Читать книгу "Другая сторона прощания - Майкл Коннелли"

Свернув вырезку, Босх протянул ее Оливии и взялся за фотографии. Они были сложены в хронологическом порядке — так, чтобы видеть, как мальчик по имени Доминик превращается в юношу: резвится на пляже, играет в баскетбол, катается на велосипеде… На одном снимке он позировал в форме бейсбольной команды, на другом был в костюме, а рядом с ним стояла девушка. Среди прочих был и семейный снимок с сестрой и приемными родителями. Босх рассмотрел молодую Оливию. В молодости она была красавица. Они с Домиником смотрелись как родные брат и сестра: одинаковый цвет волос и кожи, одинаковые глаза.

На последнем фото Доминик был в форме ВМС. Руки в боки, он позировал на фоне ухоженной лужайки, лихо сдвинув белую бескозырку на затылок — так, что был виден взбитый чуб и прилизанные виски. Не похоже на Вьетнам, подумал Босх. Улыбка у парня была беззаботная, лицо наивное. Этот человек еще не видел войны. Наверное, снимок был сделан в тренировочном лагере.

— Обожаю это фото, — сказала Оливия. — В нем весь Ник.

— Где он обучался? — спросил Босх.

— В окрестностях Сан-Диего. В Бальбоа, в медицинской учебке. Боевую подготовку и курс военно-полевой медицины проходил в Пендлтоне.

— Вы навещали его?

— Лишь однажды, когда он окончил учебку. Тогда я видела его в последний раз.

Босх снова взглянул на фото. Кое-что заметил, присмотрелся внимательнее. Рубашка Сантанелло вся истерлась от ручной стирки и выжимания. Имя на ней читалось с трудом, но там точно было написано не «Сантанелло», а «Льюис».

— Имя на рубашке…

— Да, Льюис. Потому-то он так хитро улыбается. Поменялся рубашками с другом, тот не мог сдать норматив по плаванию. Его звали Льюис. Все они были одеты одинаково, у всех одинаковые прически. Различали их только по именам на рубашках. Льюис не умел плавать, так что Никки надел его рубашку и отправился в бассейн. Записался под именем друга и сдал за него экзамен. — Она рассмеялась.

Босх с улыбкой кивнул. Типичная армейская история про матроса, не умеющего плавать.

— Почему Доминик записался на службу? — спросил он. — Почему пошел во флот, в санитары?

После рассказа о Льюисе Оливия улыбалась. Теперь же улыбка исчезла.

— Господи, это была страшная ошибка, — произнесла она. — Затупил по молодости. И заплатил за это жизнью.

Оливия рассказала, что в январе брату исполнилось восемнадцать лет. Тогда он учился в выпускном классе школы и был старше остальных ребят. Во время войны всем восемнадцатилетним парням было положено проходить медкомиссию для оценки физической формы. Через пять месяцев, окончив школу, он получил призывное свидетельство с пометкой «1А» — то есть годен. И ему, скорее всего, предстояло служить в Юго-Восточной Азии.

— Это было до призывной лотереи, — сказала она. — По правилам, старшие ребята тянули жребий первыми. А Никки был постарше многих. Он знал, что его все равно призовут. Это был лишь вопрос времени. Поэтому пошел добровольцем, чтобы сохранить за собой право выбора. Записался в ВМС. Летом он, бывало, подрабатывал неподалеку от базы в Порт-Уайниме. Насмотрелся на матросов. Говорил, что они красавчики.

— Почему он не пошел в университет? — спросил Босх. — Получил бы отсрочку. Уже в шестьдесят девятом Никсон начал сокращать контингент. Война перешла в затяжную фазу.

— Нет, об учебе речь не шла, — покачала головой Оливия. — Никки был сообразительный парень, но не любил учиться. Терпения не хватало. Он ходил в кино, занимался спортом, увлекался фотографией. Думаю, хотел сам в себе разобраться. К тому же отец занимался продажей холодильников, и учиться было не на что.

Последние слова эхом отозвались в сердце Босха. Учиться было не на что. Если бы Уитни Вэнс исполнил свой отцовский долг — воспитал сына, дал денег на университет, — Доминик и близко не угодил бы во Вьетнам. Отбросив эту мысль, Гарри вернулся к разговору:

— Значит, он хотел стать медбратом? Санитаром?

— Это уже другая история, — сказала Оливия. — Записавшись в армию, он мог выбрать, где служить. Его начали терзать сомнения. Ник хотел быть поближе к гуще событий, но не в самом пекле, понимаете? Такой уж был человек. Ему предложили список военных должностей. Он сказал, что хочет быть журналистом, фотографом или боевым санитаром. Ну чтобы не сидеть без дела, но и не убивать людей направо и налево.

Во Вьетнаме Босх повидал немало парней, которые рвались в бой, но не хотели марать рук. Большинству рядовых было по девятнадцать-двадцать лет. В этом возрасте так и подмывает показать, кто ты таков и на что способен.

— В общем, его определили в санитары. Научили, как вести себя на поле боя, — продолжала Оливия. — Сперва отправили на плавучий госпиталь, но это лишь для начала. Месяца через три-четыре Никки прикрепили к разведгруппе, стали посылать на задания. И он, само собой, погиб, — закончила она сухим будничным тоном.

Это случилось почти пятьдесят лет назад, и Оливия, пожалуй, говорила на эту тему уже десять тысяч раз. Теперь ее слова не пробуждали в ней никаких чувств. Так, часть семейной истории.

— Печально все это, — помолчав, добавила она. — Ему оставалось служить пару недель. Он прислал нам письмо. Говорил, что вернется к Рождеству. Но не вернулся.

Теперь голос Оливии звучал мрачно и угрюмо. Босх подумал, что поторопился с выводами насчет ее эмоций. Отхлебнув еще чая со льдом, он задал следующий вопрос:

— Вы говорили, что из Вьетнама пришли его вещи. Они на чердаке?

Оливия кивнула:

— Там пара коробок. Никки отправил их домой, когда готовился к возвращению. Ему оставалось служить несколько недель. Потом пришел его солдатский сундук с личными вещами. Родители все сохранили, а я засунула на чердак. Честно говоря, не хотела, чтобы все это попадалось на глаза, лишний раз напоминало о нашем горе.

Она определенно не хотела говорить о вещах брата. Тем не менее Босх увидел окно возможностей и слегка разволновался.

— Оливия, — сказал он, — можно мне подняться на чердак и взглянуть на посылки?

Она поморщилась. Должно быть, сочла его вопрос неуместным.

— Зачем?

Босх облокотился на столик. Пришло время говорить откровенно. Ему необходимо было попасть на чердак.

— Затем, что я ищу какую-нибудь связь между вашим братом и моим клиентом. Не исключено, что на чердаке что-нибудь найдется.

— Имеете в виду ДНК? С тех лет?

— Вполне возможно. И еще затем, что я тоже воевал во Вьетнаме. В том же возрасте, что и ваш брат. Помните наш телефонный разговор, когда я стоял у его могилы? Я был на том же корабле, что и он. Возможно, в одно и то же время. Мне нужно взглянуть на его вещи. Не только ради дела. Ради себя самого.

Прежде чем ответить, Оливия задумалась.

— Значит так, — сказала она, — я на чердак не полезу. Лестница хлипкая, боюсь упасть. Если хотите подняться, пожалуйста. Но только без меня.