Читать книгу "Кекс в большом городе - Дарья Донцова"

– Стой на месте! Стой! Жди меня! Еслиуедешь, я покончу с собой! – выкрикнула Милочка.

В ее голосе было такое отчаяние, перемешанноес истеричной решимостью, что я невольно ответила:

– Хорошо, я сижу в «Жигулях», номервосемьсот тридцать.

– Бегу! – заорала Мила.

Отложив красную трубку, я тяжело вздохнула: нувот, снова я попала в историю, сейчас мне предстоит беседовать с явнопсихически нестабильной Милой. Ну отчего я влипаю в дурацкие ситуации? Зачемстала отвечать на звонок? Пожалела сестру Андрея? Однако она странно ведетсебя, скорее как жена или любовница. Конечно, случается, что сестры ревнуютбратьев, но проявляется это по-другому. Женщины выражают неудовольствиеневесткой, без конца критикуют приготовленную той еду, насмехаются над еевнешностью. Мила же отреагировала, словно пассия, которой объявили о разрывеотношений. Ну почему я вляпалась в эту историю? Сообщать людям печальные вестипрерогатива милиции! Не схвати я телефон, сейчас бы уже сидела за письменнымстолом, работала над новым романом. Хотя, если откровенно, в голове нет ни сюжета,ни героя.

Дз-з-з-з, – зазудело из сумки.

Я вытащила свой телефон и глянула на дисплей.Номер начинался с 411, писательницу Арину Виолову искало издательство.Откашлявшись и ругая себя за трусость, я прощебетала самым милым голосом:

– Алло!

– Виола Ленинидовна, здравствуйте, –очень вежливо прозвучало из трубки.

Стало совсем нехорошо: интересно, почему мнерешила позвонить Олеся Константиновна? Никаких рукописей я пока в «Марко» неотносила!

– Здравствуйте, здравствуйте, –защебетала я, ощущая, как ледяная рука тревоги сжала сердце, – очень радавас слышать!

– Только что кончилось совещание,посвященное съемкам вашего сериала, – как всегда, спокойно заявила Олеся.

Перед моим взором мигом возникла большаякомната с овальным столом, вокруг него на стульях сидят гомонящие сотрудники«Марко». Основное большинство из них кричит, размахивает руками, сердится, однаОлеся Константиновна внешне спокойна, она молчит, делая изредка пометки вблокноте. Потом, когда буйство идей и фонтан креатива иссякают, Олеся Константиновна,аккуратно поправив прядь красивых светлых волос, тихо произносит:

– В услышанном мною сейчас имеютсярациональные зерна. Первое.

И все замолкают. Абсолютно непостижимымобразом спокойная, никогда не выходящая из себя Олеся мгновенно находит необходимую,рациональную идею в обсуждаемом материале. Светловолосая и голубоглазаякрасавица обладает ехидным языком и острым умом. Однажды я, сидя околополуоткрытой двери ее кабинета, невольно стала свидетельницей разговораредактора и одного из полувменяемых, возомнивших о себе черт знает что авторов.Писатель наотрез отказывался вносить в рукопись правку.

– Вы поганите мое слово, – оралон, – искажаете мысли, обезличиваете текст.

– Хорошо, – согласиласьОлеся, – давайте укажем, что роман выпущен в авторской редакции.

– Ладно, – буркнул прозаик, –по крайней мере я не стану беситься, читая потом собственную книгу, а токорежит всего.

– И в авторской орфографии, –закончила Олеся.

– Вы о чем? – напрягся литератор.

– Можем полностью сохранить рукопись впервозданном виде, – мирно предложила редактор, – вы же хотитепредстать перед читателями в, так сказать, первозданном виде, без правки!

– Верно, – слегка сбавил тон автор.

– Хорошо, – воскликнулаОлеся, – значит, и название будет родное?

– Да! – рявкнул собеседник. –Знаю я вас, поменяете на дебильное.

– В принципе заголовок интересный, –словно не заметила хамства Олеся, – «Па́года в гостиной», но я неочень поняла, при чем тут храм!

– Умереть не встать! О какой церкви идетречь?

– Вот и я спрашиваю о том же!

– Вы неправильно поставилиударение, – взвизгнул «Достоевский», – не па́года, не культовоесооружение в Индии, а паго́да! Ну там дождь, снег, ветер… Паго́да!Просто паго́да!

– Паго́да?

– Именно так.

Послышалось шуршание, потом слишком ласковыйголосок Олеси:

– Прошу прощения, вот орфографическийсловарь, слово «погода» пишется через два «о», а не через два «а». Выпо-прежнему настаиваете на авторской редакции? Тогда попытайтесь объяснитьчитателям причину появления па́годы в гостиной!

Я чуть не скончалась от смеха в коридоре, апотом тихо отползла в туалет, чтобы не дай бог не столкнуться с писателем,который начал визжать, употребляя не совсем принятые в литературе выражения.Оставалось лишь удивиться выдержке Олеси, во время разговора она ни разу невышла из себя. Моя редактор вообще никогда не повышает голоса, вот и сейчас онаприветливо объясняет:

– Виола Ленинидовна, постарайтесь сдатьследующую рукопись через две недели.

– Ага, – бормотнула я.

– Думаю, вы уже написали больше половины?

– Ну…

– Да или нет?

– Да, – лихо соврала я, вздрагиваяпри воспоминании о совершенно чистых листах, стопкой громоздящихся на столе.

– Чудесно, значит, семнадцатого июля яжду текст, до свидания, Виола Ленинидовна.

Я откинулась на спинку водительского кресла,глядя на телефон, как на ядовитую змею. Олеся, кстати, единственный человек,который ни разу не исказил моего отчества, остальные кто во что горазд:Леонидовна, Леокадьевна, Ламинировна, Леопольдовна, Леософьевна… И где взятьсюжет? О чем писать? Зачем я соврала?

К глазам начали подкатывать слезы. Ну почему ясовершаю одну глупость за другой?

В боковое стекло постучали, я вздрогнула иоткрыла дверь. Хорошенькая, похожая на розовую зефирку девушка нервновоскликнула:

– Ты Виолетта?

– Да, Виола.

– И где телефон?

– Вот.

Милочка осторожно взяла трубку, повертела еепухленькими, украшенными золотыми кольцами пальчиками и отшвырнула аппарат всторону. Он отлетел прямо на шоссе, где на него незамедлительно наехалтроллейбус, превратив мобильный в мелкое крошево.

Я не успела удивиться неадекватному поведениюМилочки, как девушка села на бордюрный камень и, тупо уставившись на фонарныйстолб, прошептала: