Читать книгу "Возбуждённые: таинственная история эндокринологии. Властные гормоны, которые контролируют всю нашу жизнь (и даже больше) - Рэнди Хаттер Эпштейн"

В 1950-Х ПОМИМО СТОИМОСТИ ТЕСТА НА БЕРЕМЕННОСТЬ И УСЛУГ ВРАЧА, ЖЕНЩИНЫ ́ПОЛУЧАЛИ СЧЕТ ЗА УБИТУЮ КРОЛЬЧИХУ.

Гай был из тех, кто любит делать все самб. Он собрал куски металла и стекла со свалки Джейка Шапиро в Балтиморе. Стекло он расплавил и выдул из него пробирки, которые вставил в прорези самодельного металлического барабана. Пробирки, содержавшие клетки и питательный субстрат, медленно вращались, совершая примерно один оборот в час. Движение отталкивало клетки к стеклянной стене, а питательные вещества покрывали их сверху[7]. Периодически в барабан впрыскивалась двуокись углерода, поддерживая нужный уровень кислотности[8]. Именно в этой вращающейся барабанной машине в 1951 году Гай получил бессмертную линию клеток HeLa, полученную из опухоли шейки матки Генриетты Лакс; эти клетки до сих пор используются в самых разных медицинских опытах.

Гай быстро говорил и быстро думал; он работал сразу над многими проектами и постоянно придумывал какие-то новые методы. Его жена Маргарет, медсестра по образованию, была его лаборанткой – «рабочей лошадкой», следившей за всеми мелочами лабораторной работы мужа, чтобы убедиться, что все его замыслы выполняются как надо. Джорджанна Сигер, ее жених Говард Джонс и чета Гаев часто обедали вместе, так что студенты нередко слышали слухи о новейших научных дебатах. Именно так, за сэндвичами в лаборатории госпиталя Джонса Хопкинса, Сигер узнала об экспериментах с плацентой и гипофизом. Она спросила, нельзя ли воспользоваться новой машиной Гая, чтобы проверить на клеточной культуре теорию плацентарных гормонов.

Гай без проблем разрешил Сигер воспользоваться машиной, но он даже не мог представить, что она сможет довести дело до конца. Достать плаценту было непростой задачей. Гай объяснил, что использовать плаценту, которая прошла через родовые пути, нельзя, потому что тогда будет невозможно узнать, плацента выработала гормон самостоятельно или же это осадок, полученный в пути. Плацента от кесарева сечения подошла бы, но в те дни эта операция была редкой – так проходили лишь 2 % всех родов. Впрочем, Сигер это не остановило.

И ей повезло: друг Сигер Луис Хеллман сумел достать для нее неиспорченную плаценту. Он работал в резидентуре госпиталя Джонса Хопкинса, но несколько недель провел в лаборатории Гарварда и наткнулся там на редкое вырабатывающее гормоны новообразование, которое извлекли из матки. Женщина считала себя беременной, потому что тест на беременность дал положительный результат, но беременной она не была. Вместо целого сперматозоида в яйцеклетку попала лишь небольшая его часть – так иногда бывает. Она вызвала рост похожего на опухоль новообразования и формирование плаценты. Зная, что Сигер как раз нужна плацента, Хеллман получил разрешение у Артура Хертига, заведующего лабораторией, и сел в поезд Кембридж – Балтимор с плацентой в банке.

Сигер невероятно обрадовалась. Измельчив плаценту, она положила ее во вращающуюся барабанную машину Гая, чтобы клетки размножались. А потом началась реальная проверка: как клетки плаценты повлияют на яичники молодых крыс? Если они изменятся, то это станет доказательством, что плацента содержит гормон деторождения. Она ввела крысам образцы клеток – плацента вызвала те же самые изменения, что и моча беременных женщин: гиперемию, рост фолликулов, разрушение желтого тела. Исследование было небольшим – с использованием всего одной плаценты, – но проводилось тщательнейшим образом. Его сочли важным доказательством гипотезы, что гормоны беременности вырабатываются в плаценте, а не в гипофизе[9].

Гай сказал Сигер, чтобы она немедленно опубликовала свои данные, а потом они найдут новые плаценты, чтобы подтвердить результат. Гай предложил написать письмо в журнал Science: это будет быстрее, чем подавать на рецензию научную статью. Письмо позволило бы им «застолбить территорию» и заявить о своей победе в дебатах. Впрочем, была одна проблема: Гай знал, что статью, написанную женщиной, вряд ли примут в уважаемом научном журнале. Он посоветовал Сигер подписать письмо инициалом и вторым именем. К тому моменту она еще не вышла замуж, так что подписала письмо «Дж. Эмори Сигер».

Письмо было опубликовано в журнале Science 30 сентября 1938 года[10]. Гай поставил свою фамилию первой в списке авторов – так было принято, потому что он был заведующим лабораторией. Сигер увидела в этом неуважение, но не стала жаловаться. Маргарет Гай, которая провела вместе с Сигер большинство лабораторных работ, вообще не была упомянута. В статье указали трех авторов: Гая, Сигер и Хеллмана – студента, который привез плаценту из Гарварда в госпиталь Джонса Хопкинса.

В АВТОРАХ СТАТЬИ СИГЕР ЗНАЧИЛАСЬ НЕ ПЕРВОЙ – ПО ПОНЯТИЯМ ТОГО ВРЕМЕНИ ЖЕНЩИНА НЕ МОГЛА СОВЕРШИТЬ ТАКОЕ КОЛОССАЛЬНОЕ НАУЧНОЕ ОТКРЫТИЕ.

На следующий год Бернард Цондек, который все еще считал, что гормон беременности вырабатывается в гипофизе, получил приглашение прочитать лекцию в госпитале Джонса Хопкинса. В эксклюзивном «Мэриленд-клубе» был запланирован званый ужин. Сигер, сыгравшая важную роль в исследовании, стала единственной приглашенной на него студенткой. В соответствии с протоколом все приглашенные на ужин, не являвшиеся членами «Мэриленд-клуба», должны были получить одобрение от владельцев. Клуб сообщил гинекологу Эмилю Новаку, организовавшему мероприятие, что Сигер на ужин не допустят, потому что «Мэриленд-клуб» – это заведение только для мужчин. Разгневанный Новак ответил: «Джорджанна, в свете всей ее работы, – самая важная гостья, и если она не сможет прийти, то мы устроим ужин в другом месте»[11]. Клуб с неохотой уступил.

В 1942 году команда ученых опубликовала более масштабное исследование в Bulletion of the Johns Hopkins Hospital. Помимо всего прочего, они переименовали гормон беременности. Ашхейм и Цондек называли его пролан, от латинского слова proles, означающего «потомство». Сигер назвала его хорионическим гонадотропином. Это было намного более точное описание того, что представляет из себя гормон: вещество, которое питает гонады и вырабатывается частью плаценты под названием «хорион». В статье приводились результаты исследования семи плацент: от двух внематочных беременностей (когда зародыш растет вне матки, т. е. в фаллопиевой трубе, и его приходится удалять), двух беременностей, разрешившихся путем кесарева сечения, и трех пузырных заносов – опухолеподобных новообразований, которые вызвали формирование первой из изученных плацент. Сигер Джонс (уже вышедшая замуж) представила полученные данные в Новом Орлеане на собрании Американского физиологического общества 15 марта 1945 года. Ее название «хорионический гонадотропин» прижилось; позже она добавила к нему уточнение «человека». Сейчас этот гормон сокращенно называют ХГЧ. Его часто назначают женщинам, которые проходят лечение от бесплодия – для проведения ЭКО, первопроходцами в котором стали Джонсы, – чтобы увеличить шансы на успех.

Сигер не просто разгадала медицинскую загадку: она еще и назвала гормон беременности и стала первой женщиной, когда-либо обедавшей в «Мэриленд-клубе». Причем двух из этих достижений она добилась, даже не успев окончить медицинский колледж.

В те дни студентам-медикам не разрешали вступать в брак. Говард Джонс и Джорджанна Сигер поженились в день окончания колледжа, в 1940 году, устроив скромную церемонию в церкви. Через несколько лет Говарда Джонса призвали в армию, и он принял участие во Второй мировой войне. Сигер попросила разрешения отпустить ее на фронт к мужу. Неважно, что у них уже двое детей – новорожденный и двухлетний: родственники и няня, по ее словам, смогли бы присмотреть за ними. Однако врач, проводивший медосмотр, так не считал, поэтому отказал ей.