира и кобура с наганом, двадцать пять патронов к нему. Ты военнослужащая, иметь должна. Пилотка с красной звездой, а то ты без головного убора.

В вещмешке небольшой набор для выживания. Можешь не открывать, я перечислю по памяти. Внутри фляжка с водой, немецкая, также немецкий котелок, плоский, с крышкой, для второго. Внутри кружка и вилка-ложка. Ты у Овечкина такую видела. А то когда приём пищи, приходится брать у кого-то из бойцов или очереди ждать. В котелке ещё два мотка ниток, белые и зелёные, и иголка.

Также две пачки патронов к револьверу по двадцать пять штук, карманное зеркальце и перочинный нож. Хорошо заточенный. Мыло трофейное и полотенце, оно уже наше. Помимо них нательное бельё – мужское, женского у меня нет – и две пары портянок. Одна пара лишняя, вам женщинам раз в месяц нужны.

Ну и три консервные банки, две мясные, саморазогревающиеся, ты их уже ела, знаешь, как использовать. Ещё банка сладких фруктов. Также две пачки галет. Это всё. Да больше и не войдёт. Плащ-палатка, свёрнутая, сверху на вещмешок привязана, как видишь.

– Спасибо… – прошептала она и так страстно меня поцеловала, что и на четвёртый раз сподобила.

Потом мы поужинали. Помните ту советскую кухню с тремя готовыми блюдами? У меня они в запас по котелкам разлиты, поэтому горячая каша с гуляшом и чай были мной поданы с белым, ещё тёплым хлебом, с удовольствием поели. Посуду я прибрал, потом помою. И собравшись, мы прогулялись до мелкой речки, на берегу которой встали наши.

Маскировочные сети были натянуты. Уже объявили отбой, люди спали. Мы прошли мимо бойца на посту, тот в склоне оврага вырыл небольшой окоп, где стоял ручной пулемёт. Боец курил, улыбаясь в густые усы и поглядывая на нас. Так дошли до речки, искупались, можно сказать, помылись, мыло было, и разошлись. Марина к своим, а я к своему взводу, где и уснул на шинели, скинув сапоги и сняв ремень.

Вот так воевать можно, вот это я понимаю. Уф, сняла проблему Марина, молодец. Когда сообщил ей, что я теперь с ней крутить буду, та не возражала. Это она зря. Дорвавшись, я в любое свободное время её в созданное мной любовное гнёздышко начну отводить.

Следующие пять ночей мы были в пути. Особо ничего не менялось, только отряд наш разросся до полутора тысяч, тут и из нашей дивизии встретились. Проблем с провизией не было, я увидел брошенное стадо коров, видимо, гнали в наш тыл и упустили часть. Странно, что деревенские не прибрали, вторые сутки по полям бродят, мычат недоенные. Около сотни голов, вот и прибрали к рукам, так что на говядине жили. Молоко – раненым. Плюс две полевые кухни.

Я видел, где брошено военное имущество, там и две кухни нашли, прибрали к рукам. А так как кухни буксируемого типа, вроде моей личной, автомобилями, появились и грузовики, шесть штук. Да даже три танка. В общем, немцы бы засекли нас, но дрон здорово помогал, обходили полями.

Мы дошли до Рославля, где уже были немцы, обогнули его и наконец соединились с нашими. Всё, дошли. А мои отношения с Мариной продолжались. В темноте уводил её, и мы довольно страстно и с немалым желанием любили друг друга. Не хочу это называть банальным сексом, всё выше и лучше было.

Ладно, что там еще происходило? Так вот, Козырь перед пленом зарыл штабные документы и, более того, флаг дивизии. И флаг нашего Сорок Четвёртого полка. А мы в ту первую ночь всё откопали и забрали. Тут и личные документы полковника нашлись, он их тоже, оказывается, закопал. Продуманный какой.

Из-за того, что стяги потеряны не были, нас, как вышли на связь с командованием, направили на пополнение и переформирование дивизии. Полковник собрал всех, кто из Сорок Второй. Почти пять сотен набралось, тут и медсанбат почти в полном составе. Нас в вагоны – и на Москву. Это странно, информация по дивизии показала, что должны были направить в Полесье, где мы и попали бы в окружение, когда Киев был окружён.

Вообще, после выхода к своим сутки нас проверяли. Кого сразу, вроде меня, но я со своим подразделением был, и документы в порядке, а кого довольно долго мурыжили, особенно тех, кто был в плену и утратил красноармейские книжки и командирские удостоверения. Наш медсанбат почти в полном составе. Им выдали пока временные справки об утере, когда проверка закончилась. Козырь соскочил, у него документы в порядке, хотя он не отрицал, что был в плену, но наши знамёна его спасли.

Так что вечером двадцать второго июля наш эшелон двинул на Северо-Запад. Причём полковник ушлый, забрал все три наличных полевых кухни – мол, взяты они бойцами его дивизии, значит, и за нашей частью числятся. Там за них чуть сражение не началось, много желающих было. Дефицит. Часть автопарка прибрал, ну и там по мелочи. А я принял роту, теперь уже приказом. Ещё бы, Курочкин всё же отблагодарил как мог.

Мы недалеко вышли от штаба нашей Четвёртой армии. Там Курочкин пообщался с её командующим, генералом Рокоссовским, и через его штаб пробил награждение меня – точнее, написали наградной лист и отправили выше. Все, что он смог сделать на месте, за час до того, как его задержали сотрудники НКВД и повезли в Москву, так это повысить меня в звании. Причём полковник Козырь не препятствовал этому решению.

Так что у меня теперь было по три кубаря в петлицах. Старший лейтенант я, а старшие лейтенанты взводами не командуют, вот и поставили меня на роту. От роты шестьдесят бойцов и пять младших командиров осталось, но хоть что-то. Если так посмотреть, во всей дивизии – а это пятьсот бойцов и командиров – у меня самое большое количество бойцов. Даже медсанбат проигрывал. И да, ту трофейную полевую кухню я отжал в пользу своей роты. Имею право, как тот, кто её захватил. И Овечкин подал рапорт и был переведён ко мне под командование, стал ротным старшиной. Это пока все новости.

Вся наша дивизия уместилась в один состав. Его, конечно, удлинили, но хватило. Были и обычные теплушки, и купейные вагоны. Я, кстати, ехал в купе. Бойцы мои – в двух теплушках. Кухня на открытой платформе, там боец сторожит – сразу поставил, мало ли