Читать книгу "Музы героев. По ту сторону великих перемен - Наталия Сотникова"

13 декабря состоялось венчание в церкви Нуази-ле-Гран, и Роза превратилась в виконтессу де Богарне. Отец невесты по-прежнему был не в состоянии подняться с постели, и его заменил дядюшка, уже известный нам аббат Таше, бывший духовник королевы Марии Лещинской и дофины, а теперь приор аббатства Сент-Гобюрж. Церемония была скромной, гости немногочисленными. Муж преподнес новобрачной свадебные подарки: часы на плоской золотой цепочке, инкрустированные мелкими бриллиантами, браслет и пару серег. Новобрачные поселились вместе с маркизом де Богарне и мадам де Реноден в родовом особняке семьи. Роза купалась в счастье. Она была влюблена в красавца-мужа, наслаждалась физической близостью и полагала, что Александр является ее собственностью, право на которую не может оспаривать никто.

Радости и горести семейной жизни

Супруг же быстро разочаровался в молодой жене. Разумеется, показываться в парижских салонах с такой простушкой не представлялось возможным. Александр находил большие пробелы в ее образовании, но считал, что под его руководством их можно быстро устранить. Офицер был вынужден часто покидать семейный очаг ради службы и пребывания в кругу единомышленников в замке герцога де Ларошфуко, где помимо серьезных собраний вовсю кипела светская жизнь. В своих письмах он советовал Розе изучать историю древнего Рима и читать современную литературу, но она не спешила целиком отдаваться занятиям.

В обществе тетки молодая женщина с удовольствием ездила в экипаже по столице, испытывая непередаваемое наслаждение. Нам это понять трудно, ибо Париж того времени был ужасен. Родовой особняк де Богарне на улице Тевено располагался в восточной части города, еще сохранявшей средневековый облик. По середине мостовой бежал поток из вонючей грязи и канализационных стоков, издававший такой смрад, что провинциалы, впервые попавшие в город, нередко падали в обморок. Зато повсюду царила бурная жизнь и толкотня. По мостовой грохотали тяжелые почтовые кареты, прибывшие из провинции, повозки торговцев, элегантные кареты аристократов и финансистов, наемные фиакры. Над этим стуком колес поднимался невообразимый гвалт из выкриков кучеров и лакеев, щелкания их кнутов, вскриков перепуганных прохожих, вынужденных прижиматься к стенам домов, чтобы не попасть под брызги грязи, летевшей из-под колес. Для Розы эти уличные шумы звучали настоящей музыкой, и она наслаждалась ими, перебирая в кармане свадебные подарки Александра, с которыми никогда не расставалась. Эти прогулки да поездки за покупками были ее единственными развлечениями, ибо муж постоянно отсутствовал, а двусмысленное положение маркиза де Богарне и тети Дезире не давало им возможности предложить молодой женщине какие-то светские развлечения.

Как это ни странно, но Розе нравился и их дом. Улица Тевено была столь узка, что солнечный свет никогда не проникал туда. Даже те туристы, которые как следует изучили Париж и его пригороды, плохо представляют себе жизнь средней руки горожанина в Париже того времени. Роскошь, подобную Версальскому дворцу могли позволить себе лишь очень знатные аристократы и крупные финансисты. Прочие жили в холодных, плохо отапливаемых домах, где в расположенных анфиладой комнатах беспрепятственно гуляли сквозняки. Первый этаж занимали подсобные помещения, на второй вела весьма крутая лестница, на которую порциями поступал холод от открываемой входной двери; комнаты с навощеными полами были весьма скудно меблированы. В спальнях, невзирая на полог вокруг кровати, под балдахином царил такой холод, что мужчины и женщины не снимали свои чепцы и ночные колпаки, пока слуга не растопит камин. Все равно эти невзрачные помещения казались Розе дворцом по сравнению с комнатами над сахароварней, и они становились еще краше, когда в них появлялся красавец-муж, по обществу которого она безумно тосковала. Но Александр приезжал редко и все время старался сократить время своего пребывания дома. Желание жены проявлять свою пылкую любовь лишь тяготило его. В своих письмах к мадам де Реноден он жаловался на бесполезность попыток образовать Розу, называя ее «предметом, которому нечего сказать мне. Как может нежное сердце любить женщину, неспособную заполнить длительные промежутки между излияниями любви?».

Неудивительно, что ему, завсегдатаю собраний будущих членов революционного Учредительного собрания в замке Рош-Гийон герцога де Ларошфуко, самых знаменитых салонов Парижа, где блистали остроумием мадам Жермен де Сталь и Фелисите де Жанлис, общество Розы с ее совершенно детским мышлением быстро стало непереносимым. Но ситуация еще усложнилась от того, что жена, прознав, что обязанности гарнизонного офицера включали в себя также посещение балов и пикников, начала ревновать его и требовать, подобно вульгарной мещанке, соблюдения супружеской верности. Что же касается танцев, в которых он особенно отличался, то весьма красноречиво звучат слова из его письма мадам де Реноден: «Я не буду говорить вам о моем здоровье. После бала оно может быть только отличным. Как вам известно, танец суть универсальное средство от всех недомоганий…». Так что он старался как можно реже навещать особняк на улице Тевено и делать эти визиты как можно более кратковременными. Невзирая на это, они не замедлили оказать существенный результат: вскоре после непродолжительного пребывания Александра дома в ноябре 1780 года Роза поняла, что беременна. Муж вернулся к ней лишь к родам, которые прошли благополучно, и он стал счастливым отцом сына Евгения, появившегося на свет 3 сентября 1781 года. Имя было выбрано в честь выдающегося полководца, принца Евгения Савойского.

Эта радость ничуть не смягчила его огорчения от того, что жена совершенно никак не продвинулась с точки зрения приобретения знаний, но по-прежнему докучала ему доказательствами своей любви и предъявляла все больше требований по части супружеской верности и проявления внимания к себе. Александр вновь жалуется мадам де Реноден:

«Вместо того, чтобы видеть, как моя жена обратилась в сторону образования и совершенствования своих талантов, она стала ревнивой и приобрела все качества этой пагубной страсти. …Когда мы выходим в свет, она ожидает, что я буду уделять внимание одной ей. …она хочет знать, что я делаю, что я пишу…».

Мадам де Реноден убедила Александра отправиться в начале ноября в восьмимесячное путешествие по Италии вместе со своим наставником Патриколем. Крестная мать надеялась, что, оторвавшись от своих любовниц и слишком насыщенной светской жизни, ее сынок несколько пересмотрит свои эгоистические убеждения и почаще будет оставаться в лоне семьи и уделять больше внимания жене. Со своей стороны она также решила изменить семейную обстановку, и, когда Александр вернулся домой 25 июля 1782 года, оказалось, что семья переехала в новый дом, снятый на его имя в самом новом и фешенебельном квартале Парижа. Александр объявил, что он в восторге от нового дома и готов осесть в нем, следуя заветам Руссо о ценностях патриархальной семейной жизни. Будто в доказательство этой теории была зачата дочь Гортензия. Однако тихие семейные радости быстро надоели этому эгоисту до мозга костей, и его потянуло к более активной жизни. Благодаря покровительству герцога де Ларошфуко Александр был произведен в майоры. На Антильских островах практически не прекращались столкновения между английскими и французскими кораблями, и некоторые его сослуживцы по Саарскому полку отправились воевать на заморские территории. У Александра возникло опасение, как бы отсутствие боевого опыта не помешало его дальнейшему продвижению по службе. Он испросил у герцога отпуск, обзавелся его рекомендательным письмом к генерал-губернатору островов и ночью 6 сентября тайно покинул дом, невзирая на слезные мольбы Розы не оставлять ее.