Читать книгу "Боевой клич свободы. Гражданская война 1861-1865 - Джеймс М. Макферсон"

самоубийственный удар»[1483].

Однако шокирующий эффект ультиматума Линкольна о безоговорочной капитуляции на встрече в Хэмптон-Роудс способствовал тому, что администрация Дэвиса нашла возражения на аргументы своих оппонентов. Весь февраль из окопов под Питерсбергом солдаты писали петиции, ставящие под сомнение категорическое нежелание белых воевать бок о бок с неграми. «[Безусловно,] рабство является обычным состоянием для негра… неотделимым от [его] благополучия и счастья… как свобода для белого человека, — писали из 56-го Виргинского полка, — но если необходимость требует того, чтобы некоторое количество наших рабов было призвано в армию для [поддержки] нашего правительства, мы готовы уступить заблуждениям о пользе свободы для раба»[1484].

Мнение генерала Ли должно было стать решающим. Несколько месяцев ходили слухи, что он одобряет призыв рабов, и он действительно выражал частное мнение: «Мы должны незамедлительно дать им оружие, [даже] ценой риска для наших общественных институтов». 18 февраля он нарушил молчание, обратившись с письмом к лоббисту законопроекта о призыве негров. «[Этот шаг] не только целесообразен — он необходим, — писал Ли. — При определенных обстоятельствах негры могут принести пользу на передовой. Я считаю, что мы должны поступить с ними по крайней мере так же, как и враги… Те, кто будет сражаться, должны получить свободу. Будет несправедливо и недальновидно… требовать от них служить на положении рабов»[1485].

Огромный авторитет Ли с трудом, но все же склонил чашу весов на сторону тех, кто ратовал за призыв рабов. Хотя влиятельная Richmond Examiner и выражала сомнения в том, что Ли является «добрым южанином», раз уж он не вполне разделяет мнение о «справедливости и благословенности рабства для негров», даже эта антиправительственная газета признавала, что «страна не может отказать генералу Ли… ни в какой его просьбе»[1486]. 40 голосами против 37 нижняя палата приняла проект, поручавший президенту составить квоты рабов для каждого штата. Соблюдая принцип прав штатов, в законопроекте не было сказано о даровании будущим солдатам свободы. Тем не менее Сенат с перевесом в один голос отклонил проект, причем оба сенатора из родного штата Ли проголосовали против. Тем временем легислатура Виргинии приняла собственный закон о призыве чернокожих солдат, опять-таки не гарантируя предоставление им свободы, и призвала своих сенаторов все же проголосовать «за». Те подчинились, обеспечив победу сторонников проекта (9 против 8 при нескольких воздержавшихся). 13 марта законопроект превратился в закон. За несколько оставшихся недель существования Конфедерации ни один штат не последовал примеру Виргинии. Две негритянские роты, спешно сформированные в Ричмонде, так и не вступили в бой. Большинство этих людей так и не получили свободу до вступления янки (во главе с негритянским кавалерийским полком) в столицу Конфедерации 3 апреля[1487].

Предсмертная дипломатическая уловка, призванная обеспечить признание Конфедерации со стороны Великобритании и Франции, также оказалась безрезультатной. Эту попытку совершил Дункан Кеннер, конгрессмен от Луизианы и один из крупнейших рабовладельцев Юга. Он еще с 1862 года был убежден в том, что рабство тянет ко дну внешнюю политику Конфедерации, и обдумывал планы более гибкого дипломатического поведения. Все его предложения повисали в пустоте до декабря 1864 года, когда Кеннера пригласил Дэвис и согласился, что настало время выложить на стол последний козырь. Кеннер отправился в Париж и Лондон в качестве специального посланника, уполномоченного предложить освобождение негров в обмен на признание со стороны Европы. Дэвис, естественно, не мог предложить это Конгрессу, а законодатели, в свою очередь, — штатам, имевшим конституционное право отменить рабство, но расчет был на то, что европейские державы не обратят внимания на такие тонкости.

Судьбу миссии Кеннера определили трудности с его отбытием. Падение форта Фишер делало невозможным его посадку на контрабандное судно, поэтому Кеннер был вынужден тайно выехать в Нью-Йорк и сесть там на корабль, шедший во Францию. Наполеон III, как обычно, отказался предпринимать что-либо без оглядки на Лондон, поэтому Джеймсу Мэйсону пришлось сопровождать Кеннера в Англию, где 14 марта они представили свое предложение Пальмерстону. В который раз конфедераты получили суровый урок дипломатии: ничто так не помогает делу, как военные успехи. «По вопросу о признании Конфедерации, — сообщал Мэйсон государственному секретарю Бенджамину, — правительство Великобритании никогда не было вполне убеждено в том, что мы достигнем безусловной независимости, и не собирается признавать нас [сейчас], когда события последних недель развиваются крайне неудачно для нас… Наши морские порты попали в руки врага, марш Шермана состоялся практически беспрепятственно и т. д. Все это скорее усилило их опасения, нежели развеяло их»[1488].

II

Пока Юг вел дискуссии о взаимосвязи рабства и дела Конфедерации, Север действовал. Линкольн воспринял свое переизбрание как мандат на принятие Тринадцатой поправки и бесповоротное упразднение рабства. Избиратели отправили многих конгрессменов-демократов в отставку, но до истечения полномочий 38-го Конгресса 4 марта 1865 года они сохраняли свои места и могли предотвратить принятие поправки необходимыми двумя третями голосов. В следующем составе Конгресса республиканцы имели три четверти мест и легко могли принять ее, поэтому президент в случае необходимости намеревался созвать в марте Конгресс на специальную сессию по этому вопросу. Однако он предпочел бы принять поправку раньше, двухпартийным большинством, демонстрирующим единство в годы войны, которое Линкольн считал очень важным для общей победы. «В эпоху великих кризисов, таких как наш, — говорил он в своем послании Конгрессу от 6 декабря 1864 года, — единодушие среди союзников по главному вопросу не то что желательно — оно просто необходимо». Это было скорее идеальным, чем реальным представлением, так как большинство военных законов, особенно касавшиеся рабства, были приняты исключительно голосами республиканцев, однако Линкольн, говоря о историческом значении победы над рабовладением, призывал демократов согласиться с «волей большинства», выраженной на выборах[1489].

Впрочем, большинство демократов предпочло остаться на прежних позициях. Даже если войне суждено было погубить рабство, они отказывались участвовать в его похоронах. Демократическая партия официально осталась в оппозиции к Тринадцатой поправке как к «недальновидной, неразумной, жестокой и недостойной поддержки со стороны цивилизованных людей». Но в партии нашлись те, кто думал иначе. По словам одного из таких людей, катастрофа демократов в 1864 году была обусловлена тем, что они «не решились освободиться от омертвевшего остова рабства негров». Другой заявил, что настаивать на неприятии поправки значит «просто превращаться в группу оторванных от реальности лиц, способных на дельные решения не больше чем старый джентльмен из „Дэвида Копперфильда“»[1490]. Воодушевленная такими настроениями, администрация Линкольна обрушила на десяток уходивших из Конгресса демократов потоки лести — кампания проходила под чутким руководством госсекретаря Сьюарда. Одним конгрессменам или их родственникам были обещаны видные посты, другим — преференции иного рода