Читать книгу "Казаки-разбойники - Наталья Николаевна Тимошенко"

Вавилин Лере действительно нравится, раз она дает ему такие поблажки, которые не давала никогда и никому. Что ж, это даже к лучшему.

Никита повернул ключ и распахнул перед соседкой двери.

– Прошу! – Он сделал широкий жест рукой.

Лера шагнула в квартиру, но прежде, чем захлопнуть дверь, сказала:

– Завтра вечером кофе и подробный рассказ, договорились?

Никита пообещал. На мгновение показалось даже, что им удастся восстановить хрупкое равновесие и снова стать друзьями, теперь уже без затаенных секретов. В сумасшедшем мире островок стабильности был бы кстати.

В собственной квартире его снова ждала тишина: Даша гостила в загородном доме у однокурсницы, и Никита в который раз порадовался тому, что сестра обладает таким компанейским характером. Раньше его радовала возможность просто провести несколько дней в одиночестве, сейчас же добавлялась необходимость вести расследование, о котором сестре лучше не знать.

Еще до того, как позвонила Яна с сообщением, что ее отец узнал девушку с фоторобота, Никита связался с Сашей Сатиновым, и тот отказывать в помощи не стал, пообещал узнать, где нынче проживает его предшественник и как его, собственно, зовут. Никита полагал, что участковый инспектор – не та должность, на которой обычно работают до пенсии, а потому едва ли тот участковый слишком стар. Это, конечно, не отменяет возможности, что за столько лет с ним могло что-то случиться, но он надеялся на лучшее. Саша пока не звонил, поэтому Никита мог заняться другим направлением: самостоятельно поискать информацию обо всех кризисных центрах, действовавших в то время.

С ними все оказалось сложнее, чем он предполагал. На данный момент в городе действовало несколько, в том числе для помощи женщинам, пережившим насилие или оказавшимся в сложных жизненных ситуациях, но все они были основаны не так давно. Представившись журналистом, Никита созвонился с директором одного из таких центров, а точнее, директоркой (почему-то в подобных местах женщины всегда используют феминитивы, и зачастую Никита не мог понять, по какому именно принципу они образованы, но на сайте центра черным по белому было написано «директорка»). То ли директорка оказалась дамой довольно вежливой и общительной, то ли Никите даже по телефону удалось расположить ее к себе, но они беседовали не менее получаса. Никита выяснил кучу ненужных ему подробностей и главное: центру этому всего шесть лет и он был первым подобного рода в их городе.

– У нас же люди только поучать горазды: уходи от абьюзера, не терпи, если тебе плохо, обратись за помощью, а где эта помощь, куда идти, никто не подсказывал, – делилась наболевшим директорка по имени Влада, судя по голосу, женщина не старше сорока. – Да и некуда им было идти.

– Как вам пришла в голову мысль создать такой центр? – поинтересовался Никита.

– Как-как, – Влада усмехнулась, – сама в историю влипла, как муха в мед. Вышла замуж за любящего, как думала, мужчину, а очнулась через семь лет, когда у меня не осталось ни подруг, ни профессии, ни денег. За каждую мелочь я должна была отчитываться, причем он все пересчитывал, вплоть до количества нужных мне на месяц прокладок. А если вдруг пять рублей объяснить не могла, получала по лицу. Сначала вроде бы в шутку, потом всерьез. Пока однажды сотрясение мозга не заработала. Повезло, что как раз умерла моя бабка, оставившая мне большую квартиру в центре, и мне было куда уйти. Сначала я просто сдавала две из четырех комнат тем, кому некуда было пойти, а потом создала центр.

– И что, до вашего центра не было ничего похожего? – старательно не поверил Никита.

– Не было, – уверенно заявила Влада. – Я ж когда открывала, кучу инстанций обошла, чтобы все согласовать, никто о таком и не слышал. Самой приходилось узнавать информацию от коллег из других городов.

– Я просто слышал, что у нас было что-то похожее в Заречном районе, но давно, лет двадцать назад.

– Двадцать? – Влада задумалась.

– Может, больше, двадцать пять.

– Не было. Я бы знала.

Значит, не кризисный центр. Как минимум не зарегистрированный официально. Никита положил телефон на стол, подошел к кофемашине, нажал на кнопку. У маминой сестры, у которой они жили десять лет, была маленькая двухкомнатная хрущевка, в которой просто не помещалось несколько письменных столов, и Никита всегда делал уроки на кухне, совмещая выполнение домашних заданий с приготовлением обеда. Тетя Нина работала до шести вечера, в крохотном городке, где они жили, ни о какой продленке никто не слышал, поэтому дети приходили домой рано, и кормить младших было обязанностью Никиты. Тетка в выходные обычно готовила много, чтобы ему оставалось только разогреть, но к среде-четвергу готовая еда все равно заканчивалась. С тех пор и осталась дурацкая привычка работать на кухне. В своей квартире он специально купил большой стол с удобным стулом, но так и не смог к нему привыкнуть. В итоге стол забрала себе Даша, которая, в отличие от старшего брата, предпочитала учить уроки в своей комнате, надев на голову наушники и врубив музыку на всю громкость. Как она при этом умудрялась что-то запоминать, Никита, любивший тишину, никогда не понимал.

Вот и сейчас он стоял возле кофемашины, дожидаясь, пока наполнится чашка, а сам смотрел на разложенные на обеденном столе записки и раскрытый ноутбук. Никита вдруг поймал себя на мысли, что ему не хватает Яны. Хотя бы просто как напарника по поискам. Как-то так выходило, что им двоим поручали изучение тех версий, которые не могло на полном серьезе рассматривать официальное следствие, и они всегда обменивались информацией или просто ничего не значащими фразами, даже когда сидели каждый у себя дома.

Звук пришедшего в мессенджер сообщения заставил его сердце пропустить удар. Что, если Яна думала так же и решила сделать первый шаг? Было бы чудесно за один вечер хотя бы попытаться восстановить прежние отношения с обеими важными ему девушками.

Однако это было бы слишком легко: сообщение пришло от Сатинова. Тот прислал имя и телефон бывшего участкового Заречного района, Петрова Геннадия Сергеевича, который, как и думал Никита, оказался еще довольно молодым мужчиной сорока пяти лет, но трудился сейчас не в полиции, а руководил частным охранным агентством.

Никита забрал наконец у кофемашины чашку с кофе, сел за стол, глядя на открытое на экране ноутбука сообщение от Саши и придумывая легенду, с которой он придет к Петрову. Если представляться полицейским, то он должен бы иметь доступ к материалам, собранным ранее Петровым, а Никита понятия не имеет, есть ли вообще такие материалы. Собственно, они-то ему и нужны. Значит, не вариант. Каким-нибудь книжным червем, собирающим информацию для будущей книги? Можно, но не факт, что ныне директор охранного агентства не посчитает такой разговор пустой тратой времени. Родственником кого-то из женщин, кто был тогда в том кризисном центре? По сути, это будет даже правдой, только вот его родственница умерла двадцать лет назад, что, если Петрову об этом известно? А ничьих других имен Никита не знает, и это тоже нужная ему информация.

Допив кофе, Никита решил действовать по обстоятельствам и набрал указанный номер телефона. Было еще не слишком поздно для звонка, поэтому он решил не откладывать на завтра и, быть может, хотя бы договориться о встрече, если телефонный разговор его собеседника не устроит.

Петров поднял трубку быстро и рявкнул так, словно был генералом в отставке. Никита представился и выдал легенду о том, что разбирал вещи недавно почившей матери и нашел несколько предметов, принадлежавших некоей Нике, с которой его мать двадцать лет назад находилась в одном кризисном центре. Петров долго не мог понять, о каком центре вообще твердит его собеседник и при чем тут он. Никита втайне заподозрил, что в этой измененной реальности, в которой Даша никогда не умирала, и не было никакого центра. Нет, не может быть. Ведь украшения остались у мамы и после возвращения Даши, и кто-то их потом забрал из их квартиры. Значит, Ника точно была, и центр, возможно, тоже.

Наконец Петров вспомнил.

– А, да, что-то такое припоминаю, – проговорил он. – Я тогда понятия не имел ни о каком центре на своем участке, пока муж одной из тех дамочек не пришел с просьбой подсобить. Муж был из наших, из милиции, имею в виду,