Читать книгу "Этика - Аристотель"

§ 14. Нам следует теперь сказать о правде (επιειϰεία) и о понятии правды, а также об отношении правды к справедливости и понятия правды – к понятию справедливого. При ближайшем рассмотрении, понятия правды и справедливости кажутся не безусловно тождественными, но также и не различными по роду. С одной стороны, мы до такой степени хвалим правду и праведного человека, что, хваля, переносим это понятие и в другие области, употребляя его вместо понятия добра, желая этим сказать, что то, что заключает в себе более правды, в то же время и лучше. С другой стороны, следуя размышлению, кажется нелепым считать наряду со справедливым и праведное за нечто похвальное: или справедливое не хорошо, или же праведное не справедливо, если оно различно [по роду от справедливого]; если же оба хороши, то они по понятию тождественны. Вот такого-то рода затруднение возникает при рассмотрении понятия правды. Однако все эти положения в известном смысле верны, и нет в них противоречия. Правда всегда касается известного случая [применения справедливости] и здесь-то является высшей справедливостью, но вовсе не есть особый род лучшей справедливости. Правда и справедливость – одно и то же, и обе они хороши, но правда лучше справедливости. Затруднение же возникает в силу того, что правда, будучи справедливой, не справедлива в смысле буквы закона, а есть исправление законной справедливости. Причина же этого заключается в том, что всякий закон – общее положение, а относительно некоторых частностей нельзя дать верных общих определений. В тех случаях, в которых должно дать общее положение и нельзя это сделать вполне верно, закон держится случающегося чаще всего, причем недостаточность закона сознается. Тем не менее закон верен, ибо ошибочность заключается не в самом законе или законодателе, а в природе объекта закона. Очевидно, что таков характер человеческой деятельности.

Итак, если закон есть общее положение, а частный случай не подходит под общее положение, то, говоря безусловно, правильно поступит тот, кто исправит недостаток и пополнит пробел, оставленный законодателем; недостаток, который и сам законодатель исправил бы, если б присутствовал и если б он знал о таком случае [не подходящем под общее положение], когда давал закон.

Итак, правда есть справедливость и лучше, чем отдельный случай применения справедливости, но не лучше справедливости вообще, а лишь лучше той, которая в силу своей общности заключает в себе ошибочность. Такова природа правды: она заключается в исправлении закона в тех случаях, где он, вследствие своей общности, неудовлетворителен. В этом и заключается причина, почему закон не может касаться всего; так, есть вещи, относительно которых нельзя дать закона, которые нуждаются в отдельном постановлении. Относительно неопределенного можно дать лишь неопределенное правило, подобно тому, как либийская архитектура нуждалась в свинцовом лекале: как лекало меняется сообразно с формой камня и не остается одним и тем же, так и постановление, узаконенное путем голосования, применяется к обстоятельствам дела.

Итак, теперь ясно, что такое правда и что она есть справедливость, но что она лучше отдельного применения справедливости. Из этого также ясно, какой человек праведный: тот праведный, кто намерен действовать и действует в этом направлении и не придерживается буквы закона ко вреду ближнего, а применяет его свободно, даже имея законное право на своей стороне; а душевное качество такого человека – праведность – есть приобретенное свойство, не различающееся от справедливости.

§ 15. Ясно из предыдущего, возможно ли поступить с самим собой несправедливо или нет. Все то справедливо, что сообразно с добродетелью, взятой в целом, и определено законом; например, закон не позволяет убивать себя, а то, чего закон не приказывает, то он запрещает. Сверх того, если кто-либо противозаконно и произвольно наносит вред своему ближнему, не потерпев сам вреда, тот поступает несправедливо; произвольно же поступает тот, кто знает, кому и чем он вредит; а тот, кто под влиянием страсти убивает себя, поступает произвольно и против веления истинного разума, а этого закон не дозволяет; следовательно, человек совершает преступление, но против кого? Против государства, а не против себя, так как он страдает добровольно, а никто добровольно не терпит несправедливости; поэтому-то его и наказывает государство, налагая на самоубийцу известного рода бесчестие, так как он совершает преступление против государства. Сверх того, поскольку человек, делая несправедливое, называется несправедливым, не будучи однако совершенно дурным, постольку и в этом отношении не может быть преступления против самого себя, ибо быть несправедливым и делать несправедливое – различные понятия; поступающий несправедливо – дурной человек в таком смысле, в каком, например, трус [дурной человек], а не в том, что соединяет в себе все пороки, и его несправедливость, таким образом, не должна быть понимаема в последнем значении; в противном случае пришлось бы отнять и приписать одному и тому же человеку одно и то же определение, а это невозможно, и понятие несправедливого и справедливого имеет место лишь в отношениях нескольких людей между собой. Сверх того, с понятием преступления связаны понятия произвольности, преднамеренности и понятие того, что ему по времени предшествует, ибо кто, вследствие чего-либо испытанного им, вредит другому и отвечает ему тем же самым действием, того не считают человеком, поступающим несправедливо. Человек же, который сам себе наносит ущерб, в одно и то же время и действует, и страдает. К тому же вышло бы, что он по доброй воле испытывает несправедливость. Сверх всего, ни один человек не может поступать несправедливо, не впадая в какую-либо частичную неправильность: никто не совершает прелюбодеяния с собственной женой, или никто не совершает грабежа в собственном доме, или никто не ворует собственных денег. Но вопрос о том, может ли кто нанести себе несправедливость, уже окончательно решается определением, данным относительно добровольного испытывания несправедливости. Ясно также, что то и другое дурно, как испытывать несправедливость, так и наносить несправедливость, ибо одно означает иметь менее, а другое имеет более чем середину (которая в области медицины соответствует здоровью, а в области гимнастик хорошему телосложению). Однако поступать несправедливо хуже, ибо преступление сопряжено с порочностью и всегда заслуживает хулы и притом сопряжено с окончательной и безотносительной порочностью или, по крайней мере, близко к ней (так как не все произвольное сопряжено с преступлением). Напротив того, терпеть несправедливость не предполагает ни порочности, ни преступности. Итак, испытывание несправедливости как таковое есть меньшее зло; ничто, однако, не мешает ему быть в известном случае и большим злом, но наука не заботится об этих различиях и называет воспаление легких болезнью более тяжкой, чем вывих ноги, хотя может случиться наоборот, например, если споткнувшийся вследствие своего падения попадет к неприятелю и будет убит. Говоря же метафорически и играя синонимами, можно сказать, что хотя и нет справедливости [обязанностей] всего человека относительно себя, но есть обязанность некоторых частей его относительно других; при этом имеется в виду не весь объем понятия прав, а лишь право господина над рабами и отца над семьей.

Говоря, таким образом, о справедливости, мы различаем часть души разумную от неразумной. Ввиду этого деления принимают преступления против самого себя, ибо возможно в этом случае, что человек страдает от собственных страстей; и здесь следует предположить известного рода правовые отношения, какие существуют между правящим и повинующимся.