Читать книгу "Аргентинское солнце - Индия Грэй"

Тэмсин вздохнула и печально покачала головой.

— Ты говоришь о том несчастном случае?

Генри кивнул.

— Да, я очень виноват перед тобой. Я понимаю, конечно, что не могу оградить тебя от всех опасностей, закутав в ватное одеяло, но мне невыносимо думать, что кто-то может причинить тебе боль.

— Но ведь именно ты причиняешь мне боль, — тихо сказала Тэмсин. — Ты принижаешь меня. Считаешь, что я не могу добиться чего-то сама или… или быть любимой — такой, какая я есть, со всеми моими шрамами и всем остальным…

Горло ее сжалось, и она еле сдержала рыдание, готовое вырваться ее груди. Каждое слово напоминало ей об Алессандро. Теперь она понимала, как она его недооценивала. Он был такой нежный, такой совершенный, и в одну волшебную ночь столь многому научил ее…

Когда она вернулась в Англию и обнаружила, что все акции переписаны на ее имя, а Салли исчезла, она поняла, насколько была не права. Алессандро догадался, что происходит с ее фирмой, и предпринял меры, чтобы спасти ее.

Именно Салли предала ее. А не он.

— Так ты принимаешь мои извинения? — тихо поторопил дочь Генри.

Тэмсин взглянула на него с вымученной улыбкой, и в это мгновение возле них возникла Серена.

— Я умираю от голода в ожидании анчоусов, скоро начнется игра… — Серена запнулась. — О боже, извините… Я прервала какой-то важный разговор?

Тэмсин покачала головой.

— Нет, все в порядке. Я просто хочу предупредить отца, что если он снова вмешается в мою жизнь, то я поменяю фамилию и уеду на другой край света.

Генри и Серена многозначительно переглянулись, и Серена, схватив Тэмсин за руку, потянула ее к двери.

— Я не хочу пропустить момент, когда на поле выйдут игроки в твоих прекрасных футболках, Тэм, — сказала она немного фальшивым радостным тоном. — А ты жаждешь увидеть свои модели?

Тэмсин не видела готовых футболок и не знала, где и как их изготавливали, потому, что Алессандро не отвечал на ее звонки. Она создавала эти модели, думая о нем. И теперь эти пятнадцать футболок будут насмешливо терзать ее воспоминаниями.

Алессандро откинул голову и закрыл глаза, прислушиваясь к глухому реву голосов, раздававшихся на стадионе. До начала игры оставалось несколько минут. В руке он держал единственный листок бумаги — это было письмо от Генри Калторпа, которое он получил через Аргентинский Союз регби. Письмо потрясло его до глубины души — Генри делал ему очень серьезное деловое предложение.

Алессандро уронил голову на руки. Черт возьми, что с ним делает Тэмсин Калторп? Он потерял над собою власть и не может думать ни о чем, кроме нее. Его преследует ощущение ее нежной кожи, запах ее волос…

Он резко встал и подошел к окну. В своей работе ему часто приходилось сталкиваться со страданиями и несправедливостью. Он умел справляться с ними. Он также привык к физической боли и преодолевал ее. Но теперешнее его душевное страдание было совсем другим. Оно безмерно мучило Алессандро, и чувство это надо было либо уничтожить в корне, либо излечить.

Именно поэтому он был здесь. Именно поэтому был готов поступиться своей гордостью, рискнуть репутацией. Потому что, если Тэмсин не хочет его, он погибнет…

Атмосфера на стадионе накалялась. Тэмсин с Сереной искали свою гостевую ложу.

— Пожалуйста, Тэм, — с отчаянием взмолилась Серена. — Поспеши. Мы можем пропустить начало.

— Да, конечно, — сердито ответила Тэмсин. — Но на этой двери нет таблички. Возможно, это не наши места. — Тэмсин открыла дверь, на них нахлынул шум стадиона, но сама ложа была тихой и сумрачной. — Посмотри, здесь никого нет…

Она задохнулась, и сердце ее подскочило к горлу, когда она увидела фигуру возле стеклянной стены. Эти широкие, мощные плечи, узкие бедра напомнили ей о…

— Никого? А я-то надеялся, что ты перестанешь воспринимать меня под этим углом зрения.

Этот знакомый ироничный голос мгновенно вдохнул жизнь в ее замороженное тело. Кровь прихлынула к ее щекам, и Тэмсин стало невыносимо жарко.

А затем он подошел к ней, и мир вокруг нее исчез.

Суровое лицо его было бледным, вокруг глаз темнели круги. Она опустила голову, еще сильнее покраснев от смущения и стыда.

— Прости. Я думала… я думала, что здесь никого нет. — Она нервно вздрогнула, когда дверь за ней глухо хлопнула. — Я думала, что тебя вообще здесь нет, — прошептала она. — И я бы не приехала сюда, если бы знала, что ты здесь.

Тэмсин повернулась и открыла дверь, но он преградил ей дорогу.

— Это значит, что я напрасно преодолел семь тысяч миль?

Тэмсин не смела взглянуть в его лицо.

— Ты приехал посмотреть игру, — пробормотала она.

— Нет. Я приехал посмотреть на тебя.

Тэмсин коротко рассмеялась, но смех застрял в ее горле.

— Ты мог бы просто перезвонить мне.

Он сделал к ней шаг и, взяв ее за плечи, заглянул в глаза.

— Перезвонить? Ты звонила мне?

Тэмсин кивнула.

— Я оставила сообщение Жизель.

Приподняв брови, Алессандро отпустил ее и, засунув руки в карманы, отошел к стеклянной стене.

— Я ничего не получал. И что это было за сообщение?

Тэмсин по-прежнему стояла возле двери.

— Я просила у тебя прощения, — тихо сказала она. — За то, что сделала очень поспешные выводы. За то, что не поверила тебе.

— Очевидно, Жизель все это было трудно осмыслить, — с иронией произнес он.

Тэмсин нерешительно шагнула к нему.

— Я также просила ее поблагодарить тебя за то, что ты сделал для «Диадемы». Я, бестолковая, совсем не догадывалась о том, что творила Салли. И без тебя я потеряла бы компанию… — Тэмсин запнулась, непроизвольно потерев свой локоть.

— И это все?

— Да, — еле слышно произнесла она, глядя в пол. Возникла долгая пауза. — Нет, — добавила она шепотом. — Я хотела сказать еще, но это не имеет значения…

— И что же ты хотела сказать? — насмешливо произнес Алессандро. — Что ты любишь меня безмерно и не можешь без меня жить?

Сердце ее больно сжалось.

— Не смейся! Ведь так оно и есть. Но ты можешь не беспокоиться. Я знаю, сколько страданий я тебе причинила… — Слеза покатилась по ее щеке, за ней последовала другая. — То, что я сделала, непростительно. Я знаю это. Я виновата.

Голос ее сорвался. Сквозь пелену слез она увидела, что на лице его появилось что-то похожее на нежность. Он взял ее за руку и, притянув к себе, вывел на балкон, выходивший на поле.

— О, дорогая. — Его тихий голос был едва слышен сквозь рев трибун. — В таком случае я готов унизиться при всем народе…