Читать книгу "Идеальный парень - Алексис Холл"

– А меня никак не назовешь ни лишним, ни чересчур сложным.

Повисла неловкая пауза.

– Так, – сказал он наконец, – ты все-таки останешься?

И одному богу известно почему, но я кивнул.

Мы расположились в гостиной: я развалился на диване, Оливер сел, скрестив ноги, на полу, вокруг него были разложены документы, а на коленях – ноутбук. Не скажу, что я чувствовал себя не в своей тарелке, но и расслабиться толком не получалось. Наше общение по-прежнему сводилось к перебранкам, и эта попытка просто посидеть рядом и насладиться тишиной стала для нас чем-то новеньким. Или, по крайней мере, для меня. Оливер с головой ушел в свою юриспруденцию: он склонился над ноутбуком, его пальцы порхали по клавиатуре, и у меня сложилось впечатление, что он уже забыл о моем существовании.

Я отыскал пульт, включил телевизор, робко настроил его на просмотр уже вышедших программ канала Ай-ти-ви, пролистал самые свежие и нашел шоу «Идеальный кандидат». Надо же – уже два выпуска. Здорово.

Я нажал на воспроизведение.

И сразу же на меня выскочил тридцатисекундный клип, в котором рассказывалось о том, каким мой отец был крутым: кадры его выступлений чередовались с фрагментами интервью других музыкантов, наверняка знаменитых, но то ли слишком старых, то ли слишком молодых, чтобы я их мог узнать, и все хором повторяли: «Джон Флеминг – легенда шоу-бизнеса», или: «Джон Флеминг – выдающийся рок-музыкант, ему по силам все: прогрессив-рок, фолк и даже классический рок», или: «Джон Флеминг – мой герой вот уже тридцать лет». Я едва не выключил телевизор, но тут на экране появился новый ролик, и я понял, что примерно то же самое говорили о Саймоне из группы Blue.

Когда они наконец прекратили так беззастенчиво рекламировать участников жюри, действие перенеслось в студию, где все четверо исполнили довольно странную версию песни «Всегда» дуэта Erasure, после чего зрители разразились такими бурными аплодисментами, словно они стали свидетелями какого-нибудь грандиозного события: то ли фестиваля «Лайв Эйд»[24], то ли Нагорной проповеди. На мой неквалифицированный, но весьма критический взгляд, соло на флейте там было хоть и лишним, но вполне сносным, а вот рэп-вставка от Профессора Грина – уже ни в какие ворота.

Затем началось собственно шоу – это был самый первый эпизод, поэтому они начали долго и нудно рассказывать про его формат, причем я понял только половину из того, что они говорили, а ведущая – я точно был уверен, что это не Холли Уиллоби[25], но могу и ошибаться, – не поняла вообще ничего. Там было что-то про очки, про торг, про то, что судьи могут получить шальную карту, которая позволяет им похищать участников шоу, что участники имеют возможность выбирать кого-нибудь из судей, хотя обычно они этого не делают. И наконец, кто-то вышел на сцену и завопил агрессивную и крайне эмоциональную версию песни «Аллилуйя»[26], пока его не перебила одна из участниц группы Pussycat Dolls.

Выпуск продолжался около часа с перерывами на рекламу. Все участники подпадали под один из шести основных типажей, фигурирующих в подобных шоу: дерзкий пацанчик с завышенным самомнением, которое никто не разделает и никто не желает его выбирать; пустое место, которое все-таки выберут, но срежут в первом же туре; человек с трагической историей; чудак, который доберется до четвертьфинала и даже выступит лучше победителя; тот, кого, по идее, должны недооценить, однако этого не случится, потому что в действие вступит феномен Сьюзан Бойл[27]; красивый и талантливый, которого зрители будут дружно ненавидеть за красоту и талант. Между выступлениями и приторно-сладкими роликами, в которых показывали семьи и дома участников, судьи обменивались репликами, типичными для людей, никогда прежде не встречавшихся и не имевших ничего общего, кроме того, что карьера всех их достигла той стадии, когда судейство в реалити-шоу – самый лучший из возможных вариантов.

Я хочу сказать, что это шоу, конечно, дико раздражало меня, но было вполне смотрибельным. Даже Оливер время от времени поглядывал на экран телевизора, а иногда и комментировал происходящее. И, похоже, до него не дошло, что к подобным телепрограммам нужно относиться исключительно с иронией, потому что он мог сказать нечто вроде:

– Я очень переживал за ту робкую девушку в очках и с брекетами. Она так исполнила «Золотые поля»[28], что у меня сердце растаяло.

В такие моменты я начинал жалеть о том, что у меня под рукой не было голубики, которой можно было бы запустить в него.

Наконец, мы добрались до момента, где Джон Флеминг сделал серьезную ставку на девушку с губной гармошкой (она была из разряда странненьких, тех, кто дойдет только до четвертьфинала), но Саймон из Blue разыграл свою шальную карту и забрал девушку себе. Это был самый крутой момент. Отец старался сохранять спокойствие, но было видно, как он взбешен. За эти тридцать секунд я стал фанатом Саймона, хоть и не смог бы вспомнить ни одной из его песен.

Сам не знаю почему – можете назвать это мазохизмом или стокгольмским синдромом, а может быть, потому, что меня вдруг охватило какое-то странное теплое чувство, но я включил второй выпуск. Он мало чем отличался от предыдущего: судьи по-прежнему не понимали, о чем им друг с другом говорить, ведущая, похоже, так и не разобралась в правилах, а участники все так же рассказывали душещипательные истории об умерших бабушках и о том, как им приходилось подрабатывать в супермаркете «Теско». Мы даже начали сопереживать им: нас выгоняли из шоу вместе с мамой троих детей, которая вложила всю душу в двухминутную версию песни «Наконец-то»[29], но за нее никто не проголосовал, хотя потом судьи и сокрушались, что зря они так поступили, надо было проголосовать, но вскоре про нее все забыли. Потом мы с интересом смотрели выступление семнадцатилетнего паренька, который робко выглядывал из-под своей невероятно лохматой и длинной челки, его пальцы с ногтями, выкрашенными в черный цвет, крепко сжимали микрофон, когда он на удивление трогательно и нежно исполнял песню «Взбегая на холм»[30].

– Ого, – заметил Оливер, отрывая взгляд от своего ноутбука, – это было здорово.