Читать книгу "Русский брат. Земляк - Андрей Воронин"

— Есть суд, где никому не возбраняется доказывать свою правоту.

— Угощайтесь. Кажется из этих фиников забыли вынуть косточки.

Косточки оказались поджаренным миндалем. Хариджани с довольным видом наблюдал за Белозерским, как всякий восточный человек он радовался каждый раз, когда гость отправлял что-нибудь в рот.

— Насколько я понял, вы намерены защищать интересы газеты. Даже если их обвинения — правда, зачем мне свидетельствовать против самого себя?

— Меня уполномочили передать, что в этом случае вам гарантируется беспрепятственный выезд из Соединенного Королевства.

— О, Аллах, почему среди европейцев столько невежественных и самонадеянных людей? Как вам понравился шербет?

— Замечательно.

Тут хозяину пришлось отвлечься на звонок — несколько минут он разговаривал на фарси, потом отложил трубку и извинился:

— Раньше у мусульманина было время для молитвы, время для дела, время для отдохновения от трудов. А мой компаньон из Бахрейна заразился от европейцев манией — делает бизнес днем и ночью. Как будто затраченное время определяет успех. Надо уметь работать не напрягаясь сверх меры.

Еще полчаса прошло в неторопливой беседе. Почувствовав первые признаки нетерпения гостя, Хариджани погладил короткую бороду:

— Боюсь, я ничем не смогу помочь вашим друзьям.

— В самое ближайшее время они предпримут свои меры. Какие — не знаю. Это не шантаж, просто предупреждение в ответ на гостеприимство.

За день до начала судебного заседания по иску Дарлингтона в резиденцию Хариджани явилась полиция с разрешением на обыск. Белозерский прочел в газете, что у иранца нашли крупную партию героина. Не могло быть сомнений в том, что наркотик просто подбросили. После состоявшегося разговора Хариджани наверняка потрудился бы сплавить подальше все мало-мальски компрометирующее.

Глава четвертая. «Полеты в космос»

— Прекрасно, мы обойдемся без твоего признания, — с напускным равнодушием заметил следователь в штатском. — И с меньшими уликами сажают на полную катушку. Ты в курсе что сейчас есть пожизненный срок? Люди разбивают себе голову об стенку, сходят с ума, просят дать «вышку». А тебе, голубчику, как раз пожизненный и светит.

— В комнате полно твоих отпечатков! — крикнул его напарник в форме. — Когда ты успел наделать столько за несколько минут? Бросился хватать все подряд, как только увидел труп?

— Я уже объяснял: мы встречались за день до убийства, — не поднимая головы, твердо повторил Каллистратов.

Человек в штатском позвонил по внутреннему телефону.

— Давай его сюда. Прямо сейчас.

— Послушаешь своего дружка, — одними губами улыбнулся второй «спец», с залысинами и отечным лицом человека с больными почками. — Освежишь память.

В комнату ввели Басицкого. Его бакенбарды свалялись как шерсть у бродячей собаки. Он смотрел мимо Олега и при первых звуках начальственного голоса вперился в лицо следователя.

— Повтори еще раз. Только не торопись, четко и ясно.

Басицкий сглотнул слюну, ссутулился на стуле.

— Она сказала, чтобы я его привез. Ну привез… Когда начался разговор, вышел в прихожую — меня не касается. Потом слышу шум. Прибегаю: все уже в крови.

— А Каллистратов? — следователь кивнул в сторону Олега, чтобы человек с бакенбардами не ошибся кто есть кто.

— Успел выпрыгнуть. В смысле — через окно. Я тормознулся на секунду, думал ей еще можно помочь.

Убийственные для него показания Олег слушал равнодушно. Он заранее настроился на худшее. Сейчас вся сцена очной ставки виделась ему со стороны. Как зритель из первых рядов он наблюдал за следователем, расхаживающим из угла в угол, за самим собой со спутанными волосами и рыжей щетиной. Сотрудник в милицейской форме удовлетворенно разминал сигарету. Басицкий продолжал говорить — его скручивало и ломало во всех суставах.

Раскаленное добела солнце вливалось в комнату сплошным потоком — зловещее, как огромный прожектор, направленный точно в цель.

— Достаточно, — остановил следователь. — Уводи.

Конвоир отделился от стены, подхватил человека с бакенбардами под руку, чтобы поднять его со стула, как вдруг Басицкий еле слышно пробормотал:

— Отказываюсь… Не хочу… Она уже была мертвая…

— Какого черта?! — крикнул следователь конвоиру, но тот уже вытолкал арестованного в коридор.

Однако впечатление было смазано. Каллистратов расчесал пятерней волосы и тряхнул головой, сбрасывая оцепенение.

— Слышал показания? — сухо осведомился следователь.

— От начала до конца. У меня со слухом все в порядке, — у Олега прорезался даже некоторый задор.

— Имей в виду, они подтверждены письменно, — следователь потряс отпечатанными на машинке листками. — На каждом стоит роспись.

— Тогда чего вы еще хотите? У вас есть все, что нужно для полного счастья.

Человек в форме разглядывал Каллистратова с сожалением, как разглядывает хозяин хорохорящегося петуха, который через час будет ощипан.

— Лично я испытываю полное удовлетворение, когда преступник осознает свою вину, — заметил следователь. — Раскаяние — великое дело.

Вернулся конвоир Басицкого. Ему подали едва уловимый знак, и на запястьях Каллистратова защелкнулись наручники. Над Олегом склонилось лицо ни капли не похожее на дегенеративные физиономии заплечных дел мастеров с мелкими глазками, тяжелой челюстью и узким лбом. Выглядело оно мягким, даже интеллигентным. Ни дать ни взять лицо врача, который уговаривает пациента согласиться на болезненную, но необходимую операцию.

Он отвел Каллистратова в угол и осторожно уложил на пол. Руки, связанные за спиной, мешали Олегу подняться без посторонней помощи. Из кармана «интеллигента» появились среднего размера полиэтиленовый пакет и короткий шнурок. Приготовления выглядели будничными, никак не подготовкой к пытке.

Каллистратову не верилось, что сейчас ему станут сознательно причинять боль. Сказать хоть что-нибудь, потянуть время. Но сноровистые руки уже натянули прозрачный, неприятно пахнущий пакет на голову, завязали под подбородком шнурок — крепко, но не слишком туго. Все окружающее потеряло четкость, расплылось. Глухо донесся голос человека в форме:

— Счастливого полета. Регулярно выходите на связь с ЦУПом.

Прозрачный пакет надулся от дыхания, Каллистратов подумал, что в самом деле похож сейчас на космонавта в скафандре. Он стал дергать головой, ударяя затылком об пол, в расчете на то что пакет разорвется или даст где-нибудь утечку. Ничего не получалось. Попробовал подняться на колени, но слабый пресс не давал оторвать лопатки.

Запас воздуха в пакете иссяк очень быстро, он опал, прилепился к лицу. Теперь вместо пакета раздувалось лицо: его распирало изнутри — одеревеневший язык вывалился изо рта, глаза повылезали из орбит, готовые лопнуть. Затычка стояла поперек горла — Олег только беспомощно семенил ногами.