Читать книгу "Сломанные звезды. Новейшая китайская фантастика - Кен Лю"

О Сэлинджере перестали говорить, и все его быстро забыли, даже поклонники. Сэлинджер решил, что это не так уж и плохо, ведь теперь он действительно мог жить словно отшельник – и все благодаря КНА! Когда ему было нечем заняться, он наблюдал за корейцами, которые следили за ним. «Они такие юные и красивые, – думал Сэлинджер. – Они словно стадо оленей с далекого Востока. И их мысли поистине уникальны, они словно кирпичи, из которых складывается объективное и всестороннее представление о мире». Несмотря на то что корейцы стали повелителями мира, их поведение напомнило Сэлинджеру его Холдена. «Точно, они такие же, как Холден». От этой мысли Сэлинджер чувствовал приятное головокружение, словно от хорошего вина.

Но счастье было недолгим: вскоре началась широкомасштабная экономическая реконструкция с целью превратить Америку в огромный рай. Это была попытка полного возрождения страны. Под руководством Службы недвижимости КНА все действовали в соответствии с единым всеобъемлющим планом, и Нью-Гэмпшир, естественно, тоже должен был сыграть свою роль в построении прекрасного будущего.

Однажды утром Сэлинджера разбудил оглушительный шум. Он, ошеломленный, выглянул из окна и увидел двигавшийся на его хижину ряд блестящих бульдозеров «Баэкду», созданных на базе боевых танков «Чонмахо». Разозлившись, Сэлинджер выбежал во двор – что делал крайне редко – и вступил в спор с рабочими, которые пришли сносить его дом. Он утверждал, что этот дом – его неприкосновенная частная собственность. Разумеется, подобные аргументы не имели смысла и, кроме того, раскрыли тайну, о которой, возможно, не знал и он сам: о том, что все люди алчны и мечтают о богатстве. Поистине, это была настоящая трагедия.

Корейские солдаты, молодые и бесстрашные, сбили его с ног и прижали к земле. Бульдозеры загрохотали, двинулись вперед и вскоре превратили его дом в груду обломков. Сэлинджер подумал о том, чтобы обратиться в суд, но потом вспомнил, что судов в Америке больше нет. Тогда он решил покончить с собой, устроив самосожжение, но не смог найти спички или зажигалку; и, в любом случае, мысль о смерти приводила его в ужас – этим он отличался от корейских солдат, которые были готовы в любой момент пожертвовать собой. Поскольку он остался без дома, то отправился странствовать по Америке. Поскольку раньше, в период затворничества Сэлинджера, его фотографии почти не публиковались, никто не узнавал его на улицах и не делал ему щедрые подарки. Так что запомните: если когда-нибудь добьетесь славы и успеха, не будьте слишком скромными.

Космический Наблюдатель дослушал рассказ Сэлинджера до конца. Упрекнуть корейцев ему было не в чем: они просто действовали так, как им свойственно. Кроме того, они действительно спасли общество от гибели, а человечество – от вымирания. Сэлинджер сам виноват в своей безвестности. Проще говоря, судьба Сэлинджера символизировала собой конец определенности.

Один из самых простых законов вселенной, о котором часто забывают, состоит в том, что все в мире является частью бесконечного цикла постоянных изменений, который связан с квантовой механикой и общим увеличением энтропии. Если не понимать таких основополагающих вещей, то как можно разобраться в причинах, которые побудили архитектора вселенной создать Северную Корею? Корейцы просто воспользовались этой закономерностью. В таком мире, в такой временной линии не стоило недооценивать людей: сейчас за одну ночь последние могли стать первыми и перевернуть весь мир.

Более того, Космический Наблюдатель начал завидовать корейцам. Хотя именно его внимание к данным событиям и вызвало всю эту трансформацию, он не смог бы стать корейцем, потому что был китайцем. Не все могут быть корейцами, и поскольку Космический Наблюдатель был китайцем, его мировоззрение и методология уже были ограничены определенными законами физики. Он мог лишь наблюдать, но не действовать. Он – катализатор изменений, но должен оставаться за пределами мира, который он трансформирует. Корейцы еще молоды, а вот Космический Наблюдатель был стар. Возможно, это и есть величайшее одиночество. Может, корейцы уже ощущали что-то подобное?

Космический Наблюдатель снова взглянул на легендарного писателя. Увидев, как старик сморкается в бумажную салфетку и прячет в карман недоеденную картошку фри, Космический Наблюдатель ощутил глубокую печаль. Но еще более трагичным был факт, что до этих эпохальных перемен Сэлинджер написал свой странный бестселлер. Космический Наблюдатель забеспокоился: неужели именно эта книга прервала временной поток и обрушила временную развилку? Ведь, в конце концов, корейцы только начали строить этот мир… Кто знает? Это слишком сложная проблема для думающей машины.

Чен Цзинбо[11]

Проза Чен Цзинбо завоевала много наград, в том числе премии «Иньхэ» и «Синъюн»; несколько ее произведений попали в различные антологии «Лучшее за год». Она – один из первых писателей-фантастов, чьи произведения были опубликованы в «Народной литературе» – возможно, самом престижном и популярном литературном журнале Китая.

Она живет в китайском городе Ченьду и работает редактором детской литературы, а также переводит с английского на китайский. Одна из ее последних работ – перевод книги Лоры Инглз-Уайлдер «Маленький домик в Больших Лесах».

«Манящее небо» – одно из ранних произведений Чен. Оно написано смелыми импрессионистскими мазками; это история, действие которой разворачивается в ярком мире, в котором магия неотличима от науки.

Другие произведения Чен опубликованы в сборнике «Invisible Planets».

Манящее небо

Бобовый стебель, который рос вниз

Прошлой осенью я переехала в Порт-Гладиус, что в Рейнвилле. Там я поначалу помогала мускулистым грузчикам сортировать серебристые раковины в порту и именно там познакомилась с профессором, который прибыл из далеких земель. Мы с ним подружились, и поэтому я согласилась забыть про серебряные раковины и работать на него.

Свою новую работу я обожала. Она заключалась в том, чтобы собирать определенный звук в Мелкой Бухте. Сама бухта была самым тихим местом в гавани, и там никто мне не мешал. Профессор дал мне странное устройство, похожее на ухо диковинного зверя; когда я погружала это «ухо» в воду, звуки из толщи воды проникали в мои наушники, и огромная раковина наутилуса (тоже машина) на моей спине их идентифицировала. Звуки, которые были нужны профессору, при этом записывались.

Мои наушники торчали, словно хохолок у какаду. Когда море было спокойным, я видела в нем свое отражение: я была похожа на изящного одинокого баклана.

«Уши» перья дрожали от морского бриза. Они были такими чувствительными, что от них не ускользало даже малейшее дуновение ветра. Чаще всего я закрывала глаза и слушала подводную музыку. Словно бобовый стебель Джека, скользкий провод просачивался между пальцами, погружался в море и вместе с течением уходил в сумрачные глубины. На конце провода находилось ухо зверя. Только на этот раз Джек стоял на берегу, а волшебный бобовый стебель рос вниз.