Читать книгу "Жорж - иномирец 3 - Сергей Анатольевич Панченко"

являющееся плодом ее творения.

Я открыл глаза. Тьмы как не бывало. Борис и Глеб сидели с закрытыми глазами и блаженно улыбались. Хорошо, когда есть вспомнить о чем-нибудь хорошем.

— Друзья. — Я впервые назвал их этим словом и оно слетело с моих уст осмыслено. — Надо идти.

Они открыли глаза и удивленно осмотрелись.

— Борис, ты прав. — Пришлось мне признать без всякого сожаления.

— Это же совсем другое дело. — Обрадовался Глеб. — И сон как рукой сняло, и позывы будто прекратились.

Мы поднялись на ноги и направились в один из проходов, еще не представляя, какой их них и куда приведет нас. Идти по светлым тоннелям было не в пример веселее. Спустя полчаса мы наткнулись на группу из четырех людей, двух женщин и двух мужчин. Удивительно, но они пробирались по пещере словно вокруг них была непроглядная тьма, хотя для нас было светло, как днем.

— Надо помочь им. — Решил Борис и тут же, после его слов начало темнеть и для нас.

— Не надо. — Догадался я. — Сами пусть догадываются. Чужое решение вашей проблемы ничему не научит.

Нам пришлось снова помедитировать о светлом, чтобы вернуть прежнюю яркость. Мы встретили еще несколько групп людей, и не совсем людей, тычущихся, как слепые котята. Мысленно, я пожелал им удачи, и вскоре, после этого, впереди показался яркий дневной свет. Мы пошли на него и, пройдя сквозь ослепляющее свечение, вышли на знакомое место с прудом и водопадом. Эрлы не было.

— Я первый! — Выкрикнул Глеб и, прижав пятерней задницу, рысью направился к туалету.

Глава 7

«Жорж»

На столе стоял мышонок в красных сапожках, синем жилете и серой шляпе с большими, по сравнению с его размерами, полями. Мне показалось, что Ляля, увидев его, хищно блеснула глазами.

— Возьми себя в руки. — Посоветовал я кошке.

— Ты будешь смеяться, Жорж, но я на самом деле чувствую в себе желание броситься за ним, если он решит испугаться меня и сбежать.

Свое первое настоящее дело мы решили отметить в одном из многочисленных баров города миров Транзабара. Удивительно разнообразную публику объединяло в этом месте одно, желание промочить горло хорошим алкоголем. Антош, как знаток в этом вопросе, настаивал на посещении только этого бара. Здесь подавали теплый травяной грог, который можно было пить, только зажав нос, чтобы не закашляться от паров алкоголя и массу ярких коктейлей, нравящихся Ляле. Я предпочитал традиционные напитки в районе сорока градусов, заедая их мясными блюдами либо сырными закусками.

Антош за пару часов гулянки успел отключиться два раза, но совсем ненадолго. Теплый грог быстро пьянил, но так же быстро отпускал.

— Вот теперь у меня есть ощущение, что я могу расслабиться после серьезного дела, а не как раньше, расслабиться после еще одного дня безделья. — Признался я и поднял свою емкость. — Эта рюмка заслужена спасением несчастных мутантов.

— Как вспомню их, бррр, не по себе. — Кошка нервно дернула хвостом. — Доктор Мудаген.

С маленького мышонка упала шляпа. Он подобрал ее со стола, не сводя глаз с кошки. Ляля улыбнулась ему во весь рот, обнажив красивые зубы хищника. Несчастный грызун подхватил шляпку и сбежал на другую сторону барной стойки.

— Нельзя отбирать у бога его работу. — Антош отпил немного из бокала со свежим напитком. — Не нам решать, как должен выглядеть прелюбодей или врун, хотя, на первый взгляд, идея интересная. Упрощает людям взаимоотношения и уменьшает возможность ошибиться в человеке.

— А ты бы хотел видеть у меня все мои недостатки? — Спросил я нетрезвым голосом у змея. — Сейчас мы с тобой друзья, потому что не замечаем их, а если бы они, — я показал вытянутый нос, — всегда были на виду? Ты бы все время думал про меня, да, Жорж опять заливает. Зло это, только подающееся под соусом добродетели. Этот О такой же извращенец, как и любой другой. Ему хочется самому решать судьбу человека.

— Ой, мальчишки, хватит уже об этом поросенке вспоминать. Давайте веселиться. — Глаза у Ляли горели желтым огнем, как коктейль в ее бокале. — Жорж, попроси поставить что-нибудь веселое.

— Простите, господин О, вынужден вас оставить. — Я поговорил с надетой на вилку свиной отбивной и вернул ее назад в тарелку. — Под что желаешь танцевать? — Спросил я кошку.

— Хм, а помнишь, ты показывал нам фильм, где двое танцевали босиком. — Ляля провела растопыренными ладонями наружу мимо лица на уровне глаз.

— А, «криминальное чтиво». — Догадался я. — Не знаю, есть ли здесь такая музыка.

В любом баре, где играла музыка, за нее обязательно отвечал человек, выросший в очень музыкальном мире, чувствующий ее малейшие тонкости и знающий репертуар многих миров. В этом баре за большим кубическим аппаратом из старого пожелтевшего пластика и хромированного железа сидел осьминог. На него постоянно разбрызгивалась водяная пыль, чтобы не сохла кожа.

— Милейший, я вам сейчас попробую напеть мотив, а вы скажете, есть ли у вас что-то подобное. — Попросил я его без особой уверенности, что подобная композиция найдется. Много ли поклонников Тарантино бывало в этих местах.

— Валяй. — Осьминог лениво моргнул единственным глазом.

Кажется, он был изрядно пьян. Я откашлялся. В тишине и уединении я вполне бы смог правдоподобно напеть, но тут меня будто подменили. Я выдавал какие-то несуразные трели и возгласы, отчего слуховые перепонки осьминога подозрительно начали вибрировать.

— Достаточно. — Ответил он и приложил один из щупалец к моим губам.

Другим щупальцем подвигал рычажки на своем аппарате и о, чудо, из динамиков раздалась нужная песня. Я обернулся. Ляля уже стояла в круге в ожидании партнера, то есть меня. Публичные танцы это, конечно же, не мое. Я слишком стеснителен из-за небогатого хореографического опыта. Прежде, чем подойти к кошке, я замахнул большой бокал недопитой кем-то бурой жидкости. В нем оказалась какая-то кислятина, от которой скривилось мое лицо и громко заурчало в желудке.

— Ты не хочешь танцевать? — Спросила Ляля, принимая стойку.

— Уже хочу. — Алкоголь побежал по венам, превращая меня в смелого альфа самца, ну может быть и не альфа, но бета самца точно.

Так зажигательно мы с Лялей не танцевали ни разу. Я чувствовал нашу синхронность, словно мы телепатически ощущали друг друга. Это был не просто танец, это было настоящее соитие, разновидность близости, заменяющая секс. Я чувствовал возбуждение и упивался танцем, ловя взглядом ее глаза, наполненные теми же чувствами, что и у меня. Музыка закончилась. Публика, обычно вяло реагирующая на чье-то пьяное желание подергаться под музыку, одарила нас овациями. Я в разгоряченном порыве подхватил Лялю на руки и поцеловал. Она не