Читать книгу "Истории таверны «Распутный единорог» - Роберт Линн Асприн"

— Они превосходны, лучше, чем в прошлом году, — воскликнула она со смехом.

— Иллира, ты говоришь это каждый год. Время притупляет твою память, вкус возвращает ее обратно.

Хакон слизывал сок со своей руки с меньшей деликатностью. Его губы выглядели позором Энлибара.

— И, если уж говорить о времени, притупляющем память, ты, Даброу, помнишь ли лет пятнадцать назад смертельно бледного мальчика с соломенными волосами и дикими глазами, носившегося по городу?

Хакон наблюдал, как Даброу закрыл глаза и погрузился в свои мысли. Кузнец и сам был в то время незрелым юношей, но он всегда был медлительным, осторожным и весьма надежным в своих суждениях. Иллира в те давние времена была еще ребенком, державшимся за юбку матери, поэтому Хакон и не думал спрашивать ее, ожидая ответа от Даброу. Но взгляни он на нее, то увидел бы как от волнения кроваво-красные капли сока исчезают в пыли под ее стулом.

— Да, — сказал Даброу, не открывая глаза, — я помню его: тихий, бледный… противный. Прожил несколько лет в гарнизоне, а затем исчез.

— Ты узнал бы его снова, спустя столько лет?

— Нет. Он был из тех ребят, что выглядят детьми до тех пор, пока не станут мужчинами, и потом детское уже никогда не проявляется на их лицах.

— А тебе не кажется, что его имя Уэлгрин?

Оставленная без внимания Иллира прикусила язык и подавила панику прежде, чем она стала явной.

— Возможно… хотя нет. Не могу быть уверен. Я сомневаюсь, поскольку никогда не обращался к мальчишке по имени.

Хакон пожал плечами, как если бы его вопросы носили праздный характер. Иллира доела остатки апельсина и затем отправилась в ветхую палатку, где она зажгла три рожка лампады, прежде, чем вернуться к мужчинам с кувшином воды.

— Иллира, я только что попросил твоего мужа пойти со мной во дворец. У меня два мешка апельсинов для Принца, и еще одна пара рук облегчила бы мне работу. Но он говорит, что не оставит тебя здесь одну.

Иллира задумалась. Воспоминания Хакона пробудили ее впечатления, еще сохранившие свежесть, хотя прошло уже пятнадцать лет, как он сказал. Она посмотрела на затянутое тучами небо.

— Нет, с этим не будет проблемы. Сегодня будет дождь, и, я думаю, на этой неделе вы уже получили все деньги за апельсины, — сказала она с притворной бодростью.

— Ну, вот видишь, Даброу: нет проблем. Погаси огонь и отправляемся. Мы вернемся прежде, чем упадут первые капли дождя.

Иллира наблюдала за их уходом. Страх заполнил кузницу, исходя от смутно припоминаемого детства. Видения, которыми она не делилась ни с кем, даже с Даброу. Они не были дарами С'данзо, которые могли бы превратиться в истину или в иллюзии.

Скрепив свои черные кудри гребнем, она вернулась внутрь. Когда постель была покрыта безвкусным ярким покрывалом, а ее молодость слоем косметики, Иллира была готова к встрече с посетителями. Она не преувеличивала своего недовольства в отношении апельсинов. Это было справедливо, поскольку продажа их у Хакона почти сошла на нет. Уже два дня и у нее не было клиентов. Одинокая и скучающая, она наблюдала, как в темноте от лампады поднимался дым, теряясь в своих бесконечных догадках.

— Иллира?

Человек откинул тяжелый занавес. Иллира не узнала голос. Силуэт говорил лишь о том, что человек был высок как Даброу, хотя и не таким широким в плечах.

— Иллира? Мне сказали, что я могу найти ее здесь.

Она замерла. Любой мог иметь причину возмущаться пророчествами С'данзо, независимо от их истинности и пытаться отомстить пророкам. Совсем недавно ей угрожал человек в красной с золотом ливрее из дворца. Ее рука проскользнула под складками скатерти и извлекла из ножен, крепившихся к ножке стола, крошечный кинжал.

— Чем могу быть полезна? — она придала своему голосу спокойствие. Это было приветствие скорее потенциальному клиенту, чем разбойнику.

— Поговорить с тобой. Я могу войти? — он сделал паузу, подождал ответа и, не получив его, продолжил:

— Ты кажешься чрезмерно подозрительной, С'данзо. У тебя много врагов, сестричка?

Он вошел в комнату, опустив за собой занавеску. Кинжал Иллиры бесшумно скользнул в складки юбки.

— Уэлгрин.

— Как быстро ты вспомнила?! Значит, ты унаследовала дар пророчества?

— Да, я унаследовала его, и в это утро узнала, что ты вернулся в Санктуарий.

— Прошло три недели. Ничего не изменилось, за исключением, возможно, перемен к худшему. Я надеялся закончить свои дела, не беспокоя тебя, но у меня возникли осложнения, и я сомневаюсь, что кто-либо иной из С'данзо сможет помочь мне.

— С'данзо никогда ничего не забывают.

Уэлгрин развалился в одном из кресел Даброу. Свет от канделябров падал на его лицо. Оно выдержало испытание временем, хотя, как и полагал Даброу, в его чертах не сохранилось следов юности. Он был высок и бледен, сухощав, как те сильные люди, у которых мягкие ткани «выкипели». Его волосы были выжжены солнцем до цвета соломы и скреплены четырьмя толстыми лентами и бронзовым браслетом. Даже для Санктуария он представлял экзотически-варварскую фигуру.

— Ты удовлетворена? — спросил он, когда ее пристальный взгляд опустился на бархатную скатерть стола.

— Ты стал очень похож на него, — медленно ответила она.

— Я не думаю, Иллира. В любом случае мои вкусы не таковы, как у нашего отца, так что забудь свои опасения на этот счет. Я пришел к тебе за помощью. Только истинная С'данзо может помочь мне, такая, какой была твоя мать. Я мог бы заплатить тебе золотом, но у меня есть кое-что другое, что может оказаться более привлекательным для тебя.

Он сунул руку под свой кожаный кильт с бронзовыми заклепками, чтобы достать замшевый кисет, который и положил, не открывая, на стол. Она хотела открыть его, но он наклонился вперед и крепко схватил ее за руку.

— Это не мое, Иллира. Я не был там той ночью. Я убежал прочь, как, вероятно, сделала и ты.

Его голос перенес Иллиру назад на пятнадцать лет, развеяв сомнения.

— Я тогда была ребенком, Уэлгрин. Маленьким ребенком четырех лет. Куда я могла убежать?

Он отпустил ее руку и уселся обратно в кресло. Иллира высыпала содержимое кисета на стол. Она узнала лишь несколько бусин и браслетов, но этого было достаточно, чтобы понять, что она видит драгоценности своей матери. Она подняла ожерелье с синими бусами, нанизанное на плетеный шелковый шнурок кремового цвета.

— Они нанизаны повторно, — сказала она просто.

Уэлгрин кивнул.

— Кровь испортила шелк и жутко воняла. У меня не было другого выхода. Все остальное такое же, как и было.

Иллира ссыпала бусы назад в кучу. Он знал, чем привлечь ее. Все это не стоило и одной золотой монеты, но никакие богатства не могли быть для нее ценнее.