Читать книгу "Остров невиновных - Ирина Шевченко"

И купальник тоже.

С бесплотными голосами еще можно поспорить, но не с Джоан Гарнет.

— Тебе срочно нужно на пляж! — заявила она вчера. — Это же нонсенс: столько лет прожить на Карго-Верде и ни разу не побывать на пляже. И не говори, что условия проживания не позволяли, я сама это знаю. Но если забыть об условиях и взять голые цифры…

Они взяли голые цифры, бутылку белого вина и по порции жареных креветок. Потом еще по порции. И еще…

До того, как попасть в «Золотую рыбку», Марти была уверена, что пироги Бернис — самое вкусное, что она пробовала в жизни. Но креветки! Она чувствовала себя предательницей, изменяя с ними пирогам, но ничего не могла с собой поделать.

И с Джо не могла. Та твердо вознамерилась вымочить ее в море и прогреть на солнце.

— У меня нет купальника, — робко заикнулась Марти.

— Подозреваю, не только его. Ты второй день в этом костюме, а он жарковат для нашего лета… Нет? Завтра выпишу тебе аванс и…

— Не надо! — запротестовала Марти. — У меня есть деньги.

— Есть деньги и нет купальника?

Джо возмущалась так, словно это — наибольшая несправедливость в мире. А с несправедливостью нужно бороться. Поэтому сегодня вместо работы в архиве Марти ждал поход в банк, а после — по магазинам.

Ей нужна новая одежда, а Джоан — отвлечься. Вчера она была так взволнована, что даже любимые каталоги не спасали. Наверное, потому и предложила после работы «расслабиться», а за ужином болтала о чем угодно, только не об убийствах.

— Мы ведь все равно ничего не можем сейчас сделать, да? — спросила она у Марти.

— Да.

— А вот и нет! Мы можем выпить еще по бокалу вина и заказать еще креветок!

Это был неплохой план.

Джо рассказывала об острове. О его людях. О ресторане, в котором они сидели. О башне, где она, по ее выражению, властвует безраздельно уже двенадцать лет, не считая тех трех, когда ее не было на Карго-Верде… Но об этих годах Джо почти не говорила. Только обмолвилась, что попала по распределению на восточную линию. Там нужны были структурники для постройки заграждений и противомагических щитов для пехоты… А перед самым отъездом разругалась с родителями: они проводили на фронт четырех сыновей и надеялись, что дочь будет держаться подальше от охваченного войной материка. Хотя магов ее уровня и призывали в обязательном порядке, Джо как госслужащая могла воспользоваться бронью… Но не воспользовалась. Джоан Гарнет — не тот человек, который останется в стороне, зная, что может чем-то помочь. Если Марти поняла это, будучи с ней едва знакома, то и мать и отец Джо знали это наверняка, но все же просили остаться. Марти понимала и их чувства тоже.

Но все обошлось. Джо вернулась, как и ее братья. Все живы и здоровы до сих пор. Все живут на Карго-Верде. Джо похвасталась, что она уже девять раз тетя и дважды — двоюродная бабушка, но по ее тону чувствовалось, что это — все те же «голые цифры»…

— Мы не очень близки, — подтвердила она после второго бокала. — И никогда не были. Слишком большая разница в возрасте. Пит, младший из братьев, старше меня на одиннадцать лет. К тому же я — девчонка…

И маг. И ведьма.

Кажется, Джоан не говорила этого прямо, но Марти каким-то образом догадалась, что из всех детей в семье способности проявились только у младшей. Поздние дети — как правило, случайные, часто еще и нежеланные, родившиеся в то время, когда родители уже настроились ждать внуков, — нередко преподносят сюрпризы…

Потом они взяли еще креветок, и пришла очередь Марти рассказывать о себе. О детстве в шахтерском поселке. Об отце, погибшем при взрыве угольной пыли, когда ей было восемь. О пенсии, которую ей тогда назначили и из которой мама не потратила ни кроны, а относила все в банк и клала на счет. Надеялась, что денег хватит, чтобы, повзрослев, Марти смогла уехать в город и выучиться… Хотя бы на машинистку. Или на телефонистку… Когда у Марти обнаружился дар, мама плакала от счастья. Она была далека от реалий магического мира и не подозревала, что уровень способностей у каждого разный и с иным — самое место на телефонной станции…

Марти не хотелось ее разочаровывать. Пришлось подыскивать область магии, в которой ее скромный талант стихийницы-водницы мог хоть как-то себя реализовать. Выбрала целительство. По крайней мере, у нее получалось остановить кровотечение и провести оценку физического состояния человека по балансу жидкостей в организме, а всему остальному можно научиться и без магии.

После школы она окончила сестринские курсы, проработала год в больнице… А накануне девятнадцатилетия, когда с нее должны были снять ограничители, похоронила маму, не дождавшуюся, пока дочь станет настоящим доктором, чтобы вылечить ее больное сердце…

После этого она просто не могла не попытаться поступить в университет. И поступила. Отучилась четыре года. Затем еще три — практиковалась. Даже имперская академия не организовывала своим студентам такую всестороннюю практику, как давала война, и, если бы Марти могла вернуться к учебе, окончила бы ее с отличием.

Только она не могла. И не хотела уже.

Не представляла, как быть медиком и не быть при этом магом. Не чувствовать пациента, не видеть очагов боли, бояться навредить или не успеть вмешаться, если что-нибудь пойдет не так…

В тюрьме случались несчастные случаи и драки между заключенными. Пострадавших приводили в лазарет, и Марти плакала от бессилия… Мысленно и без слез. От того, что не может остановить кровь, просто приложив к ране руку, или вынуждена накладывать швы там, где прежде просто скрепила бы рассеченную кожу магией…

— И сумочку, — сказала она Джо, заедая невеселые мысли вкуснейшими в мире креветками. — Мне нужно купить сумочку.

На том и порешили.

Джо обещала заехать за ней к девяти, но задержалась почти на полчаса.

— Что стряслось? — забеспокоилась Марти, увидев ее, бледную и растрепанную больше, чем обычно.

— Фаулер так и не объявился. В управлении его нет, дома тоже.

— Думаешь, с ним что-то случилось?

— Нет. — Джо уверенно тряхнула головой. — Но случится. Я его прибью, когда увижу! А до этого мы успеем купить тебе все, что собирались.

Бродяги не носили часов и не знали точного времени появления «девы». «В самое темное время», — говорили одни, подразумевая предрассветные часы. Другие уверяли, что через час-другой после полуночи.

В три — отметил Фаулер. Ровно в три.

За часами он следил тщательно — привычка со времен полицейской академии, где распорядок расписан буквально по секундам. Тот, кто запустил следящее заклинание, был таким же педантом.

Лейтенант уже не сомневался. Спонтанные вспышки не случаются четко по времени. И не повторяются с интервалом в сутки. Со слов бродяг, призрачная дева являлась не каждую ночь, но тому были иные объяснения: ветер, дождь, лунный свет, слишком низкое или слишком высокое атмосферное давление — все, что могло сбить отражение. Фаулеру повезло заметить лишь смутное свечение. В другие ночи, при других обстоятельствах следилка зеркалила сильнее, что и породило слухи среди бездомных романтиков.