Читать книгу "Адвокат амазонки - Наталья Борохова"

Похоже, этот день должен был закончиться на оптимистичной для Елизаветы ноте, если бы с места вдруг не встал ухмыляющийся прокурор Латынин.

– Тогда позвольте и мне приобщить к материалам дела некоторые картинки, – сказал он. – Я тоже ждал удобного случая, и вот, мне кажется, он наступил.

– Какие картинки вы имеете в виду? – спросил раздраженно Глинин. Ему не нравилось, что адвокат и прокурор превращают судебное заседание в балаган. Присяжные – не дети, чтобы их веселить картинками.

– Это фотографии, которые показывают, как выглядит тело женщины после мастэктомии, – сказал он. – Ничего аморального. Это только страницы из медицинского атласа.

– Я протестую! – воскликнула Дубровская. – Эти фотографии не имеют отношения к делу.

– А я полагаю, что как раз имеют. Вы боитесь, что эти снимки разрушат вашу романтическую сказку о любви врача к больной?

– Эти фотографии могут шокировать присяжных, а это недопустимо, – сказала Дубровская, цитируя известное ей положение из одного учебника по суду присяжных. Но здесь оно было явно некстати.

– Значит, вы боитесь шокировать присяжных? – насмешливо, с расстановкой произнес прокурор. – При этом утверждаете, что подобное зрелище не остановило вашего клиента? Более того, оно даже подогрело его любовь. К чему тогда ваши опасения? Ваша честь, позвольте мне внести ясность при помощи медицинского атласа?

– Стороны равны в своих правах, – сказал судья. – Кроме того, у нас состязательность. Обвинению разрешается представить суду фотографии.

Дубровская села на место. К ее немалому огорчению, присяжные отнеслись к фотографиям прокурора с не меньшим вниманием, чем к ее рисункам, а быть может, они проявили к ним даже больше любопытства. Ведь увечье привлекает внимания больше, чем классическая красота.

Латынин знал, что добьется нужного эффекта. Увидев розовую плоскость вместо изящной женской груди, пересеченную алым рубцом в том месте, где врачи делали надрез, люди не могли сохранять невозмутимость. Некоторые из них морщились и демонстративно отводили глаза в сторону. Одна из женщин даже прикрыла рукой рот, так, словно хотела подавить стремящийся из горла крик. Зрелище и вправду было шокирующим. Лиза знала: что бы она теперь ни говорила о чистой и светлой любви Виталия, присяжные навсегда запомнят не образ милой пастушки, а зловещий ярко-алый рубец, оставленный кровавым росчерком скальпеля...

Глава 10

Когда Дубровская добралась до дома, от ее утреннего благодушия не осталось и следа. Каблучки ее уже не отбивали веселую дробь, когда она поднималась по ступенькам знакомого крыльца, а стучали мерно и глухо, как копыта усталой клячи, которую после тяжелого дня ведут под уздцы домой. Она и рада была искриться весельем, но не могла, потому что была выжата, как лимон.

– Замечательно выглядишь, – встретил ее супруг. – Что, кто-то умер?

Она с трудом заставила себя улыбнуться. Андрей не был виноват в том, что она пришла усталая и разочарованная. Хотя кое в чем он должен был держать перед ней ответ.

Лиза скинула туфли и с удовольствием прошлась по паркету босиком, разминая затекшие пальцы. Как хорошо оказаться наконец дома и сбросить с себя деловой костюм, в котором целый день чувствуешь себя словно в футляре. Дубровская выбрала свободный домашний комплект и, заколов волосы в высокий узел на затылке, поспешила на кухню. В суете рабочего дня она как-то забыла про обед и сейчас чувствовала, что может съесть слона, но вот незадача – слона нужно было сначала приготовить. Пока она доставала из холодильника замороженные овощи и куриное филе, Мерцалов уютно устроился на диване, обложившись подушками, как падишах. Он успел навестить отчий дом и поэтому чувствовал себя совершенно спокойно, что нельзя было сказать о его жене, наспех готовящей для себя ужин. Овощи уже томились под крышкой, филе покрывалось тающей корочкой сыра. Лиза тоже была близка к температуре кипения.

– Твой замечательный Лыков скоро сведет меня с ума, – сказала она как бы между прочим. – Представляешь, он решил забрать у жены сына!

Супруг даже ухом не повел. Диктор говорил более занимательные вещи, чем она, и поэтому внимание Андрея было на стороне голубого экрана.

– Ты меня слышишь? – обиделась она. – Лыков забирает к себе сына. Он, видите ли, всерьез озабочен судьбой наследника.

– Ага, – ответил муж, щелкая пультом от телевизора.

– Что «ага», если твой знакомый ведет себя, как законченный негодяй? – спросила она, вставая между ним и экраном. – Ты хотя бы понял, о чем я тебе говорю?

– Прекрасно слышу, – отозвался муж. – Отойди-ка в сторону. Я хочу посмотреть новости.

– Значит, мои новости тебя не интересуют? – возмутилась Елизавета. – Ты втравил меня в эту историю, а сейчас, когда твой протеже выкинул фортель, ведешь себя так, словно это только моя проблема.

– Я не вижу здесь никакой проблемы, не преувеличивай! – отмахнулся Андрей, тщетно пытаясь разглядеть за спиной супруги взволнованное лицо корреспондента. Кажется, в Ингушетии произошло очередное ЧП. – Лыков забирает ребенка у своей жены, всего делов-то! Между прочим, он имеет на это право. Кстати, у тебя там ничего не сгорит?

Принципиальность очень хороша на сытый желудок, поэтому Елизавета бросилась к плите спасать ужин. Когда аппетитная горка заняла свое место на тарелке, Дубровская с неудовольствием поняла, что ей придется ждать. Есть обжигающе горячую пищу, несмотря на голод, было невозможно. Тем лучше, ведь у нее осталось что сказать Андрею.

– Почему-то о своем сыне Лыков вспомнил только тогда, когда над его любимым «Подворьем» возникла реальная угроза, – начала она вновь, садясь с ним рядом. – Ты же понимаешь, что он использует ребенка как инструмент давления на свою жену? Я отказываюсь принимать участие в этом спектакле!

Мерцалов, отчаявшись услышать хоть что-нибудь из того, что говорили по ящику, сердито отбросил пульт.

– Это непрофессионально! – заявил он обвиняюще. – Ты должна быть на страже интересов клиента, и если он вдруг решил защищаться именно так, ты должна поддержать его и подсказать, как это сделать лучше.

– Подсказать, как отобрать у матери малолетнего ребенка? – вскричала она изумленно. – Андрей, да ты в своем уме? Неужели ты считаешь такие методы допустимыми?

– Лыков всего лишь защищает свой бизнес. Не принимай все это близко к сердцу. Как только ресторан окажется в его руках, он вернет ребенка жене.

– Неужели и ты, если бы дело коснулось твоего бизнеса, смог бы забрать у меня ребенка? – ужаснулась она. – Даже так, в целях профилактики.

Лиза вдруг поняла, что абсолютно не знает своего супруга. Вернее, за шесть лет брака она узнала немало: изучила его вкусы и пристрастия в еде и одежде, знала, как называется его любимый фильм и какую зубную пасту он обычно покупает. Ей было известно, что он чувствителен к перемене погоды, к наветам за глаза. Он не терпит темноты, испытывает отвращение к пенкам в молоке и злится, когда на своей расческе находит ее волосы. Она знает, как рассердить его и как растрогать до слез, но она абсолютно не представляет, как он поведет себя в критической ситуации. Такой, как у супругов Лыковых. Хотя, когда наступает предел, муж и жена словно знакомятся друг с другом заново.