Читать книгу "Стратегия воздействия - Макс Глебов"

До рассвета оставалось еще почти три часа, и в лесу, где укрылись машины десятой танковой дивизии, стояла густая темнота. Однако одному из лучших танкистов вермахта это не помешало. Книспель смог бы запрыгнуть в люк своей машины даже с завязанными глазами, а тут тьма все же не казалась совсем непроглядной – бледный свет луны пробивался сквозь лишенные листвы ветви деревьев, отражался от островков свежевыпавшего снега и слегка подсвечивал угловатые силуэты танков.

Курт привычно занял место наводчика, и через несколько секунд танк, взревев двигателем, резко дернулся, вырывая из земли гусеничные траки, за ночь прочно вмерзшие в коварную русскую грязь.

– Шайсе, – ругнулся механик-водитель, – эта распутица не хочет отпускать нас даже сейчас.

T-IV выехал из леса и занял место в колонне. Им предстоял бросок к фронту для выхода на исходные позиции. Книспель приготовился к утомительному ночному маршу – танк не похож на легковой автомобиль, и удобных кресел в нем не предусмотрено.

Снаружи почти ничего не было видно, но Курт знал, что помимо их колонны по параллельным дорогам, а иногда и прямо через поля, сейчас движутся другие подразделения десятой танковой дивизии и еще многих и многих частей вермахта. Утром им предстоит перейти в историческое наступление, чтобы поставить, наконец, победную точку в этой затянувшейся войне.

Марш проходил без происшествий, и Книспель успел даже прихватить несколько десятков минут тревожного сна. В движущемся танке, конечно, особо не поспишь, но после стольких месяцев войны и сменяющих друг друга изнурительных маршей и боев танкист обучается урывать минуты отдыха в любых обстоятельствах.

Курта привел в себя грохот взрыва. Танк сильно качнуло. Книспель отлично знал это ощущение – так бывает, когда невдалеке падает тяжелый снаряд, и борт боевой машины принимает на себя ударную волну. Отдельные взрывы быстро слились в непрерывный гул. Командир танка лейтенант Эберт что-то прокричал механику-водителю, и Т-IV, соскочив с дороги, пополз через поле, лавируя между воронками, горящими грузовиками, перевернутыми и дымящимися бронетранспортерами и ищущими укрытие солдатами.

До рассвета оставалось еще какое-то время, но на открытом месте свет луны, вспышки взрывов и зарево пожаров позволяли Книспелю подробно рассмотреть вызывавшую дрожь картину внезапного артиллерийского удара, пришедшегося по изготовившимся к атаке силам десятой танковой дивизии. Пока он дремал, колонна, похоже, успела прибыть в точку назначения. Командир не стал будить Курта, решив, видимо, что отдых перед боем наводчику не повредит, а до начала сражения от него все равно никаких действий не потребуется.

Несмотря на творившийся вокруг огненный хаос, их танк продолжал двигаться вперед. Командир всячески подгонял мехвода, стремясь как можно скорее вывести машину из зоны обстрела. Несколько раз они чуть не столкнулись с другими танками и грузовиками, тоже пытавшимися выбраться из-под огня русских гаубиц. Внезапно вокруг что-то изменилось. Непрерывный грохот распался на отельные взрывы, и Курт уже решил было, что на этот раз им повезло, когда танк резко остановился, будто врезавшись в стену. Книспель очень неприятно приложился головой о бинокулярный прицел, но, взглянув на лейтенанта Эберта, по лицу которого обильно текла кровь, счел, что ему еще повезло.

Огонь противника прекратился, и Курт поспешил наружу вслед за командиром и механиком-водителем.

– Вот свиньи! – ругнулся мехвод, – А ведь мы уже почти проскочили…

Русский снаряд калибром не меньше ста пятидесяти миллиметров ударил в землю прямо перед их танком, повредив ходовую часть, и теперь T-IV с разбитыми гусеницами стоял неподвижно, слегка завалившись носом в воронку.

– Скажи спасибо, Гельмут, – усмехнулся командир, утирая кровь, обильно сочившуюся из рассеченной брови, – что этот подарок от иванов не прилетел нам в башню. Повозиться, конечно, придется, но думаю, часа через четыре мы снова будем готовы к бою. Никак не могу взять в толк, как красные нас вычислили. Мы ведь только сейчас выдвинулись в район сосредоточения…

Курт Книспель оглянулся вокруг. Небо начинало постепенно светлеть, и на его фоне были отчетливо видны десятки горящих танков, разорванных взрывами грузовиков, перевернутых мотоциклов и дымящихся остовов какой-то до неузнаваемости покореженной техники. И тела… Множество неподвижных или слабо шевелящихся тел в серой и черной форме.

Установившуюся на несколько минут относительную тишину вновь разорвал грохот. На этот раз гремело на западе – в ответ на русский артиллерийский удар заработали немецкие тяжелые гаубицы.

За недалеким лесом замелькали огненные сполохи, и небо над головой Курта расцветилось яркими росчерками, сопровождавшимися вынимающим душу заунывным воем. Это приданный десятой танковой дивизии полк «небельверферов» накрывал русские позиции десятками реактивных снарядов.

Nebelwerfer («небельверфер») – немецкая шестиствольная реактивная система залпового огня времён Второй мировой войны. Разработан в начале 1930-х годов. Калибр 158,5 мм. Максимальная дальность стрельбы 6900 м. Уступал «Катюшам» (БМ-13) практически по всем параметрам, кроме точности стрельбы.

И словно последний штрих в этой трагедии, в светлеющем небе над горящим и дымящимся полем прошла на восток девятка пикирующих бомбардировщиков Ju-87 с черными крестами на крыльях.

Курт до боли сжал кулаки.

«Десятая танковая дивизия еще жива», – подумал он, провожая взглядом самолеты, – «мы получили жестокий удар, но это не значит, что нас больше нет».

Книспель решительно вернулся к неподвижному T-IV, открыл закрепленный на корме ящик с инструментами и достал кувалду и запасные шплинты. Вернувшись к соскользнувшей с катков гусенице, он начал с яростным остервенением выбивать шплинт, мешавший отсоединить покореженный трак. Через минуту к нему присоединился механик-водитель, а командир и заряжающий уже снимали с брони танка закрепленные на ней запасные траки.

Курт работал, не обращая внимания на усталость и ссадины на руках. Немецкий танкист верил, что прошедшие над его головой «штуки» засыпали бомбами русские пушки, уничтожившие столько немецкой техники и убившие сотни его боевых товарищей, но этой мести ему было совершенно недостаточно. Иваны должны ответить за то, что они сделали. Ответить сполна! И он, Курт Книспель, приложит все силы к тому, чтобы их расплата стала как можно более скорой и жестокой!

* * *

Наверное, мы с экипажем старшего лейтенанта Калины были единственными участниками сражения за Москву, кто мог наблюдать сверху картину начала этой грандиозной битвы. Других самолетов я поблизости не видел, зато полет нашего Пе-2 вдоль линии фронта сопровождался быстрыми и радикальными изменениями обстановки на земле.

Мы начали облет с южного фланга Можайской линии обороны, где готовилась нанести удар по нашим позициям третья танковая группа генерала Германа Гота.