Читать книгу "Авианосцы - Владимир Контровский"

За четверть века многое изменилось: английские пятнадцатидюймовые снаряды стали куда более мощными, чем те, попадания которых «Дерфлингер» неоднократно выдерживал в ходе Первой мировой. Снаряд пробил 80-мм броню плоской части крыши башни (от удара её сорвало с болтов, и она лязгнула, как крышка неправдоподобно большой консервной банки) и взорвался внутри, приведя в негодность всё боевое железо и превратив в пепел орудийный расчёт. В погреба огонь не проник, но башня выгорела, и рейдер мог теперь отстреливаться от наседавшего противника лишь из двух орудий. И в довершение всего на смену эсминцам и лёгким крейсерам пришла шестёрка торпедоносцев «суордфиш» – британский авианосец «Гермес» спешил принять участие в бою.

Торпедоносцы шли, презирая зенитный огонь, плотностью которого «Дерфлингер», сын дредноутной эпохи, похвастаться не мог. Не мог он и выписывать замысловатые петли, уклоняясь от сброшенных торпед, – любой поворот рейдера сокращал дистанцию до «Хоув», наступавшего ему на пятки. Немецкий линейный крейсер всё-таки сбил один торпедоносец, распавшийся в воздухе на куски, и отманеврировал четыре торпеды из пяти. Пятая торпеда попала в носовую часть «Дерфлингера», и внутрь корпуса хлынул яростный водяной поток, напор которого был усилен стремительным бегом крейсера.

Сама по себе торпедная пробоина не угрожала «Дерфлингеру» гибелью, но скорость его снизилась, и «Хоув» с неумолимостью рока кабельтов за кабельтовым начал выигрывать гонку. И результаты не замедлили сказаться: очередной снаряд «адмирала» проделал в корме рейдера подводную пробоину и повредил винторулевую группу. Немецкий крейсер рыскнул влево, а «Хоув», сократив расстояние и подвернув, ввёл в действие свои кормовые башни, расстреливая рейдер из восьми стволов. «Дерфлингер» огрызался, однако каждое попадание с «Хоув» наносило ему вдвое большие повреждения, чем получал «адмирал» от его ответных ударов.[31] К тому же «Дерфлингер» имел только шесть орудий против восьми английских, а вскоре попадание в носовую надстройку нарушило на рейдере централизованное управление огнём, и эффективность его стрельбы стала быстро падать.

А затем тяжёлый снаряд пробил главный броневой пояс «Дерфлингера» и привёл к затоплению одного из машинных отделений. Скорость рейдера снизилась до четырнадцати узлов, а «Хоув» продолжал всаживать в него снаряд за снарядом. Появился нарастающий крен на левый борт – горящий «Дерфлингер» агонизировал, но продолжал упорно держаться на плаву, демонстрируя превосходную живучесть, свойственную германским кораблям. И тогда кэптен Конвэй, командир «Хоув», приказал добить рейдер торпедами. Лёгкий крейсер «Орион», зайдя с правого борта и уже не встречая сопротивления – стволы шестидюймовых противоминных орудий «Дерфлингера» задрались вверх, – выпустил четыре торпеды, и всё было кончено.

Эсминцы подбирали людей. «Хоув» развернулся, остывая от боевой горячки, и лёг на обратный курс. Дело было сделано – Атлантика избавилась от бронированного плавучего кошмара, преследовавшего её два с половиной месяца.

Но победитель не вернулся в родной порт, и даже не дожил до заката: через час после гибели «Дерфлингера» курс «адмирала» пересёкся с курсом германской субмарины «U-99» под командованием капитан-лейтенанта Кречмера, успевшего стяжать славу одного из асов-подводников кайзермарине. Утром 2 января Кречмер испытал сильнейшую досаду, встретив в океане авианосец «Гермес» и не сумев его атаковать из-за большого расстояния и высокой скорости цели, но уже к вечеру судьба явила ему свою благосклонность. «Хоув» напоролся на «U-99» как вепрь на рогатину, и Кречмер аккуратно всадил в него три торпеды. Взрыв одной из них вызвал детонацию боезапаса стосорокамиллиметровых орудий, вспоровшую борт и днище линейного крейсера ударом гигантского меча. «Адмирал» затонул с большей частью экипажа – спасённых было немного.

Гибель линейного крейсера «Хоув» (снимок с британского самолёта)

Фортуна на войне переменчива: цур зее капитан Лангсдорф, умерший в плену от ран, пережил кэптена Конвэя, погибшего вместе со своим кораблём.

* * *

1939 год, весна

– Ах, Отто, как ты возмужал! А как тебе идёт форма! – проворковала фрау Зееберг, сложив на груди руки и с материнским умилением глядя на стоявшего перед ней молодого человека в мундире офицера кайзермарине. – Ты стал таким красавцем – ты так похож на своего отца…

Последние слова матери вызвали у новоиспечённого лейтенанта лёгкое недоумение. Нужно было обладать богатой фантазией, чтобы уловить сходство между широкоплечим и статным блондином и одутловатым и пухлым Дитмаром Зеебергом, темные волосы которого давно пали под натиском обширной лысины. И чертами лица, переплавившего нежную женскую красоту в суровую мужскую, сын скорее походил на мать, слывшую в молодости красавицей, чем на угрюмого гешефтмахера герра Зееберга, не умевшего даже улыбаться.

– А где он, кстати? – спросил Отто, оглядываясь на дверь отцовского кабинета. – Я надеялся застать его дома.

– Как всегда, – ответила фрау Зееберг, раздражённо дернув плечами. – Он в России, весь в делах. А в промежутках между деловыми встречами, – желчно добавил она, – Дитмар развлекается с одной из своих похотливых референток или отдыхает в кругу второй семьи, которую он наверняка завёл за семь лет постоянных поездок в эту холодную страну.

Отто Зееберг промолчал. Он кое-что знал об амурных шалостях папаши – в частности, о его секретарше Берте, стервозной особе с повадками мартовской кошки (именно она по поручению господина Зееберга, заботившегося о репутации своей семьи и не желавшего, чтобы его сын якшался с проститутками, «посвятила» семнадцатилетнего Отто в «таинство любви»), – но не счёл нужным развивать эту тему. Зачем расстраивать мать? Их отношения с отцом, сколько помнил Отто, никогда не отличались особой теплотой – их брак состоялся по воле родителей жениха и невесты, соединивших перспективного экономиста и наследницу солидного состояния.

– Не будем об этом, – сказала фрау Зееберг, снова превращаясь из обиженной жены в любящую мать. – Какие у тебя новости? Ты надолго приехал?

– На три дня, мама. Я получил чин лейтенанта, – Отто покосился на свой левый погон, – и назначение на крейсер-рейдер «Отто Штайнбринк». И через три дня я…

– Что?! О, mein Gott… – выдохнула фрау Зееберг, опускаясь в кресло и побелев так стремительно, как будто невидимый вампир разом высосал у неё всю кровь.

– Что с тобой, мама? – встревожено спросил Отто, наклоняясь к ней.

– Ничего, – ответила женщина, глядя в сторону. А потом подняла глаза, внимательно посмотрела на сына и произнесла спокойно и холодно: – Я должна тебе кое-что сказать.

– Я слушаю, мама.

– Дитмар Зееберг, – она помедлила, словно собираясь с силами, – тебе не отец.